Читать книгу "Азазель - Борис Акунин"

Пока они шли коридором, Фандорин успел заметить, что квартираБриллинга, хоть и не очень большая, обставлена весьма практично и аккуратно —все необходимое, но ничего лишнего. Особенно заинтересовал молодого человекалакированный ящик с двумя черными металлическими трубками, висевший на стене.

— Это настоящее чудо современной науки, — объяснилИван Францевич. — Называется «аппарат Белла». Только что привезли изАмерики, от нашего агента. Там есть один гениальный изобретатель, мистер Белл,благодаря которому теперь можно вести разговор на значительном расстоянии, вплотьдо нескольких верст. Звук передается по проводам наподобие телеграфных. Этоопытный образец, производство аппаратов еще не началось. Во всей Европе толькодве линии: одна проведена из моей квартиры в секретариат начальника Третьегоотделения, вторая установлена в Берлине между кабинетом кайзера и канцеляриейБисмарка. Так что от прогресса не отстаем.

— Здорово! — восхитился Эраст Петрович. — Ичто, хорошо слышно?

— Не очень, но разобрать можно. Иногда в трубке сильнотрещит… А не устроит ли вас вместо чая оранжад? Я как-то не очень успешноуправляюсь с самоваром.

— Еще как устроит, — уверил шефа Эраст Петрович, иБриллинг, как добрый волшебник, выставил перед ним на кухонный стол бутыльапельсинового лимонада и блюдо, на котором лежали эклеры, кремовые корзиночки,воздушные марципаны и обсыпные миндальные трубочки.

— Уплетайте, — сказал Иван Францевич, — а япока введу вас в курс наших дел. Потом наступит ваш черед исповедоваться.

Фандорин кивнул с набитым ртом, его подбородок былприпорошен сахарной пудрой.

— Итак, — начал шеф, — сколько мне помнится,вы отбыли в Петербург за дипломатической почтой двадцать седьмого мая? Сразу жепосле этого у нас тут начались интереснейшие события. Я пожалел, что отпустилвас — каждый человек был на счету. Мне удалось выяснить через агентуру, чтонекоторое время назад в Москве образовалась маленькая, но чрезвычайно активнаягруппка революционеров-радикалов, сущих безумцев. Если обычные террористыставят себе задачу истреблять «обагряющих руки в крови», сиречь высших государственныхсановников, то эти решили взяться за «ликующих и праздно болтающих».

— Кого-кого? — не понял увлекшийся нежнейшимэклером Фандорин.

— Ну, стихотворение у Некрасова: «От ликующих, праздноболтающих, обагряющих руки в крови, уведи меня в стан погибающих за великоедело любви». Так вот, наши «погибающие за великое дело любви» поделилиспециальности. Головной организации достались «обагряющие» — министры,губернаторы, генералы. А наша московская фракция решила заняться «ликующими»,они же «жирные и сытые». Как удалось выяснить, через внедренного в группуагента, фракция взяла название «Азазель» — из богоборческого лихачества.Планировался целый ряд убийств среди золотой молодежи, «паразитов» и«прожигателей жизни». К «Азазелю» примыкала и Бежецкая, судя по всему, эмиссармеждународной анархистской организации. Самоубийство, а фактически убийствоПетра Кокорина, организованное ею, было первой акцией «Азазеля». Ну, оБежецкой, я полагаю, вы мне еще расскажете. Следующей жертвой стал Ахтырцев,который интересовал заговорщиков еще больше Кокорина, потому что был внукомканцлера, князя Корчакова. Видите ли, мой юный друг, замысел террористов былбезумен, но в то же время дьявольски рассчетлив. Они вычислили, что доотпрысков важных особ добраться гораздо проще, чем до самих особ, а удар погосударственной иерархии получается не менее мощным. Князь МихаилАлександрович, например, так убит смертью внука, что почти отошел от дел ивсерьез подумывает об отставке. А ведь это заслуженнейший человек, который во многомопределил облик современной России.

— Какое злодейство! — возмутился Эраст Петрович идаже отложил недоеденный марципан.

— Когда же мне удалось выяснить, что конечной цельюдеятельности «Азазеля» является умерщвление цесаревича…

— Не может быть!

— Увы, может. Так вот, когда это выяснилось, я получилуказание перейти к решительным действиям. Пришлось подчиниться, хотя япредпочел бы предварительно полностью прояснить картину. Но, сами понимаете,когда на карту поставлена жизнь его императорского высочества… Операцию мыпровели, но получилось не очень складно. 1 июня у террористов было назначеносборище на даче в Кузьминках. Помните, я еще вам рассказывал? Вы, правда, тогдасвоей идеей увлечены были. Ну и как? Нащупали что-нибудь?

Эраст Петрович замычал с набитым ртом, проглотилнепрожеванный кусок кремовой трубочки, но Бриллинг устыдился:

— Ладно-ладно, потом. Ешьте. Итак. Мы обложили дачу совсех сторон. Пришлось действовать только с моими петербургскими агентами, непривлекая московской жандармерии и полиции, — следовало во что бы то нистало избежать огласки. — Иван Францевич сердито вздохнул. — Тут моявина, переосторожничал. В общем, из-за нехватки людей аккуратного захвата неполучилось. Началась перестрелка. Два агента ранены, один убит. Никогда себе непрощу… Живьем никого взять не удалось, нам достались четыре трупа. Один поописанию похож на вашего белоглазого. Глаз как таковых, у него, впрочем, неосталось — последней пулей ваш знакомец снес себе полчерепа. В подвале обнаружилилабораторию по производству адских машин, кое-какие бумаги, но, как я ужесказал, многое в планах и связях «Азазеля» осталось загадкой. Боюсь,неразрешимой… Тем не менее государь, канцлер и шеф жандармского корпуса высокооценили нашу московскую операцию. Я рассказал Лаврентию Аркадьевичу и о вас.Правда, вы не участвовали в финале, но все же очень помогли нам в ходерасследования. Если не возражаете, будем работать вместе и дальше. Я беру вашусудьбу в свои руки… Подкрепились? Теперь рассказывайте вы. Что там в Лондоне?Удалось ли выйти на след Бежецкой? Что за чертовщина с Пыжовым? Убит? И попорядку, по порядку, ничего не упуская.

Чем ближе к концу подходил рассказ шефа, тем большейзавистью загорался взгляд Эраста Петровича, и собственные приключения, которымион еще недавно так гордился, блекли и меркли в его глазах. Покушение нацесаревича! Перестрелка! Адская машина! Судьба зло подшутила над Фандориным,поманила его славой и увела с магистрального тракта на жалкий проселок…

И все же он подробно изложил Ивану Францевичу свою эпопею.Только об обстоятельствах, при которых лишился синего портфеля, поведалнесколько туманно и даже чуть-чуть покраснел, что, кажется, не укрылось отвнимания Бриллинга, слушавшего рассказ молча и хмуро. К развязке Эраст Петровичвоспрял духом, оживился и не удержался от эффектности.

— И я видел этого человека! — воскликнул он, дойдядо сцены на петербургском почтамте. — Я знаю, у кого в руках и содержимоепортфеля, и все нити организации! «Азазель» жив, Иван Францевич, но он у нас вруках!