Онлайн-Книжки » Книги » 🚁 Военные » Европейское воспитание - Ромен Гари

Читать книгу "Европейское воспитание - Ромен Гари"

258
0

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 42 43 44 ... 50
Перейти на страницу:

— Фотография русского солдата? — удивляется, в свою очередь, Акакий Акакиевич и смотрит на Илью Осиповича.

— Я узнала его! — восклицает Волга. — Это Мишка Бубен из Казани. Я помню его: он все время сидел на берегу и плевал в воду.

— Мы знаем его, мы знаем его! — тут же восклицают оба приятеля. — Он разорял наши гнезда и воровал наших птенцов… Славный парнишка, симпатяга!

— И что же, позвольте вас спросить, делают этот орден и эта фотография у вас в кармане, mein Herr? — задумчиво бормочет Волга. — Постойте, я, кажется, догадалась… Ура, я поняла!

— Ура, мы поняли! — хрипят с наигранной радостью приятели, выделывая антраша в воздухе.

Волга с нетерпением смотрит на них.

— И что же вы поняли, старые разбойники?

— Да, кстати, — бормочет Илья Осипович, — что же вы поняли, Акакий Акакиевич?

— А вы, Илья Осипович, что вы поняли?

Они жалобно смотрят друг на друга.

— Ничего, — смиренно сознаются они, — мы вовсе ничего не поняли, мать рек русских! Будьте так безгранично добры, просветите наши темные мозги двух старых ощипанных пичужек!

— Я все поняла, — говорит Волга, — и поэтому, mein Herr, я, к сожалению, не могу больше позволить вам цепляться за эту ветку. Мне уже не смешно.

Nein! Nein![81]— кричит несчастный захватчик.

Ja, ja![82]— торжествующе каркают оба приятеля, а Волга тянет своего нового ухажера на дно и держит его там, пока немец вдоволь не напьется…

А два приятеля уже летят дальше. Они осторожно приближаются к какому-то телу, которое с необычайной нежностью несет на руках Волга.

— Хм? — неуверенно хмыкает Илья Осипович.

— Хм! хм! — подбадривает его Акакий Акакиевич, и они медленно начинают спускаться… Но Волга вдруг испускает такой крик, что оба приятеля взмывают к небу, изо всех сил махая своими старыми крыльями.

— О господи, я чуть не помер со страху! — каркает Илья Осипович. А у Акакия Акакиевича перья встали дыбом до самого клюва.

— Вон отсюда, стервятники! — кричит Волга и покрывается пеной от злости. — Разве вы не видите, что это русский солдат?

— О господи! — восклицает Илья Осипович. — Какая ужасная ошибка!

— Какое трагическое недоразумение! — подхватывает Акакий Акакиевич.

— Прости наши старые глаза, мать рек русских!

— Что с нас взять? Мы ведь уже на ладан дышим!

— Не могли бы мы чем-нибудь помочь ему, мать рек русских?

Но мать рек русских отвечает им на богатом и звучном русском языке таким страшным ругательством, что приятели в ужасе переглядываются, зарывают головы в перья и улетают в лес…

— Ничего страшного, — лепечет Илья Осипович, встряхивая взъерошенными перьями, — я и не думал, что матушка Волга умеет так выражаться!

— Я хочу уснуть и обо всем забыть, — с отвращением шепчет Акакий Акакиевич. — Клянусь своим родовым гнездом! Вот чему она научилась у паромщиков и казаков.

— Не горюй, мой маленький Васенька-Васенок, — нежно шепчет Волга, неся белокурого солдата на своих материнских руках. — Есть погосты намного печальнее Волги. Я отнесу тебя в укромный уголок, куда еще не ступала ничья нога, ни человека, ни зверя, в зеленые камыши одного островка, — и ты сам, мой Васенок, станешь волной, камышом, мягким песком и островом, что, в конечном счете, намного приятнее, чем служить удобрением для картошки или лука…

И она тихо поет ему старую казацкую колыбельную:


Спи, младенец мой прекрасный,

Баюшки-баю…

Тихо смотрит месяц ясный

В колыбель твою.…

Позднее, когда они вышли пройтись по мосткам над замерзшим болотом, чтобы в синей ночи, под сверкавшим тысячами победных огней небом остудить разгоряченные головы, Янек спросил у Добранского:

— А ты любишь русских?

— Я люблю все народы, — сказал Добранский, — но не люблю ни одной конкретной нации. Я патриот, но не националист.

— А в чем разница?

— Патриотизм — это любовь к своим. А национализм — ненависть к другим. К русским, американцам, ко всем… В мире нарождается великое братство — мы обязаны немцам, как минимум, этим…

32

После Сталинграда несколько недель они жили в счастливом опьянении, и голод казался им не таким мучительным, а мороз — не таким жгучим. Но к концу февраля запасы продуктов окончательно иссякли. Янеку пришлось раздать свою последнюю картошку, и вскоре они вынуждены были рыться онемевшими руками в снегу в поисках каштана, желудя или шишки. По ночам братья Зборовские бродили по деревням, выпрашивая милостыню или угрожая, но всегда возвращались с пустыми руками, а пару раз их даже избивали изголодавшиеся крестьяне. Некоторые одиночки уже сдались немцам, доведенные до полного отчаяния партизаны выходили из леса и бросались под пули немецких дорожных патрулей… Но вскоре поползли слухи, что в лесу видели Партизана Надежду: главнокомандующий пришел, чтобы лично участвовать в борьбе. Они были убеждены в том, что слух правдив, поскольку такой поступок был в духе этого человека. Он имел привычку внезапно появляться там, где борьба становилась особенно трудной, и почти всегда вливался в ряды бойцов, когда их вот-вот могли покинуть надежда и мужество.

— Махорка божится, что видел его на железнодорожных путях, в том самом месте, где Кублай дал свой последний бой, — сообщил им Громада. — А потом он видел его в часовне Святого Франциска перед алтарем — там, где убили отца Бурака. И слышите: он был в мундире польского генерала — и это среди бела дня!

Добранский улыбнулся.

— Не знаю, видел ли его Махорка на самом деле или же он по обыкновению врет, — сказал он. — Но я знаю, что он здесь, среди нас, в этом я уверен.

Янек обнимал Зосю. Они сидели у костра, накрывшись овчиной, доставшейся им от Тадека Хмуры. Он посмотрел на студента с некоторой иронией: Янек уже начинал понимать, кто их легендарный командир. И теперь он знал, где тот прячется.

— Я сам видел его, — спокойно заявил он.

Громада застыл с разинутым ртом.

— Что? Где? Где ты его видел?

— Здесь. Я видел его здесь. Мало того, вижу его сейчас. Он сидит рядом с тобой.

Громада нахмурил густые брови.

— Слишком ты молод еще, чтобы подтрунивать над стариками, — пробурчал он.

Но Добранский был поражен. Он посмотрел на Янека долгим взглядом, затем наклонился, обнял его за плечи и молча, с любовью потрепал по спине.

1 ... 42 43 44 ... 50
Перейти на страницу:

Внимание!

Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Европейское воспитание - Ромен Гари», после закрытия браузера.

Комментарии и отзывы (0) к книге "Европейское воспитание - Ромен Гари"