Читать книгу "Жемчужина в мутной воде - Марина Серова"

Тетя Мила постелила гостье в моей комнате, правда, сначала предложив ей диван в гостиной, но Светлана категорически отказалась разлучаться со мной. Я сварила кофе, поставила чашки на поднос, в вазочку насыпала печенье, конфеты и отнесла все это в комнату.

— Вообще-то перед сном не рекомендуется пить кофе, — рассеянно сказала Светлана, делая первый глоток.

— Нам можно.

Мы дружно помолчали, потом я выключила верхний свет, отдернула занавеску. Луна осветила комнату не хуже ночника, в ее призрачном свете я отчетливо видела силуэт Мордакиной. Она еще не улеглась, взбила подушку, прислонила ее к стенке и полулежа устроилась в постели. Мне тоже не спалось, я ждала. Ждала, когда Света начнет задавать вопросы, я чувствовала, что она хочет поговорить со мной, но не знает, с чего начать. Настенные часы ритмично отсчитывали минуты, но мне казалось, что время остановилось.

— Женя, ты не спишь? — тихо спросила Светлана.

— Нет.

— Можно тебя спросить? — Она уже созрела для разговора.

— Спрашивай.

— Скажи, до того как ты взялась за мое дело, ты знала, что Маринка Пилка погибла?

— Знала.

— А почему мне ничего не сказала?

— Я ведь спрашивала тебя про Ольшанскую, ты сказала, что не знаешь ее.

— Я не знала, что Пилка развелась и вернула себе девичью фамилию. Я не знала, что она стала Ольшанской.

— А я не знала, что Ольшанская прежде была Пилкой.

— Понятно. — Мордакина вздохнула. — Это хорошо, что мы просто не поняли друг друга. Я уж испугалась, думала, ты нарочно что-то скрываешь от меня, недоговариваешь. А это всегда пугает, когда человек, которому доверяешь, не откровенен с тобой, особенно в такое непростое время.

Глаза уже окончательно привыкли к полумраку, теперь я видела не только силуэт Мордакиной, я видела ее лицо: в свете луны оно казалось очень бледным, только глаза блестели. Я догадалась, что они неспроста так блестят, это слезы, и в них отражается свет из окна.

— Знаешь, чтобы нам быть уже до конца откровенными друг с другом, хочу сказать тебе еще кое-что, — сказала я через минуту.

— О чем? — Светлана несколько напряглась.

— Ольшанская не единственная жертва. — Я нарочно сделала паузу, ожидая реакции Мордакиной. Света молчала, ее губы дрожали, она не решалась задать вопрос: «Кто?» Я не стала ее долго мучить и сказала: — Имя Регина Румянцева тебе о чем-то говорит?

Ответ Светланы был безмолвным, но весьма красноречивым. Она зажмурилась, губы еще больше задрожали, пальцы сжались в кулаки, слезы покатились по щекам. А потом она нашла в себе силы и тихо сказала:

— Я всегда ее недолюбливала. Она была другая, не такая, как мы. Ее интересовали только деньги, она работала без интереса, спустя рукава. Из-за этого мы часто ссорились, ругались. Но я никогда не желала ей смерти. — Света уже не в состоянии была владеть собой, она закрыла лицо руками и в голос разрыдалась. — Я никогда не пожелала бы ей смерти, ты веришь мне?

— Верю, Света, конечно, верю. — Я приблизилась к Мордакиной, обняла за плечи и прижала ее голову к своей груди. Мордакина с радостью приняла мое участие, крепко обняла и уткнулась мокрым носом в плечо.

Вообще-то я никогда не одобряла подобные сцены женской слабости, но всегда позволяла своим клиентам как следует выплакаться, а иначе с ними невозможно было о чем-то разговаривать. А поговорить, как правило, было о чем. Вот и сейчас, когда Мордакина вдоволь нарыдается и выпустит пар, я собиралась поговорить с ней о Регине Румянцевой и о том, что могло связывать их двоих, а точнее, четверых, включая Ольшанскую и Зернову, помимо совместной работы на студии.

Наконец Мордакина немного успокоилась, вытерла нос и глаза краем пододеяльника и посмотрела на меня. Глаза ее были воспаленными и красными от слез, нос тоже округлился, как будто опух.

— А откуда ты знаешь про Румянцеву? — Она всхлипывала и икала.

— Володька где-то нарыл информацию, поделился со мной.

— Так он давно все знал и мне ничего не сказал? — Света попыталась возмутиться и еще раз громко икнула.

— Почему давно, только сегодня и нарыл, — запросто соврала я, припоминая просьбу Порошина не рассказывать Мордакиной о других погибших порноактрисах, поскольку Светлана дама непредсказуемая, может закатить сцену. — Он просто не успел тебе сказать об этом.

— Ясно. — Мордакина понуро опустила голову и шмыгнула носом. — А еще он нарыл кого-то?

— Больше никого не нарыл.

— Это хорошо.

— Светлана, расскажи мне о Румянцевой. — Я решила, что пришло время поговорить по душам.

— А что о ней говорить, обычная девчонка, охотница за легкими деньгами. Она говорила, ей на учебу в институте собрать надо. Она вообще не михайловская была, из Карасева к нам приехала, конкретно за заработком. Она лентяйка такая была, училась плохо, ее и перевели с бюджетного отделения на платное. А родителям она побоялась говорить, вот и пришла к нам поработать. Вот, собственно, и все, что я могу сказать о Регине.

— Свет, а теперь подумай: хорошо подумай, что вас всех связывало — тебя, Раису, Маринку Пилку, эту Регину Румянцеву? Я понимаю, что вы вместе работали, но сейчас не об этом. Должно быть что-то еще, я подозреваю, что причина кроется не в вашей работе.

— Но больше ничего нас не объединяло и не могло объединять. Только работа, уверяю тебя. — Светлана вдруг поежилась, резко подскочила и вцепилась в меня. Ее голова легла на мое плечо, губы прикоснулись к уху, дрожащим голосом она зашептала: — Женечка, я боюсь, я безумно боюсь. Никогда мне не было так страшно, как сейчас. Даже сегодня на автовокзале я меньше боялась. — Мое предплечье было буквально раздавлено крепкой хваткой напуганной Мордакиной. Я чувствовала, как ее пальцы впиваются мне в кожу. — Не оставляй меня, Женечка. Умоляю тебя, не оставляй.

— Успокойся, Света, все хорошо. — Я попыталась оторвать ее от себя, но это было невозможно сделать. В этой хрупкой женщине появилось столько силы, что мне с трудом удавалось руку поднять.

— Это Робин Гуд какой-то появился. Точно, он нас всех ненавидит. Он решил очистить мир от порнографии. — Мордакина резко дернулась, подняла голову, посмотрела мне прямо в глаза. — Нет никакой связи, Женя, никакой другой связи нет. Все, кто участвует в съемках порнофильмов, должны умереть. Ты понимаешь? Так решил он, Робин Гуд, борец за справедливость.

— Тебе действительно не стоило пить кофе перед сном. — Я как будто находилась в тисках питона, обвившего все мое тело своими упругими, мускулистыми кольцами.

— Мы должны спрятаться, — продолжала обезумевшая Мордакина.

Наконец-то я вырвалась на свободу, и моя ладонь немедленно опустилась на щеку Светланы. Пощечина оказала отрезвляющее действие.

— Ты чего? — Она вскрикнула и отпрянула от меня.