Читать книгу "Ищите женщину - Фридрих Незнанский"

— Очень старый анекдот! — смеясь, сказала она. — А какая связь?

— Чисто интонационная, не больше. Так я могу?

— Если вам удобно…

Он снял пиджак и повесил на спинку кресла.

— Батюшки! А это еще зачем? — расширила она глаза, увидев ПМ — справа на ремне, на двух кожаных петлях.

— Положено, — усмехнулся он. — Исключительно ради защиты собственной жизни.

— Ой, можно посмотреть? Никогда в руках не держала настоящего мужского оружия.

Турецкий расстегнул петли, выщелкнул обойму, передернул затвор и поставил пистолет на предохранитель. Протянул Лизе.

— Называется «пистолет Макарова».

— Ага, точно! — с уважением беря его в обе руки, сказала Лиза. — Я в кино видела… Смотри какой! — Она взяла пистолет в правую руку, положила палец на собачку, прицелилась, сильно прищурившись и втянув голову в плечи, в лампу под широким старинным абажуром и… — А он не стреляет? — спросила с удивлением.

— Не-а, — ухмыльнулся Турецкий. Не вынимая пистолета из ее руки, снял с предохранителя. — А вот теперь стреляет.

Но она раздумала целиться в лампу. Перевела дуло на вазочку, стоящую на буфете. Щелк! Посмотрела задорно на Турецкого.

— Попала! Нате, это неинтересно.

— Вы абсолютно правы. — Он сунул пистолет в карман пиджака.

— Так какой словарь вам нужен?

— Англо-русский. Желательно помощнее.

— Есть такой. Поставьте мне стул вот сюда, — она показала место у полок, поднимающихся до самого потолка.

Халат был не очень удобен для такого рода операций. Он распахнулся, когда она поставила ногу на сиденье стула, обнажив круглую и ошеломляюще розовую коленку. Турецкий даже вздрогнул.

— Ну помогите же! — протянула она ему руку, другой пытаясь не очень успешно запахнуть упрямую, тяжелую полу.

Наконец, с его поддержкой, она взгромоздилась на стул и потянулась в угол самой верхней полки. Ах, халат, ах, умница, он словно только и ждал момента, чтобы раскрыться перед уже напряженно заинтересованным взглядом! Наверное, такими огнедышащими глазами мог смотреть какой-нибудь ужасный дракон, потому что принцесса вдруг вздрогнула, увесистый том в буквальном смысле просвистел мимо лба Турецкого, а его хозяйка, вскинув беспомощно руки, повалилась прямо на Александра Борисовича, который вмиг сориентировался и ловко принял груз на себя.

— Какие мы сильные! — охнула Лиза.

Она не была перышком. Но и Александр не считал себя хиляком. Мгновение спустя он почувствовал, что она вполне устроилась. А затем Лиза обернула к нему лицо, озаренное сверкающими глазами, и спросила в упор:

— Ну и что? Так и будем?

Он покрепче прижал ее к себе, просто чтоб удобней было, и повторил, но с анекдотическим акцентом:

— Ну что ж, так и будем!..

И понес ее в спальню.

Они оторвались друг от друга, когда за окном совсем стемнело.

— Черт возьми! — глядя из часы, воскликнул Александр. — Начало девятого? А я так и не позвонил Славке…

— Это обязательно? — Она томно потянулась.

— Буквально несколько слов. Потерпи.

Он поднялся, собрал разбросанную по полу одежду и вышел в гостиную. Как ни странно, Грязнов был еще на работе. И он тут же сделал выговор Турецкому за то, что тот не звонит. Александр постарался отделаться формальными фразами и просьбой найти адрес Кокориной — в общем, отметился, если можно так выразиться. Что же касается документов, ждущих его перевода, то глаза б его их не видели. Во всяком случае, в ближайшие часа два. Ибо на большее он не рискнул бы рассчитывать. Лизавета все еще храбрится, но она заметно устала. Да и он будто с цепи сорвался. Как из-под пенька вылез, из голодного царства… Но открытие его просто изумило. Вот так, за внешней невзрачностью — да вдруг такие глубины страсти, что только диву даешься.

Он отложил в сторону телефон, поднялся, чтобы вернуться в спальню, и тут вспомнил, о чем размышлял еще недавно, несколько часов назад, днем: надо ли спешить торопиться? Странно, тогда этот вопрос казался из категории философских, а сейчас он был сугубо практическим — каким же надо быть идиотом, чтобы стоять, раскрыв рот и размышляя, чего делать, когда созревший плод сам упал с дерева в твои руки?

— Ты еще долго? — послышалось из спальни.

Вот и вся философия.

ВЫБРАННЫЕ МЕСТА ИЗ ПЕРЕПИСКИ

Кончен бал, погасли свечи. Утомленная женщина смежила веки, погасив тем самым божественные светильники. Все замерло на последней возвышенной ноте. Мужчина мог быть доволен собой. Долг не напоминал ему о себе. Возможно, он стыдливо наблюдал со стороны, но это его дела. Говоря словами незабвенного Швейка, отвечавшего на вопрос поручика — много ли у дамы было желаний? — Турецкий, с полной ответственностью за свои слова, имел все основания заявить: «Я исполнил все ее желания, какие только смог прочесть в ее глазах» — и закончить гениальной фразой все того же Швейка: «Теперь она спит как убитая от этой езды».

А вот тут наконец и проклюнулся, высунул свою головку долг, будто болотная кикимора. Напомнил, зачем здесь находится старший следователь по особо важным делам Генпрокуратуры, если он сам об этом забыл… Нет, не забыл, да ведь и ночь только начинается.

Прикрыв сладко спящую женщину простыней, Александр Борисович перешел в гостиную, оделся — чтобы придать своему облику хоть какую-то цельность — и уселся за стол, положив справа злополучный словарь, с коего все началось, а перед носом английский текст.

И очень скоро обо всем на свете забыл.

Это была деловая переписка. Точнее, копии документов, остающиеся обычно в архиве на правах оригиналов. Принадлежали они перу уже известного Турецкому по дневнику Вадима Кокорина директора нью-йоркского частного института «Российское общество» Рюрика Алексеевича Михайлова. Понятной буквально с первых прочитанных строк стала и судьба этих документов — все они были похищены из секретного архива Михайлова, потому что ради каких-то благих целей подобные документы добровольно архив не покидают. Исходя же из того немногого, что успел вычитать в записках журналиста Турецкий, он мог предположить, что именно эти документы и явились причиной раздоров в институте, закончившихся, как это обычно бывает в подобных ситуациях, кровавыми разборками. Ну а там уже могут фигурировать и дикие звери, и негритянские ночные банды, в существовании которых сильно сомневался покойный Вадим. А вот докопался он до правды или нет, об этом мог сообщить лишь конец его дневника. А его не было ни у самого автора, ни у его ближайшего приятеля, ни у доверенной подруги.

А может, у матери? Или еще у кого-то из пухлой записной книжки? Ведь не будь неосторожного, но счастливого для следствия звонка Елизаветы, вряд ли бы у кого-то появилась мысль связаться с ней. Нет, если по списку, то могли бы дозвониться и до нее, да только ничего б она никому не сказала: здесь поистине судьбоносное стечение обстоятельств. Кстати, и везет, как правило, тому, кто очень старается. Турецкий не лукавил перед самим собой: он действительно старался.