Читать книгу "Зовите меня Апостол - Р. Скотт Бэккер"

Преподобный Нилл перешел к ОСП, то бишь к «оккупированному сионистами правительству». Затем — к грядущему Возгоранию (ох, как сочно выговорил: «Возз-горр-аннию»), расовому Рагнарёку,[42]когда праведные покончат с либеральным равенством, очистят Америку, искупят ее грехи и, конечно же, встанут во главе.

Забавно, как все в конце концов сводится к власти. Мораль, нравственность, справедливость — чепуха, болтовня по дороге к настоящей цели.

— Апостол! — снова заныла Молли, уже тише и осторожнее, но раздраженно — будто запихнули ее в лифт вместе с заблеванными и смердящими.

— А тебе разве не интересно?

— Интересно?!

— Конечно. Это журналистское расследование во всей красе.

Ткнула кулаком мне в руку — вроде шутливо, но ясно: хотела бы по яйцам врезать, и посильнее. Зато ныть перестала.

Преподобный отговорил, и началась суета: расставляли тарелки, раскладывали свинину. Толпа весело гомонила, слышались смешки — обычный жизнерадостный шум немудрящих людей. Ведь и не скажешь, на них глядя, в какую людоедскую чушь верят. Молли снова принялась меня тормошить: уже видели достаточно, пора идти, жирной еды она не переваривает, но я слушал разговоры Джонни Мальчика-с-пальчика и пары его приятелей-наркотов за столом. Что же они удумали?

Преподобный и семенящий следом Тим подошли к Джонни. Тот, глядя поверх голов, кивнул. Наркот сплюнул. Второй — серолицый, с ввалившимися глазами, вдруг повернулся ко мне и ухмыльнулся…

И вот вся компания направилась ко мне. Старейшины церкви, бля. И Злобная Сука следом.

— Делай, что скажу, — предупредил я Молли.

Возмутиться хотела, прямо вспыхнула негодованием, но поздно, детка, поздно. Преподобный уже рядом, надвинулся, весь воплощенное доброжелательство и христианская любовь, с фальшивой улыбкой на губах.

— Юноша Тим сказал мне: вы задавали любопытные вопросы. О вере и обмане, — сообщил добрый пастырь.

Хм, всю ударную группу притащил. Чует преподобный неладное.

— Отличная проповедь! — заверил я.

— Это у него ирония, — сказала Шейла в фирменной манере Злобных Сук: когда смотрят сквозь тебя, как на пустое место, и упоминают в третьем лице.

Меня всегда озадачивал факт наличия у расистов супруг — женщины, как правило, достаточно смышлены, чтобы ловиться на такое.

— Нет-нет. — Я рассмеялся, выставил ладони: мол, тише, ребята, я хороший. — Поймите меня правильно. Я обожаю фанатиков.

Кажется, секунду или две во всем церковном дворе никто даже не дохнул. Муравьи и те замерли. Бедолага Тим сделался бледней Святого Духа.

— Мы не фанатики, — сообщил преподобный поучительно и терпеливо. — Мы — просто дети Божьи.

— У меня с верой сложнее, — заметил я дружелюбно. — Я дураков ненавижу. Знаете, злобных тупых дураков. Вам проще: глянул на шкуру и определил, кого ненавидеть. Будто фасоль сортируешь: белую туда, черную сюда. А дураков определить сперва надо. Выслушать. Узнать, что собеседник дальше шкуры не видит, а в голове у него — сплошь банальности и болото в дюйм глубиной. А еще определить можно по лести. Дураки любят считать себя особенными, да еще по таким идиотским причинам, которые нормальному и в голову не придут. То они выше всех из-за того мертвого парня, который их любит, то из-за титек розовых.

Клянусь, я слышал, как тикают часы Молли.

Нужно отдать должное: солнечная улыбка преподобного пастыря не омрачилась ни на мгновение. Но вот сумасшедшие глаза его — боже правый, они сияли! А Джонни Мальчик-с-пальчик хмурился, будто мультяшный Санта-Клаус. Шейла же вот-вот опустит броню и грохнет парой фотонных торпед.

— Ребята, как думаете, сколько вы наберете? — осведомился я. — Ну, если организовать тест на проверку ваших умственных способностей?

— Чего? — прорычал огромный байкер.

Я лучезарно ему улыбнулся.

— Наверное, не слишком много.

В кино обижаются и бросаются с кулаками, когда злодей оскорбляет маму героя. Мама — святое, не трогай. Но в реальном мире все, не исключая итальянцев, заводятся по-настоящему большей частью вовсе не из-за мамочек. Оскорбление № 1 — это когда сомневаются в уме.

Если вы еще не поняли, намекаю: я сознательно провоцировал толпу придурков.

У меня есть простая, проработанная, выверенная процедура выколачивания информации из объекта. Я зову ее «3С-процедурой». Первое «С» — это смысл. Здравый смысл. Второе «С» — это смех. Если смех не проходит, настает время третьего «С» — с правой в челюсть. Поскольку в данном случае меня окружали несомненные и безнадежные идиоты, я перешел сразу ко второму «С».

Уже говорил вам: я не вполне нормален, что подразумевает, в частности, и привычку бить нормальных при надобности. Я не маньяк, хотя возбуждение от драки и выплескивает адреналин в мою кровь. Тогда у меня потеют подмышки, могу и пукнуть. Никакой боевой ярости, обычная работа. Еще одно средство убеждения.

— Всегда тревожишься, никогда не боишься, — так мне сказала однажды подружка после скандального вечера в баре. И прибавила укоризненно: «Я-то думала, невротики не склонны к активной агрессии».

Нормальные невротики, может, и не склонны.

А вот то, как люди на агрессию реагируют, быстренько расставляет все и всех по местам. Человеку свойственно насилие. Реакция на него инстинктивная. К примеру, кое-кто ссыт — в буквальном смысле. Кое-кто — их немало — дает сдачи. Я не против, давайте, если получится. Я за честную игру. Может, меня нужно убеждать и вразумлять кулаками. Кое-кто начинает вопить как резаный — ненавижу кретинов. Но большинство — солидное, увесистое большинство — просто успокаивается и утирается. Оплеуха здорово помогает осознать свое место в мире.

Я же знаю: вам хочется думать, будто вы на меня похожи. Вам нравится так думать. Зря. Если вы это читаете, значит, точно не похожи. Встретив меня, утерлись бы, проглотили сопли и отправились залечивать самолюбие к родному телевизору и пачке чипсов «Доритос».

Всем известно: читатели книг — слюнтяи и слабаки.

Главным врагом я посчитал Джонни Мальчика-с-пальчика. И с расчетом на это занял позицию. Но преподобный Нилл, обуянный жаждой действия, застиг меня врасплох.

Как он умудрился подлезть — до сих пор не представляю. Бочком, шажком — и вплотную, чуть не притиснулся, в глаза впялился, взгляд раскаленный добела, весь — сплошная нечленораздельная ярость. Отчего-то я был уверен: до драки не дойдет, рукоприкладства не будет, но случится нечто горше и гаже, много гаже.

Он дюйма на четыре ниже меня, ему пришлось голову запрокинуть, чтобы в глаза смотреть. Схватить мой взгляд, притащить, приварить к своим безумным зенкам. В мгновение ока и церковь, и толпа идиотов, и тусклое небо развеялись как дым, а остался только бешеный, звериный взгляд преподобного Нилла.