Читать книгу "Боярыня Морозова - Владислав Бахревский"

Патриарх Филарет – отец царя Михаила Романова.

Открыл при Чудовом монастыре Греко-латинское училище. Печатал множество книг, в монастырях и в храмах за эти книги брали деньги, какие потрачены были на напечатанье. В Сибирь отправляли бесплатно. Филарет учредил Тобольскую епархию, канонизировал Макария Унженского. При нем Россия обрела ризу Господню, посол персидского шаха поднес патриарху золотой ковчег, «а в нем великого и славного Христа срачица».

Патриарх Иосиф, укрепляя благочиние, издал «Память». Учил иереев и дьяконов жить благочинно, служить по церковным правилам, исправлять в народе злые нравы и обычаи.

Сличал и исправлял богослужебные книги, любил Соловецкий монастырь – место своего пострижения.

Основал три монастыря, пять прежних монастырей восстановил.

При Иосифе обретены мощи Саввы Сторожевского, Даниила Московского, Кирилла Новоезерского. За десять лет патриаршества издал тридцать шесть книг, «Кормчую», «Грамматику славянскую» Мелетия Смотрицкого. Основал при Андреевском монастыре духовное училище. Встретил мощи патриарха Иова за десять дней до кончины.

– Что будет при мне? – спросил себя Никон и увидел громаду. Что она такое – не понял, но представил Млечный Путь с многими тысячами звезд.

Для начала запретил хомовое пение на службе – раздельноречное.

Службу перестраивал по киевскому и по греческому образцам.

Начал с переноса в русский храм амвона. У греков сие позаимствовал. Архиерею отныне полагался особый святительский посох. Опять как у греков.

Началось исправление старых книг. Главными справщиками были греки. А для греков славянский язык чужой, варварский…

Вводилось, пока не шумно, троеперстие, запрещенное Стоглавым собором царя Ивана Грозного.

В духовенстве пошло несогласие.

И тут оказалось – патриарх Никон на расправу зело скор.

Новая Псалтырь многих смутила, но Никон написал и напечатал «Память». Грамотка невеликая, но для верующих людей хуже битья у позорного столба.

У Неронова собрались попы и диаконы Казанского собора, приехал епископ коломенский Павел, пришли протопопы: изгнанный из Костромы Данила, из Юрьевца-Повольского – Аввакум, а также отставленные от дел книжные справщики Иван Наседка, монах Савватий, мирянин Сила Григорьев. Был соловецкий монах Иона, привезший царю и патриарху иконы.

Все понимали, от «Памяти» Никона зависит не только их собственное земное благополучие и вечная жизнь, но спасение душ русских людей. Согласиться с «Памятью» – признать, что все прежние поколения молились Богу не по правилу, а стало быть, усомниться в том, что пращуры удостоились Царства Небесного.

Владыка Павел предложил составить ответ на «Память» Аввакуму и Даниле, с выписками из святых книг.

Грамоту подать великому государю.

А Никон власть свою являл. Устроил расправу муромскому протопопу Логину.

Суд над Логином устроили в Крестовой палате. После ремонта была она во всем великолепии новизны, и многому чему дивились старые иерархи русской церкви. Всем было понятно – незатейливые времена патриарха Иосифа канули в вечность. Припугнуло нежданное великолепие Никона и его свиты.

Патриаршее место было столь изукрашено драгоценными каменьями, что свет играл на нем ярче, чем звезды. Саккос сплошь в жемчуге, а рубинов и бриллиантов столько, что на царском большом наряде и вполовину не будет. Ладно бы патриарх, но и всякий патриарший человек был одет богаче любого из приглашенных на собор, хоть тех же митрополитов.

Всем действом заправляли греки.

Они, приведя Логина, поставили его перед патриархом, да, упаси бог, не близко, на другом конце Крестовой, чтоб человек патриарху комариком казался.

Вину Логина объявлял Арсен Грек.

Голос у него был как иерихонская труба, зычный, серебряный:

– О хулении икон Спасителя, Богородицы и всех святых протопопом муромским Логином. Сей Логин спросил у жены муромского воеводы, когда она пришла к нему под благословение: «Не белена ли ты?» За жену воеводы вступились. Логину было сказано: «Что ты, протопоп, хулишь белила? Без белил не пишутся образа Спасителя, Богородицы и всех святых». На что протопоп Логин ответствовал: «Каким составами пишутся образа, такие и составляют писцы, а как такие составы положить на ваши рожи, так и сами не захотите. Сам Спас, Пречистая Богородица честнее своих образов». Как видите, сказанное есть прямая хула на божество и святые иконы.

Архимандрит нового Иверского монастыря грек Дионисий поднялся с места и, поклонясь патриарху, сказал, будто конец света протрубил:

– Виновен! И воздастся ему за святотатство от власти земной и небесной.

– Виновен! – торопясь опередить других, выкрикнул архиепископ Илларион, свой же человек, нижегородец.

– С этим делом покончено! – сказал Никон. – Протопопа Логина для вразумления отдать за жестокого пристава.

– Да очумели вы все, что ли?! – вскочил на ноги Иван Неронов. – Вы хоть самого Логина послушайте, что он скажет.

– Говори, протопоп, да скорее, у меня дела важней твоего, – разрешил патриарх.

Логин был для Крестовой палаты и росточком маловат, и голосом худ, где ему до греков! Откуда ей, породе, взяться, когда из крестьян вышел. Впрочем, как и патриарх, который к тому же был из мордвы.

– Не токмо не говорил, но и помышлять не помышлял хульного об образах! – крикнул Логин, взмахивая перед лицом кулачком и подрагивая коленями. – Дело-то было в воеводском дому. Жена воеводы подошла ко мне к благословению, а я и спроси ее: «Не белена ли ты?» Тут рядом стоял Афанасий Атлев, человек воеводы. Он-то и завопил: «Протопоп хулит белила, а без белил не пишется образ Спаса». Я ему в ответ назвал состав красок и смеюсь: «Хотите ли наложить такие составы на ваши рожи?» Вот и все! Ни единым словом святые образа я не похулил.

Неронов с места крикнул:

– Василий Великий речет: «Образу поклоняемся, первообразное почитаем»!

– Зачем лишние толки, когда всем видно, что протопоп Логин кругом виноват?! – рассердился Никон. – Я созвал собор не ради суда. Предлагаю обсудить дело воистину великое. Ныне мы посылаем в афонские монастыри монаха, старца Арсения Суханова, который ездил в Иерусалим, чтоб удостовериться в чуде явления огня в Великую субботу. Суханов рассказывал, что, будучи на Афоне, он стал свидетелем одного важного для нас события… Греческие монахи объявили еретиком одного серба за то, что он крестился двумя перстами. Когда же этот серб показал им Кириллову книгу и Псалтырь, изданные московским печатным двором, то греки прокляли наши книги и сожгли как ересь.

Никон, говоря все это, впадал во многие неточности. Не видел Суханов сожжения книг, а слышал о происшествии от игумена Зографского монастыря. Не был он и свидетелем чуда явления огня, он видел только, как из часовни Гроба Господня выходит патриарх с пуками горящих свеч. Умолчал Никон и о том, что Суханов спорил с греками, отстаивая двуперстие. И рассказал-то патриарх всю эту историю ради того только, чтоб речь не получилась чрезмерно короткой.