Читать книгу "Мастер убийств - Дэниел Сильва"

На следующее утро они вылетели в Тунис, где прописались в небольшом отеле на пляже. Первые несколько дней Габриель уходил на работу, оставляя ее в одиночестве. Вечером он возвращался в отель, после чего они отправлялись обедать, а затем прогуливались по набережной и возвращались в свою комнату. Полагая, что их комната прослушивается, они разговаривали как любовники. Однако спал Габриель одетым, строго придерживаясь своего места на постели, как если бы его отделяла от Жаклин прозрачная, но прочная стена.

На четвертый день он взял ее с собой на работу: показал место на пляже, где должны были высадиться коммандос, а также виллу в пригороде, где проживал объект. Но как бы он себя ни вел и что бы ни делал, страсть Жаклин к этому человеку только возрастала. Он был для нее настоящим героем, который посвятил свою жизнь борьбе с врагами Израиля. По сравнению с Габриелем она казалась себе существом незначительным и фривольным. Она в буквальном смысле не могла оторвать от него глаз. Ей хотелось провести рукой по его коротко остриженным волосам, коснуться его лица, его тела. Когда они однажды ночью лежали вместе в постели, она перекатилась на его сторону, прижалась к нему и поцеловала в губы. Габриель оттолкнул ее, после чего сделал себе из одеял походную бедуинскую постель на полу.

«Боже, — подумала Жаклин, — какой же дурой я, должно быть, ему представляюсь».

Через пять минут он неожиданно вернулся и присел рядом с ней на край постели. Затем, наклонившись поближе, он прошептал:

— Я хотел бы заняться с тобой любовью, но не могу. Я женат.

— А мне все равно.

— Когда операция закончится, ты меня больше никогда не увидишь.

— Я знаю.

В постели он оказался именно таким, как она себе представляла: опытным, артистичным, методичным и очень нежным. В его руках она чувствовала себя, будто одна из его картин. Его взгляд, казалось, в прямом смысле касался ее кожи.

На мгновение она испытала глупую гордость при мысли о том, что ей удалось пробиться сквозь возведенную им вокруг себя стену и соблазнить его. У нее было только одно желание — чтобы операция продолжалась вечно. Но этого, конечно же, не случилось, и вечер, когда они уехали из Туниса, стал самым печальным в ее жизни.

После Туниса она с головой ушла в модельный бизнес. Она сказала Марселю, чтобы он принимал каждое поступавшее на ее счет предложение. В таком вот бешеном ритме она работала на протяжении шести месяцев, едва не оказавшись на грани нервного и физического истощения. Кроме того, она намеренно встречалась с другими мужчинами, но ничего не помогало. Она денно и нощно думала о Габриеле и о том, что произошло между ними в Тунисе. Впервые в жизни ею овладело нечто вроде наваждения, и она ничего не могла с этим поделать. Почувствовав, что вот-вот сойдет с ума, Жаклин отправилась к Шамрону и попросила, чтобы он свел ее с Габриелем. Шамрон отказался. Тогда она вся отдалась ужасным фантазиям, в которых ей рисовалась смерть его жены. Поэтому, когда Шамрон в один прекрасный день рассказал ей о трагической гибели жены Габриеля в Вене, ею овладело невыносимо тягостное чувство вины.

Она не видела Габриеля со времен Туниса, поэтому не могла себе представить, по какой причине он изъявил желание с ней встретиться. Но часом позже, когда она увидела подъезжавший к ее дому автомобиль, губы сами собой расплылись в счастливой улыбке. «Спасибо тебе, Господи, — вознесла она про себя молитву Творцу, — что Габриель ко мне приехал. Я, как никто, нуждаюсь в реставрации».

Глава 17

Тель-Авив

Директора ЦРУ Адриана Картера сослуживцы в начале его карьеры частенько недооценивали. Он воспользовался этим в своих целях и достиг одной из высших ступеней в иерархии американской разведки. Картер был невысок ростом и поджар, как марафонец, а его вечно растрепанные волосы и очки без оправы придавали ему вид человека не вполне нормального. Это впечатление усиливалось еще больше, стоило только взглянуть на его блейзер и брюки, которые выглядели так, будто он в них спал. В холодной, сдержанной обстановке конференц-зала на бульваре Царя Саула этот человек выглядел неуместно, как если бы забрел сюда по ошибке. Но Ари Шамрон работал с Картером еще в ту пору, когда последний возглавлял Центр по борьбе с терроризмом ЦРУ, и знал, что, как оперативник, тот не имеет себе равных. Картер в совершенстве владел шестью языками и обладал способностью растворяться в темных аллеях любого города — не важно, Варшава то была или Бейрут. Шамрон также знал, что таланты Картера, как полевого агента, могут сравниться лишь с его выдающимися способностями бюрократа и функционера. Что и говорить, это был достойный оппонент.

— Какие-нибудь прорывы в парижском деле есть? — спросил Картер.

Шамрон сокрушенно покачал головой:

— Боюсь, что нет.

— Как, вообще никаких? Что-то мне слабо в это верится, Ари.

— Как только что-нибудь прояснится, ты первый об этом узнаешь. Ну а как обстоят дела у тебя? Стоящей информацией разжился? Любая дружественная арабская спецслужба с радостью поделится с тобой сведениями, которые никогда не передаст сионисту.

Картер только что закончил двухнедельное региональное турне, которое целиком посвятил встречам с шефами спецслужб от Персидского залива до Южной Африки. Бульвар Царя Саула был последней остановкой на его пути в Штаты.

— Боюсь, ничего выдающегося я за время поездки не узнал, — сказал Картер. — Правда, до нас дошли кое-какие слухи — но из других источников.

Шамрон удивленно выгнул бровь:

— Неужели?

— На улицах поговаривают, что за акцией в Париже стоял Тарик.

— В последнее время Тарик ведет себя тихо. С чего бы ему высовываться?

— А с того, что он в отчаянии, — сказал Картер. — По той причине, что договаривающиеся стороны все ближе подходят к подписанию соглашения. Тарик же готов на все, чтобы испортить банкет. Он всегда считал себя эпохальной личностью и не в силах представить, что исторический процесс может обойтись без его участия.

— Не скрою, теория интересная, но у нас нет никаких свидетельств, которые подтверждали бы, что он замешан в этом деле.

— Если получишь такие свидетельства, не забудь поделиться с нами.

— Разумеется.

— Не хотелось бы тебе напоминать, что одновременно с вашим послом была убита американская гражданка. Президент пообещал американскому народу, что ее убийца предстанет перед правосудием. Я планирую помочь ему сдержать это обещание.

— Ты можешь рассчитывать на всемерную поддержку со стороны нашей службы, — не без пафоса пообещал Шамрон.

— Если это и вправду был Тарик, нам хотелось бы переправить его в Соединенные Штаты и предать суду. Но мы не сможем этого сделать, если где-нибудь обнаружится его труп, нафаршированный пулями двадцать второго калибра.

— Никак не пойму, Адриан, что ты хочешь этим сказать?