Читать книгу "В концертном исполнении - Николай Дежнев"

— Ладно, — согласился рыжий, — ты, значит, меня здесь маленько обожди, а я туда и мигом обратно! Одна нога здесь, другая там! Разрешеньице спрошу и вернусь!..

— Может, тогда я лучше к кассам пойду, а то мне одному здесь торчать несподручно? Там ведь нас с тобой тоже поджидают! Сейчас легавого подцепим и пойдем все втроем протокольчик писать. Я правильно понял твой выбор? — Для большей убедительности Лукин сильнее сжал руку вора, отчего тот поморщился.

— Ну у тебя и силища, — вымолвил рыжий, едва переводя дыхание. — Дай обмозговать, не гони лошадей.

— По дороге все и сообразишь, — заверил его Лукин. — А что силища, так это специальные упражнения по китайской системе кун-фу. Если подружимся, — пообещал он туманно, — тебя тоже научу, чтобы было чем в камере заняться…

С этими словами Лукин оторвал вора от стены и, прорезая толпу, направился к крутившемуся на проезжей части извозчику.

В пролетке ехали бок о бок, Лукин курил, наблюдая краем глаза за рыжим и пытаясь определить, не тот ли это извозчик, виденный им еще утром у дома Телятиных. Даму с лисой Лукин запомнил хорошо, но с лихачом и его экипажем вышла промашка. Впрочем, решил он наконец, если даже извозчик тот же самый, это вполне может быть совпадением, но неприятное чувство недовольства собой оставалось. Сидевший рядом с ним вор был напряжен, ерзал по кожаному сиденью тощим задом и то и дело грыз ногти. Вести с ним светскую беседу Лукину не хотелось, и он молчал. Ехали тем временем все больше закоулками и лишь однажды пересекли оживленную широкую улицу с движением трамваев и веселым милиционером в белых, раструбами, перчатках, стоявшим посредине перекрестка. В район Марьиной Рощи втянулись как-то незаметно. Окружившие их дома, черные от времени и зачастую покосившиеся, казались Лукину одинаковыми, и поэтому он не старался запоминать извилистый маршрут, а лишь следил за общим направлением движения. Удивляло большое количество попадавшихся им навстречу цыган.

Расплатившись с извозчиком на перекрестке, они выждали, пока тот скрылся из виду, и плечом к плечу пошли по длинному и какому-то особенно неказистому переулку, поросшему по проезжей части мощными лопухами и густой, по пояс, травой. Одной рукой Лукин сжимал запястье рыжего, в другой нес свой докторский саквояж. Пройдя таким образом три квартала, вор как-то засуетился, заскулил, но после дружеского пожатия все же направился к высоким, когда-то выкрашенным зеленой краской воротам, в которых на одной петле болталась дверца. Войдя во двор, рыжий зажмурился от яркого солнца, остановился как бы в последней надежде избежать дальнейшего разворота событий.

— Ну? — Лукин тяжело посмотрел на своего спутника, выжидательно скривил бровь.

— Вон там, видишь, лесенка вниз? — Вор мотнул головой в угол окруженного со всех сторон домами двора, где действительно была маленькая скособоченная дверь, к которой спускалось несколько ступенек. — Подожди здесь, я посмотрю, дома ли хозяин.

— Ну зачем же мы будем его беспокоить, — опять не согласился Лукин. — Подождем вместе, авось кто нам и поможет! Мне лично спешить некуда, а менты на вокзале пашут круглосуточно, так что успеем…

С этими словами, увлекая рыжего за собой, он опустился на лежавшее тут же у стены отполированное непогодой и задами бревно, коротко предупредил:

— Дернешься, пристрелю!

Привалившись спиной к нагретой солнцем, изъеденной жуками стене, он блаженно зажмурился, оглядел из-под широких полей шляпы заброшенный уголок старой Москвы. Рыжий вертелся на месте, то и дело зыркая глазами по окнам полуподвалов. Со стороны они выглядели, как два старых приятеля, присевших погреться на солнышке и поболтать о жизни. Время шло, двор оставался пуст, если не считать облезлого кота, вылезшего из дома составить им компанию. Наконец врезанная в ворота дверца скрипнула единственной петлей, и, двигаясь мягко и пружинисто, во двор вступил амбал в ковбойке с закатанными рукавами и невиданного размера клешах. Среднего роста, он был настолько широк в плечах, что сразу напомнил Лукину, как про таких говорят в народе: что поставить — что положить. Задержавшись на мгновенье в дверном проеме, амбал обвел настороженными глазами двор, остановился взглядом на идиллической картине дружеских посиделок. Секундой позже открылась маленькая дверца в полуподвал и из нее выглянул тощий человек в кителе, галифе и в тапочках на босу ногу. Голова его сидела на жилистой шее как-то боком, так, что издали манерой смотреть он напоминал петуха. Косой, понял Лукин, и не преминул отметить, что рука человека пребывала в кармане его военных штанов, явно сжимая нечто стреляющее. Тем временем амбал приблизился, остановился в паре метров, нагло, в упор рассматривая Лукина и не обращая никакого внимания на рыжего. Чтобы облегчить задачу знакомства с собственной персоной, Лукин поднялся на ноги и, подобрав с бревна саквояж, не спеша пошел через двор к поджидавшему его любителю военной формы. Рыжий плелся за ним, понуро свесив голову. Миновав посторонившегося косого, Лукин спустился по ступеням, потянул на себя дощатую дверь и, нагнувшись, вошел в низкое полуподвальное помещение. В центре комнаты, за столом, при свете голой электрической лампы, сидели двое и азартно резались в карты. Судя по возгласам, играли в буру. В глубине комнаты на нарах лежал кто-то третий, с головой укрытый ватником. Рядом находилась дверь, ведшая, как понял Лукин, в глубь полуподвала. Обогнув игроков, Лукин прошел в дальний угол и опустился на стул. Амбал подошел к рыжему.

— Ну что, падла, скурвился, легавого привел? — Могучей рукой он оторвал вора от пола, подержал для острастки на весу, но ударить не решился, зная, по-видимому, о тяжести своей руки.

— Постой, морячок, не горячись, — попридержал амбала и косой, однако не приближаясь, а наблюдая за происходившим от входа. Голос у него был блеющий и вполне соответствовал наружности. — Как объявится, велено просить.

Он хихикнул, указал заросшим щетиной подбородком на дверь у нар. Амбал по прозвищу Морячок слегка приспустил рыжего на пол и, полуволоча его по давно не мытым доскам, дотащил до двери, втолкнул в соседнюю комнату. Единственное, что заметил Лукин, освещена она была значительно лучше и на дальней ее стене висел большой яркий ковер. Дверь закрылась. Наступило молчание, нарушаемое лишь сопением Морячка и шлепаньем карт о столешницу. Косой все так же торчал у входа, по-петушиному оглядывая комнату и не вынимая руки из кармана. Лукин поставил саквояж рядом с собой, закинув ногу на ногу, достал пачку сигарет, чиркнул зажигалкой. Воздух в комнате был спертым, пахло чем-то кислым, не в последнюю очередь из-за сохших на веревке над нарами портянок. Докурив сигарету, Лукин стал уже позевывать, как вдруг внутренняя дверь открылась, и в комнату вошел среднего роста мужчина с седой шапкой крупно вьющихся волос. Лицо его было красиво мужественной, несколько тяжеловатой красотой, с которой контрастировали круглые старушечьи очки. Впрочем, он их тут же снял, положив в нагрудный карман белой рубашки, на которую сверху был надет теплый волчий жилет. Держался мужчина с достоинством, движения его были неторопливы, за каждым из них чувствовались физическая сила и тренированность тела. Лет около пятидесяти, определил Лукин на глазок, может быть, больше, но ненамного. Вещи носит недешевые, чистые, что особенно бросалось в глаза на фоне царившей в полуподвале запущенности.