Читать книгу "Что мое, то мое - Анне Хольт"

Зигмунд Берли глубоко вздохнул.

– Есть предложения? – спросил он.

– Нет. Действуй на своё усмотрение.

– Хорошо.

– Мы должны как можно скорее выяснить, – начал Ингвар, его голос звучал дружелюбно, как у взрослого, который протягивает руку обиженному ребёнку, – являются ли отцы биологическими, и…

Зигмунд Берли поднялся.

– Я ещё не закончил, – сказал Ингвар.

– Так заканчивай, у меня полно дел.

– И отчего умерли Сара и Ким.

– Врачи говорят, у них ничего нет.

– Пусть ищут тщательнее. Проводят новые исследования. Мы непременно должны знать, в чём причина их смерти, и не являются ли они детьми неизвестного нам отца.

Зигмунд разжал кулаки и легко вздохнул:

– Не думаешь ли ты, что эти дети… имеют общего отца?

– Ничего я не думаю, – ответил Стюбё. – А вот тебе предстоит придумать, как заполучить эти анализы. Удачи.

Зигмунд Берли пробубнил что-то в ответ. Ингвар Стюбё был достаточно сообразителен, чтобы не переспрашивать. Зигмунд порой может ляпнуть что-нибудь, чего вовсе не имеет в виду. Кроме того, Ингвар хорошо понимал, о чём думает его напарник. Старший сын Зигмунда был светловолос и худ. «Весь в мать», – повторял напарник с плохо скрываемой гордостью.

Когда дверь за Зигмундом закрылась, Ингвар набрал рабочий номер Ингер Йоханне. Никто не отвечал. Он подождал. Потом позвонил ей домой. Но и дома тоже никто не ответил, и он почувствовал раздражение оттого, что не знает, где она находится.

39

Судя по всему, дом построили сразу после войны. Или в начале пятидесятых. В нём было четыре комнаты, а точнее, три плюс ванная и кухня. Дом был большим, внушительным – здесь явно не испытывали нехватки свободного места, как в других маленьких городках Норвегии после Второй мировой. Здание было недавно отремонтировано: свежая жёлтая краска покрывала стены, на крыше – новая черепица. Ингер Йоханне остановилась на обочине напротив входной двери. Забор тоже недавно покрасили, зелёная эмаль была нанесена таким толстым слоем, что сначала она даже засомневалась, высохла ли она.

Где-то проехала машина, слышались крики из-за высокого забора детского сада, в доме напротив стучал молоток, выругался плотник, женский смех послышался из открытого окна. Звуки маленького городка. И запахи – пахло только что испечённым хлебом. Знакомое чувство, что за тобой наблюдают, возникло у неё, когда она подошла к двери; невозможно понять, кто следит за тобой, о чём они думают и думают ли они вообще о чём-нибудь кроме того, что рядом чужак, неместный.

Ингер Йоханне Вик родилась и выросла в Осло. Она не много знала о таких городках, и сама понимала это. Однако в подобных местах было что-то привлекательное для неё. Неспешность. Предсказуемость. Чувство, что ты часть чего-то небольшого и обозримого. Она могла бы уехать, переселиться в провинцию, в какой-нибудь городок с пятью магазинами и автосервисом, с дешёвым жильём и единственной школой, в которой Кристиане будет учиться с пятнадцатью другими учениками. Совсем неплохо, но она не может себе этого позволить: Исак и родители останутся в Осло, а Кристиане они нужны рядом и постоянно. Она почувствовала на себе взгляды, устремлённые из окон второго этажа жёлтого дома, с веранды виллы, стоящей через дорогу, глаза, спрятанные за шторами и жалюзи. Её заметили, от этого она почувствовала какую-то внутреннюю уверенность.

У жилищного кооператива, видимо, закончились деньги, предназначенные на благоустройство домов, когда ремонтные работы дошли до проводки. Панель с кнопками звонков, забрызганная желтой краской, болталась на стене. Ингер Йоханне попыталась позвонить. Ей пришлось взять панель в руку, а другой надавить на кнопку. Где-то далеко в глубине дома раздался звонок. Никто не отреагировал, так что она попробовала следующий. Дама со второго этажа, которая наблюдала за ней, не подозревая, что её прекрасно видно, свесилась из окна:

– Кого вам?

– Здравствуйте! Меня зовут Ингер Йоханне Вик, я бы хотела…

– Минуточку, пожалуйста!

Женщина спустилась вниз. Она улыбнулась Ингер Йоханне, выглянув из-за входной двери:

– Что случилось?

– Меня зовут Ингер Йоханне Вик. Я занимаюсь исследованиями в университете Осло. В данный момент я разыскиваю кого-нибудь, кто смог бы рассказать мне о том, что случилось с одной женщиной, которая жила здесь раньше. Давно, чтобы быть более точной.

Женщине было далеко за шестьдесят. Голова была покрыта сине-зелёным шифоновым шарфом, через него просвечивали явно крашеные чёрные волосы.

– Я переехала в этот дом в тысяча девятьсот шестьдесят седьмом, – сказала она, не собираясь впускать Ингер Йоханне внутрь. – Так что, может быть, я смогу помочь? Кто вас интересует?

– Агнес Мохауг, – ответила Ингер.

– Она умерла, – сказала женщина и широко улыбнулась, словно ей было приятно сообщить об этом. – Она умерла в тот же год, когда я сюда переехала. Почти сразу после этого.

Женщина лениво подняла руку и ткнула куда-то налево в сторону первого этажа.

– Вы её знали?

Женщина засмеялась. На фоне болезненно покрасневших дёсен выделялись серые зубы.

– Да с ней почти никто не был знаком. Она жила здесь с того самого времени, как построили этот дом. С тысяча девятьсот пятьдесят первого года, если мне не изменяет память. Но она ни с кем… У неё был сын. Вы знаете об этом?

– Да, я ищу…

– Э… дебил, ну, вы понимаете. Я сама его не знала, он тоже умер…

Она снова засмеялась, громко и заливисто, словно считала исчезновение маленькой семьи Мохауг несказанно радостным событием.

– Говорят, он был больной. Очень больной. Но сама Агнес Мохауг… Она никому ничего плохого не сделала. Всегда была сама по себе. Печальная история, то, что случилось с её мальчиком, который…

Женщина замолчала.

– Который что? – осторожно спросила Ингер Йоханне.

– Ничего… – Она насторожилась. – Это было так давно. К тому же я плохо помню госпожу Мохауг. Она умерла всего через несколько месяцев после моего переезда, а её сын – за несколько лет до этого.

– Точно…

Тут женщина снова улыбнулась, что-то припомнив:

– Позвоните Хансволду, это в сорок четвёртом.

Она кивнула в сторону такого же дома, только выкрашенного зелёной краской, за высоким металлическим забором, метрах в ста левее.

– Хансволд живёт здесь дольше всех. Ему, должно быть, за восемьдесят, но он отлично соображает. Если вы чуть подождёте, я с удовольствием провожу вас к нему и представлю…

Она доверительно наклонилась, при этом не открывая дверь шире.

– …поскольку мы уже знакомы. Минуточку.