Читать книгу "Принцип Д'Аламбера - Эндрю Круми"

Такая кукла служит сразу двум целям. Во-первых, при надлежащем умении обработанные куклы поглощают все грехи донора, и его душа с большей легкостью достигает небесных врат. Во-вторых, такие куклы, кому бы они ни принадлежали, являются хранителями и опекунами своего владельца и при случае могут замолвить за него словечко или силой отогнать врага.

Тогда я сказал ей о голосе, который услышал ночью, и спросил, часто ли куклы издают такие звуки. Она не удивилась вопросу, но сказала, что эти звуки издают не куклы. Голос раздавался из бутылки. Это происходит часто, сказала женщина, особенно в тех случаях, когда донор что-то говорил в момент смерти, и его голос вместе с воздухом оказывался запечатанным в сосуде. Она поднесла одну из бутылочек к моему уху и попросила внимательно прислушаться; потом слегка встряхнула бутылку, и когда она это сделала, я сначала услышал глухой короткий звук, едва различимый и весьма неотчетливый, а потом раздался тонкий писк — точно такой же, какой я услышал ночью. Это одна из самых громких бутылок, объяснила жена торговца — в ней находится последний вздох одной женщины, которая недавно умерла очень мучительной смертью. Скоро ее дыхание будет отдано кукле, и тогда душа этой несчастной — освобожденная от всякого зла — воспарит в небеса.

Я бы нашел все не стоящим доверия, если бы не слышал этот звук собственными ушами. Вскоре мы добрались до Миттельбурга, где распрощались со своими необыкновенными друзьями. Но прежде чем оставить нас женщина протянула нам куклу и велела хранить ее на счастье. Это была грубовато сделанная девочка, хранившая последний вздох пятилетнего ребенка, умершего от тифа. Это будет очень могущественный покровитель, сказала женщина, и мы не должны причинять ему вреда.

Потом мы с Ханной пошли искать себе жилье и нашли его в чистой и недорогой гостинице. Управляющий не стал задавать нам лишних вопросов, решив поверить в то, что мы женаты, тем более что мы заплатили деньги вперед.

Мы были преисполнены решимости узаконить наши отношения как можно скорее, но до тех пор я спал на полу, а Ханна заняла единственную в номере кровать. Через пару дней комната приобрела вполне жилой вид. В пустую винную бутылку Ханна поставила цветы, а на подоконник — собственноручно выполненный портрет ее покойной матери. На кровати — на почетном месте — лежала подаренная нам кукла.

Все свое время я посвящал поискам работы. Я обошел все лавки и дворы, спрашивал каждого извозчика, не нужен ли ему помощник. Но найти работу оказалось очень нелегко. Иногда мне удавалось найти временную работу рассыльного или подносчика кирпичей, но постоянная работа ускользала от меня. Прошло несколько недель, и такое ненадежное существование начало подавлять нас. Мы не могли пожениться до тех пор, пока я не найду подходящую работу, и это препятствие еще больше усугубляло наши трудности. Однажды ночью неприятности довели нас до первой ссоры. Я никогда не видел Ханну такой, и то, что я увидел, мне совсем не понравилось. Мы кричали и ругались на чем свет стоит, выкрикивали ядовитые упреки и обвинения, оскорбляя друг друга и не обращая внимания на беспрерывный стук в стены. Придя в неописуемую ярость, Ханна схватила куклу и швырнула ее в меня. Я нагнулся, и детская игрушка, ударившись о стену, разлетелась на части.

Мы мгновенно замолчали. Осознав, что это очень дурной знак, Ханна разрыдалась, а я принялся собирать обломки разбитой куклы. Я подумал об умершем ребенке, который вдохнул жизнь в куклу, и мысль о бедной страдающей девочке заставила меня понять, насколько глупо мы себя ведем, ссорясь в то время, когда надо наслаждаться жизнью, дарованной нам свыше. Я обнял Ханну и со слезами на глазах попросил у нее прощения, а потом прикрепил к телу куклы ее ручки и ножки. Позже с помощью муки и воды я приклеил к ней остальные отломанные части. Мы с Ханной уснули в ту ночь с ощущением стыда и с дурными предчувствиями.

На следующее утро нам предложили выехать из гостиницы из-за шума, устроенного нами ночью. Мы упаковали вещи и отправились искать другое жилье. На этот раз нам было труднее найти что-либо приличное. Выглядели мы не такими свежими и достойными доверия, как по приезде в Миттельбург, и во многих местах нам попросту отказали. Наконец нам удалось поселиться в убогой гостинице, больше похожей на притон бродяг. Тонкие стены не заглушали звуки, отовсюду доносились неприятные звуки кашля и плевков. Из пивной, расположенной в первом этаже, отчетливо слышались непристойности, которыми обменивались завсегдатаи. Но это было лишь начало наших несчастий. Через несколько дней нечистота воздуха привела к болезни Ханны, которую было бы легко вылечить, будь у нас достойная пища и хоть какие-нибудь лекарства. Но ничего этого не оказалось, и здоровье ее стало быстро ухудшаться. У Ханны началась лихорадка. Я был уверен, что это месть куклы, но не осмелился ни разбить, ни сломать ее. Наоборот, я завернул ее в мягкую ткань в надежде смягчить ее гнев.

Однажды, вскоре после этого, я шел по улице в поисках работы и вдруг увидел на стене объявление, написанное отцом Ханны. Он предлагал большое вознаграждение за сведения о ее местонахождении. Город стал опасен для нас. Я вернулся домой и начал паковать вещи. Ханна была еще настолько слаба, что не могла даже встать с постели, но нам надо было быть готовыми бежать при первой же угрозе. Мы решили, что, как только она встанет на ноги, мы переедем в другой город.

В следующую ночь я был разбужен стуком в дверь. Встав с постели, я быстро оделся и пошел открывать, но, подойдя к двери, услышал голос отца Ханны. Нас предали! Я собрал все наши чемоданы и сумки, приготовившись к бегству, которое было возможно только через окно, которое я открыл. Ханна была в полудреме. Я поднес ее к окну, выбросил из него вещи и, выбравшись на узкий балкон, начал тянуть за собой Ханну. Люди начали ломиться в дверь. Это была отчаянная гонка — я пытался протащить безвольное тело Ханны сквозь узкое окно на не менее узкий балкон.

Дверь наконец выломали. В комнату ворвались отец Ханны, хозяин гостиницы и еще один человек огромного роста. Ханна была на улице только наполовину, я с усилием продолжал тянуть ее за плечи.

— Что происходит? — вяло спрашивала она, так окончательно и не проснувшись.

В этот миг я почувствовал, что из комнаты Ханну начали тянуть за ноги, чтобы не дать мне вытащить ее на свободу. Мне одному противостояли трое сильных мужчин, и я испугался, как бы мы не разорвали бедную Ханну пополам. У меня не осталось иного выбора. Ханну надо было оставить. Я отпустил ее, спрыгнул с балкона на землю, схватил кое-какие вещи и бросился бежать. Я переночевал в ближайшей гостинице, а утром сел в дилижанс и отправился в Гельмбах, проклиная свою несчастную судьбу и ненавистного отца Ханны, разбившего наши мечты. Однако в Гельмбахе дела пошли лучше. Я быстро нашел работу в мастерской печатника и смог начать достойную жизнь.

Сидя рядом со Шмидтом, Пфиц внимательно слушал его рассказ.

— Это конец вашей истории? — спросил он.

— Друг мой, — ответил Шмидт, — это даже еще не начало. Живя в Гельмбахе, я узнал о дальнейшей судьбе Ханны. Ее увезли домой, и она вышла замуж за Хольцмана, сына торговца углем. Могу сказать вам, что эта новость разбила мне сердце. Мне напоминали о Ханне лишь немногие оставшиеся у меня ее вещи и кукла, которую я продолжал хранить, не осмеливаясь ни выбросить, ни разбить, хотя именно ее я считал причиной всех наших бед. Мне очень хотелось вернуться в родной город и спасти Ханну, но ее отец поклялся убить меня при первой же возможности. Так я остался изгнанником в Гельмбахе, где в одиночестве вел мирную и размеренную жизнь. Что же касается моих родителей и родственников, то я не давал им ничего знать о себе.