Читать книгу "Золото Иссык-Куля - Виктор Кадыров"

Очень любил отец Ираклий детей. В многодетной семье Дмитриева так играл и веселился с детьми, что порой закрывал лицо руками и говорил: «Прости мне, Господи!»

И у Дубининых, бывало, разыграется ребятня и давай снежками отца Ираклия забрасывать, мать ругается, а старец говорит ей: «Господь с тобой, Евдокия! Это же ангел в детях взыграл!»

Всего год прожил монах у Мирона Николаевича. В 1929 году Дубинина посадили в тюрьму за отказ присоединиться к колхозу, а семью раскулачили. Чекисты спрашивали, что за старик у них живет. Мирон Николаевич говорил, что отец Ираклий – его дядя.

Бывшего монаха забрал к себе двоюродный брат Дубинина Андрей. У него самого было девять детей. С женой Марией Петровной работали на поле с утра до поздней ночи. Отец Ираклий жил у них в небольшой избушке. Помогал по хозяйству, смотрел за детишками, кормил их обедами. Когда жена Андрея жаловалась ему на жизнь, отец Ираклий отвечал ей: «Мария Петровна, подумайте, какая жизнь будет! Мы ведь идем, как по ступенькам, чем дальше, тем тяжелей». Рассказывал им жития святых об их испытаниях и горестях.

Но даже года не прожил старец у Андрея. Того тоже раскулачили и посадили в тюрьму на десять лет.

После этого отец Ираклий попал в семью Бочарниковых, которая жила очень бедно. У Сергея и Анастасии было пятеро маленьких дочек. Ютились все в маленькой ветхой избе, в которой была только одна комната и печь, на которой спали дети. Сергей Бочарников хотел построить монаху келью, но отец Ираклий воспротивился и поселился в закроме. Даже печь отказался ставить. В особо холодные зимние ночи Анастасия приносила в закром ведро, наполненное тлеющими углями, вот и весь обогрев! И что удивительно, никакая хворь не могла одолеть старого монаха. Всегда он был в хорошем здравии и бодрости духа. Когда отцу Ираклию говорили об этом, он отвечал: «Я что, вот отец Серафим был крепок духом. Какие зимы мы с ним переживали в горах! А странник Виктор, тот вообще в одном брезентовом плаще ходил. Зато как они служили! Вот какие чудеса творит сильная молитва!»

Как ни был беден Бочарников, но и его пришли раскулачивать местные коммунары. Все из дома вынесли, оставив лишь голые стены. Хоть петлю готовь и вешайся. А куда жену с пятью детишками девать? Отца Ираклия тогда дома не было. Он ходил по горам, грибы собирал да святые места искал.

Пришел под вечер. Молча вынес две свои дерюжки, протянул Анастасии: «На, постели ребятам. Пусть спят, а мы с вами посидим ночью, поговорим».

Так всю ночь и просидели. Рассказывал отец Ираклий им о своей жизни, о своих товарищах–монахах и успокаивал: «Завтра Бог поможет, не бросит в беде». И, правда, наутро, прослышав об их несчастье, приехали родственники, пришли односельчане. Каждый что–то приносил Бочарниковым. Но были и такие, кто, отвернувшись от религии, кричали вслед Сергею презрительно: «Во, Бог идет!», а детей его дразнили Боговыми дочками…

В день накануне Вознесения Господня после заутрени семья села завтракать. Потихоньку отламывая кусочки от картофелины, отец Ираклий, как обычно, рассказывал детям о житии святых. Правда, сегодня он больше вспоминал своих товарищей–монахов. Иногда, поддавшись своим думам, отец Ираклий восклицал: «Ах, я грешник!» На вопрос Сергея, в чем же он грешен, старец горестно отвечал: «Всех побили в монастыре, когда киргизский бунт был, а я, грешник, под крышу спрятался! И отцы Серафим и Феогност погибли, и Анатолия расстреляли, а я все живу!»

И стал отец Ираклий рассказывать о страннике Викторе:

– Он долго в лесу жил, и его все звери слушались. Придешь, бывало, к его келье, а там медведь сидит. Громадный, как скала, страшный, пасть откроет, там такие клыки, вмиг раздерет на кусочки. А Виктор выйдет, скажет зверю: «Иди, Миша!», и уходит медведь. А еще ворон у него был. Крикнет Виктор как–то по–особому, птица к нему из лесу летит. Покормит, она назад улетает.

Девочки слушали, разинув рты, забывая при этом про еду. Отец цыкнул на них, они носы ткнули в тарелки, а Люба, что постарше, попросила:

– Дедушка, а про клопов расскажите.

Отец Ираклий усмехнулся:

– Виктор запрещал любую живность убивать, даже клопов. Зайдешь к нему в келью, а все стены красные от клопов. Они, говорит, тоже тварь Божия, не смейте их трогать! Виктор, удивительное дело, никогда не мылся, только иногда керосином мазался, чтобы меньше клопы донимали, а запаха неприятного от него никогда не было, только елками пахло. Истинно святой человек. Не монах, а какой набожный. Подхожу раз я к его пещерке, а Виктор молится. И такая сильная молитва его, что воспарил он над землей метра на два. Испугался я, что нарушу его службу, и потихоньку, чтобы даже веточка не хрустнула, удалился к себе. Вот человек!

Помолчав немного, отец Ираклий продолжал:

– Сегодня ночью передо мной вся моя жизнь прошла. Было мне видение, что погибнет Виктор в этом году. И архимандрит Геннадий, и священник Исайя, многие погибнут в этом тридцать седьмом году. Кончится и моя жизнь. Господь забрал всех моих братьев по духу, один я живу – это неправильно. Но как Господь решил, так и будет.

Сергей Бочарников посмотрел на отца Ираклия:

– Может, и я погибну? Я ведь тоже в колхоз не пойду. Хотя и беден я, но привык на себя рассчитывать да зарабатывать собственным трудом.

На вопрос Сергея старец сразу же ответил, не задумываясь:

– Ты, Сергей, будешь жить долго. Ничего не бойся. Верь в Бога, и он тебе поможет!

Уже после завтрака отец Ираклий сказал Сергею:

– Жалко архимандрита Геннадия. Достойный он человек. В своем видении я словно был рядом с архимандритом в Пржевальской тюрьме. Я видел, как жестоко над ним измывались чекисты. Как вывели его в киргизском халате с волосяной веревкой на голове, вместо тернового венца, и расстреляли. Я видел, как пытались сломить дух странника Виктора. Нет такой силы на земле, чтобы сломать веру божьего человека. Я видел, как в ярости от собственного бессилия над простым жалким человечком, которого они не могут подчинить своей воле, чекисты выкинули Виктора из самолета по пути к месту его ссылки. «Пусть твой Бог спасет тебя!» – кричали они вслед. Тело Виктора стремительно падало вниз, а душа устремилась ввысь, навстречу с Творцом. Теперь наступают черные времена. Скоро, очень скоро, в сороковом году людей ждет страшное испытание. Спасутся те, у кого есть вера. А вы больше не ходите в церковь. Нет теперь на Руси настоящих церквей, там только волки в овечьих шкурах. Дома молитесь, ищите святых людей!

К вечеру, помолившись, отец Ираклий отодвинул досточку и выполз из своей кельи–закрома. Вокруг цвели яблони, и на землю спускалась благодать. Наступал светлый праздник Вознесения Господня.

Увидев старого монаха, подбежали дочки Сергея. «Пойдемте, ребятки, погуляем», — позвал их отец Ираклий, и они пошли в сад. Утомившись, старец прилег под яблоню и уснул. Девочки продолжали играть рядом. Внезапно отец Ираклий вскрикнул громко: «Ратуйте! Ратуйте!» Да так громко и страшно, что девочки испугались и побежали в дом за старшими.