Читать книгу "Письма Амины - Юнас Бенгтсон"

Давай выкладывай, говорю я ему. Все выкладывай, я никуда не денусь. Все, что имеешь. Ты не можешь предложить мне ничего такого, с чем бы я не совладал. Я это знаю. Просто говори со мной. Скажи мне все. Расскажи, что я такое, кто я такой. Я обязательно выслушаю. Обещаю. Выкладывай все.

Он уже выглядит не таким довольным. Занимает меньше места на стуле. Давай выкладывай, ору я. Я этого хочу. Покажи мне, кто ты. Покажи, что ты можешь. Ты можешь сломать меня? — я и так уже сломлен. Раздавлен. Можешь затопить мою душу своим мраком? У тебя нет ничего такого, чего бы не было у меня. У тебя не было ни одной мысли, которой не было бы у меня. И ты знаешь это. Потому что я это знаю.

Я сажусь на кровати, смотрю сквозь толстое противоударное стекло, отделяющее меня от остального мира. С деревьев уже падают листья. Лежат на лужайке, взлетают от малейшего дуновения ветра. Я слышу его позади, он ничего не говорит, просто тяжело дышит полуразложившимися легкими.

48

Сегодня к тебе придет брат, говорят мне. Разве ты не рад, сегодня к тебе брат придет! И в начале первого, после обеда, когда большинство тусуется в комнате отдыха, смотрит передачи про обустройство жилья — о том, как натянуть на диван белую простыню, чтобы он обрел новую жизнь, и как покрасить белой краской старую скамейку, чтобы она выглядела совсем по-шведски, — меня отводят обратно в столовую.

У нас еще есть комната для посещений, с желтыми стенами, плюшевым диваном и фотографиями дачных пейзажей Дании. Стандартизированная, какие бывают только в учреждениях.

Но на прошлой неделе к Мортену приходил отец, и он снял штаны и обосрал там все. Мортен, естественно, не отец, отец — преподаватель Института стран Восточной Европы, его иногда по телевизору показывают. И запах еще не выветрился. Или пятна на диване остались.

Так что мы сидим друг напротив друга в столовой. Стол еще влажный, с мокрыми полосами от тряпки, из кухни доносится звяканье тарелок.

Карин сидит на стуле у стены.

Меня явно внесли в список пациентов, находящихся под наблюдением, тех, кого боятся оставлять наедине с родными. Брат сидит и с безразличным видом листает журнал, покачивая шлепанец на пальцах ноги.

— Привет, Янус.

Он пытается мне улыбнуться. Улыбается по обязанности, как улыбаются при случайной встрече. На нем коксовый костюм и темно-синий галстук. Волосы аккуратно подстрижены, кожа приятного цвета, вокруг глаз слабый намек на бледность от солярных очков. До меня доходит, что мы очень похожи. Всего только, что он повыше, потемнее и понормальнее.

Он почесывает подбородок, затем кладет руки перед собой на стол.

— А ты ведь совершенно разгромил мою квартиру.

— Да.

— Когда я вернулся, у меня был шок. Какого хрена ты там делал?

Я пытаюсь говорить спокойно и насколько можно тише, не переходя на шепот. Карин поднимает глаза, затем возвращается к журналу. Я сгораю от нетерпения.

— Ты должен меня отсюда забрать. Сейчас.

— Ты знаешь, на какую сумму ты там накувыркался?

— Тебе придется забрать меня отсюда.

— Я год — я не шучу — год все это собирал.

— Ты должен меня отсюда забрать.

— Один только диван… Ты знаешь, что мне пришлось ждать три месяца, пока его доставят из Италии?

— Мне нужно выписаться. Сейчас.

Он почесывает подбородок:

— Он пришел не в том цвете, и мне пришлось еще месяц ждать, пока его перетянут.

— Тебе придется меня отсюда забрать.

На какое-то мгновение в его глазах появляется нечто, напоминающее обеспокоенность. На мгновение.

— Янус, что с тобой? Что с тобой, черт подери?

— Сейчас. Ты должен меня отсюда забрать.

— И телевизор. Мне даже не хочется об этом думать. Черт возьми, это был «Банг энд Олуфсен».

— Мне нужно выписаться. Сейчас.

— Ты ведь знаешь, что эти вещи для меня значили?

Он почесывает подбородок:

— Я знаю, ты нездоров, но… эти вещи были для меня важны. Ты это понимаешь, Янус?

— Ты должен меня отсюда забрать.

— Ты можешь понять, что есть вещи, которые могут быть важны для других людей? Можешь ты это уловить?

— Ты должен меня отсюда забрать.

— И письма, эти твои вонючие письма по всей спальне.

— Мне нужно выйти, ты должен меня отсюда забрать.

— Надо было выкинуть эти письма.

— Ты этого не сделаешь.

— Мне надо бы сейчас пойти домой и выкинуть их.

— Тогда я тебя убью.

Он встает, почесывает подбородок, поправляет галстук. Кивает Карин, она откладывает журнал. Он не ждет, пока его проводят, сам выходит из столовой и идет по коридору. Карин отводит меня в комнату. Все прошло нормально, говорю я ей. По-моему, все прошло нормально.

— Где Микаель?

Еще одна бессонная ночь, я сам начал снижать дозировку. Всё, антипсихотические препараты, психолептики, или нейролептики, как их иногда называют. Лекарства против побочных действий антипсихотических препаратов. Снотворное, из-за которого голова не работает весь следующий день. Когда мне дают таблетку, я ее раскусываю и глотаю половину, остаток держу во рту. Когда я наконец попадаю в туалет и могу ее выплюнуть, язык ничего не чувствует, а весь рот жутко вяжет.

— Он в отпуске.

Карин встала, отложила в сторону роман Стивена Кинга, я вижу, как ее рука потихоньку поглаживает тревожную кнопку под столом.

— Когда он вернется?

— Думаю, через недельку. Может быть, я смогу помочь?

Ты можешь дать мне большой кусок мыла и гуталин, чтобы я сделал себе бутафорский пистолет. Можешь попросить мою мамочку запечь вонючую ножовку в вонючий пирог.

— Если ты о чем-то хочешь поговорить, Янус… то я с удовольствием…

— На следующей неделе?

— Да.

Я возвращаюсь в комнату, ложусь лицом к стенке и засыпаю под звук тяжелого дыхания старика, сидящего на стуле напротив.

49

Я сижу в комнате отдыха, болтаю с новым другом Ляйфа. Телевизор на стенке работает с выключенным звуком. Парень говорит, его зовут Каспер. Рыжий, с длинным лицом и ранами на руках. С длинными резаными ранами от ножа, которым он, по всей видимости, себя резал. Разговаривая, он отковыривает корочки. Рассказывает мне печальную историю, которую я забуду через час. Как он жил с мамой в маленькой квартире; как они не ладили; как он обкурился и чуток сдвинулся; как она его положила, но вообще-то он не болен; как приятно здесь находиться, он сможет немного отдохнуть, собраться с мыслями, потому что вообще-то, конечно, не болен; чем он займется после выписки, он бы хотел заниматься мотоциклами, разбирать их, собирать; и как в будущем он будет лишь изредка курить по выходным, потому что вообще-то он не болен. И — о да, он подустал от Ляйфа.