Читать книгу "Сады диссидентов - Джонатан Летем"

Мирьям, решив все-таки подстраховаться, ставит пятьдесят на “Что?”, один к двум, и Арт Джеймс зачитывает:

– В перечне наказаний, оговоренных в заповедях Моисея, есть знаменитая фраза, означающая простое и однозначное возмездие, где упомянуты определенные части тела. Произнесите эту фразу.

– Око за око, зуб за зуб?

Мирьям произносит ответ вопросительным тоном не потому, что не уверена. Скорее потому, что вся ее резкость вдруг куда-то улетучивается, и она снова проникается условностями игры, позволяет ей просто течь в прежнем русле, следуя тому сценарию, который она уже давно впитала физически, как пассивный зритель телешоу. В данном случае сценарий требует от игрока скромного тона, как бы выражающего неуверенность в том, что даже самый очевидный ответ заслужит одобрение Арта Джеймса и принесет очки. Она – мать, домохозяйка, она занимает пока третье место, но стыдиться здесь нечего, ведь она играет против двух соперников-мужчин. Финал игры – нечто вроде маленькой смерти, сопровождаемой аплодисментами и раздачей призов, и теперь Мирьям кажется невероятным, что Арт Джеймс и его помощники способны разыграть больше одного такого финала за один день. Выскочка-бухгалтер в итоге побил щеголеватого Матусевича, отобрав у него звание победителя недели, но произошло это потому, что он оказался вовсе не выскочкой, а сторонником статуса-кво в борьбе против всех этих подозрительно цветистых рекламщиков, которые говорят как-то слишком вкрадчиво, говорят как-то почти страстно, говорят как-то так, словно пытаются умилостивить суровых полицейских на передовом крае антивоенной демонстрации. Грэм Стоун явился сюда слегка в маскараде, со своей непристойной бороденкой, однако его костюм, а также скрывающееся под костюмом брюшко, да и четкая линия стрижки над ушами, и хрипловатая мощь голоса – все это вместе заявляет о его праве на присвоение победы. В итоге Питер Матусевич оказался всего лишь очередным хлипким хиппи, его зачесанные поверх ушей и воротника волосы никого не обманули, а телешоу, получается, было задумано так, чтобы опозорить его под занавес: ибо в самом конце он с треском запарывает свою библейскую цитату, тогда как бухгалтер гордо козыряет своей. А Мирьям уже удалилась, совсем-совсем, ее смыло со сцены последней волной, растворившей все ее надежды, и отчасти она уже мысленно едет в вагоне подземки, грохочущем по тоннелям, едет вызволять своего малыша, и теперь ей кажется, что она предала не только Серджиуса, но и того скорбного человека с фотографией в раме, в честь которого она играла здесь сегодня, пускай тот даже не подозревал об этом. И что с того, что Арт Джеймс выкрикивает: “Верно!”, услышав ее постыдно очевидный ответ, и снова осыпает ее поздравлениями по поводу успеха на этом почтенном зрелище. Сейчас ей вручат чек на двести восемьдесят долларов. А еще она выиграла пожизненный запас спрея для волос от фирмы “Адорн” – одного из спонсоров передачи. Что означало “пожизненный” – Мирьям узнала два месяца спустя, когда на ее адрес прислали огромную картонную коробку, внутри которой лежало двадцать цилиндрических баллончиков с аэрозолем, а также сертификат, где говорилось, что она всегда может потребовать еще любое количество.

А Стелла Ким, которая любила, в духе иппи, использовать дрянную продукцию порочного мира для игры в абсурдные политические жесты (они обе с удовольствием запихивают кочаны салата в магазинные морозильники, или заталкивают датские монетки из сплава или тринидадские пенни в щели телефонов-автоматов для десятицентовиков, или вскрывают кучу рекламной почты, вытаскивают оттуда все оплаченные конверты для ответов из разных одиозных корпораций, вкладывают в каждый конверт по куску американского сыра “Крафт”, в тот же день украденного специально для этой цели из магазина, а потом все это опускают в почтовый ящик, чтобы фирмы-отправители сами же и получили свои конверты, промасленные и вонючие), – так вот, однажды, когда Комитет американских квакеров на службе общества бросил клич отправить грузовой контейнер с гуманитарной помощью осажденным в горах гватемальским изгнанникам, Стелла предложила Мирьям, действуя в этом же духе, собрать никчемные и уже пылящиеся в углу баллончики “Адорна” и отправить их в контору Комитета – пускай добавят к другим посылкам. И, хотя это уже идет вразрез с духом ненасилия, который исповедуют квакеры, Мирьям в душе надеется, что гватемальцы сумеют смастерить из этого вклада Арта Джеймса в их борьбу, например, личные огнеметы. Или бомбу.

Глава 3

“Линкольн” Сэндберга

Вот как получилось, что Роза Циммер прожила много десятилетий в Саннисайд-Гарденз: она поселилась там вместо еврейской фермы в Нью-Джерси.

Ее новоиспеченный муж на самом деле заключал в себе двух мужей – еврея и немца. Еврей в нем любил города. Немец – леса. Немцу хотелось ферму. И тот немец в нем (храни Господь их обоих), – чей отец был банкиром, а мать – оперной певицей и светской дамой, знал одну только городскую цивилизацию и культуру, а свою первую и ударную порцию учения Маркса получил в качестве одного из салонных угощений, подававшихся вместе с чаем, пирожными и интеллектуальными разговорами; этот немец в нем, встречаясь с товарищами, открыл для себя те особого рода интеллектуальные разговоры, что стряхивали с него сонливость и по-новому перестраивали его жизнь, заставляли его гордиться революционными возможностями – и вместе с тем оставались лишь интеллектуальными разговорами, непременными атрибутами салона, наподобие пирожных к чаю, изящной горкой выложенных на подносе, – так вот, теперь эта немецкая часть его натуры вдруг размечталась о ферме. Альберт заявил, что хочет разводить кур, чистить курятник от куриного дерьма, подбирать куриные яйца и, когда нужно, сворачивать курам шеи.

Так Роза, урожденная Ангруш, недавно ставшая Розой Циммер, оказалась в “Паккарде”, ехавшем на юг, за пределы всякой цивилизации, в дикие края в окрестностях Ньюарка, чтобы присмотреть участок земли в местности, которая называлась Джерси-Хоумстедз. Альберт сообщил ей об этой поездке совсем неожиданно: сказал довольно туманно, что ему нужно поговорить там с кое-какими людьми, а потом добавил – будто речь шла о сущем пустяке, – он хочет, чтобы Роза подумала о возможном переезде в те места. Она неохотно, чуть не рыдая, поехала с Альбертом, который с большим трудом справлялся с взятым напрокат пыльным и покоробленным автомобилем, – он сел за баранку совсем недавно, несколько месяцев назад, когда вдруг загорелся желанием получить права. Если они порой совершали лихой вираж, проносясь по обычному шоссейному повороту, Роза быстро хваталась за томик Карла Сэндберга – только что вышедшую книгу “Авраам Линкольн: Военные годы, том II”, взятую из библиотеки Джефферсон-Маркет и прихваченную в дорогу в качестве спасительного средства, жизненно необходимого при любой вылазке на природу: чтение заменяло Розе воздух. Она хваталась за толстый переплет, словно моля самого Линкольна о том, чтобы между шинами “Паккарда” и дорогой было хорошее сцепление.

– Знаешь что, папаша Циммер? Если ты будешь водить трактор так же, как ты сейчас едешь по этому шоссе, то все твои – как это там называется, борозды? – твои борозды пойдут плясать танцы-шманцы, и потом бобы на них вырастут все перекошенные, как зигзаги.

– Роза, помолчи, пожалуйста.