Читать книгу "Уроды - Гектор Шульц"

их и шла вперед с улыбкой.

В центре зала уже кружились парочки. Дэн с Панковой, Лазаренко с каким-то высоким пацаном из одиннадцатого «А», Кот, гримасничающий перед Куркиной, и остальные. Алёнка остановилась неподалеку от них, робко улыбнулась и обняла меня за шею. Я опустил руки ей на талию, и танец начался. Если можно, конечно, назвать танцем простое топтание на месте. Танцевала только Лазаренко, и многие остановились, чтобы посмотреть, как она красиво вихляется в объятиях партнера. Многие, но не мы.

Я, глядя Алёнке в глаза, топтался на месте. Грудь горела, глаза слезились, а ноги вдруг стали ватными, как после драки с Котом. Когда Алёнка неожиданно прижалась ко мне, и я ощутил её тепло, то мысленно выругался. Стояк удержать было невозможно, и если бы на мне были в тот момент старые брюки, то вся школа долго бы обсасывала мой позор.

Когда медляк закончился и ему на смену пришла очередная попсовая дрыгалка, мы с Алёнкой отошли к столам, где я махом осушил два стакана с Колой. Сердце ходило ходуном, и Алёнка даже встревожилась, после чего взяла меня за руку.

– Тём, все в порядке? – спросила она тихо. Я криво улыбнулся и кивнул. – Я что-то не так сделала?

– Не, не. Просто это первый медляк в моей жизни.

– В моей тоже, – улыбнулась она.

Постепенно зал опустел. Парочки разбредались по школе, а оставшиеся уходили в туалеты: покурить, дернуть косяк или глотнуть бухла, спрятанного заранее в сливных бачках. Мы с Алёнкой станцевали еще один медляк, а потом она предложила пойти прогуляться.

Забрав куртки под лестницей, мы крадучись двинулись к выходу, но поравнявшись с гардеробом, услышали чье-то чмоканье, а потом и сердитый голос Зябы:

– Слышь, сука. Я те зубы выбью. Нежнее соси, хули ты его кусаешь?!

Чмоканье на секунду прекратилось и послышался голос Жабиной, которую Зяба уже трахал вместе с Котом под лестницей.

– Ща сам себе сосать будешь…

Раздался глухой звук шлепка, и чмоканье ускорилось. Я растерянно посмотрел на Алёнку, а она, сдерживая улыбку, на меня.

– Пошли, – шепнула она.

– Пошли, – кивнул я и добавил: – Подальше от всего этого.

Мы долго бродили по опустевшим снежным улицам, пока не замерзли. Пару раз встречали пацанов из нашего двора. Мафон прошел мимо со стеклянным взглядом и не узнал меня, а Дрон, гуляющий с одной из мафоновских блядей, усмехнулся, посмотрев на Огурцову, и показал мне большой палец.

– Ничо такая, Ворона, – сказал он.

– А я чо? – пьяно проворчала его спутница. Дрон закатил глаза и раздраженно добавил:

– А тебя ща проверим. Чо ты или ничо, – после чего заржал и растворился в темноте.

– Морозно сегодня, – шмыгнула носом Алёнка, прижимаясь ко мне. Я чувствовал, как она дрожит, поэтому прижался в ответ.

– Пойдем, провожу тебя до дома. Не хватало еще заболеть, – буркнул я.

Правда, мы еще немного погрелись в подъезде. Алёнка сидела на занозистом подоконнике, прижимаясь ногами к горячей батарее, а я стоял напротив и смотрел ей в глаза. Притяжение, возникшее словно из ниоткуда, стало сильнее, и я, подавшись вперед, поцеловал Алёнку. Она ответила на поцелуй. Неумело, как и я, но очень нежно.

Впервые она была ко мне так близко. Так близко, что я чувствовал приятный аромат ромашки от её волос и еле уловимый, терпкий запах духов. Губы Алёнки были мягкими, влажными и чуть солоноватыми. И очень нежными.

Мы, прижавшись друг к другу, дрожали и целовались в загаженном подъезде, где на потолке чернели пятна и вплавленные спички. Где в углу валялся использованный шприц, а стены истыканы ключами и бычками. Мы целовались, не обращая внимания на тот пиздец, что нас окружал. Потому что крохотный миг счастья был сильнее всего плохого.

Дождавшись, когда Алёнка войдет в квартиру, я закурил и вышел на улицу. Постоял немного, смотря на звезды, усмехнулся, услышав лай собаки и крик пьяного забулдыги, а потом, запахнув куртку, отправился домой через двор.

Ночью мне снились добрые и яркие сны, в которых не было места плохому. Только я, Алёнка и наш первый поцелуй.

Глава пятнадцатая. Конфликт.

Конфликты начали окружать меня в школе еще с пятого класса. Сначала мелкие и вроде несущественные, они со временем выросли в что-то большее. Редкий день в школе или во дворе обходился без конфликтов. В одиннадцатом классе к ним добавились новые, несмотря на наступление нулевых.

Перед новогодними праздниками началась какая-то ебанутая истерия. Бабки на рынке, соседи и весь прочий люд сошел с ума. Каждый орал о конце света, всплывали какие-то, блядь, таблички, связанные с этим. Однако ничего не произошло. В стране как был пиздец, так и остался. Как нажирался на Новый год Максим Чернобылец и выгонял жену на мороз, так нажрался и в этот раз, снова подарив соседям представление. Еще и Мафону до кучи ебало набил, поймав ссущим в подъезде. Хорошо, что Мафон этого не вспомнил, а то Максиму запросто бы въебали пером под бок и оставили подыхать в той самой луже мочи, в которой он искупал Мафона. Новый двухтысячный год прошел так же, как и все остальные до него.

Мы смогли наскрести денег на новогодний стол, хоть для этого и пришлось после школы въебывать с мужиками на погрузке вагонов. Толик Спортсмен, как и обещал, воткнул меня в ту же бригаду, с которой я хуярил на летних каникулах. Новых лиц там было не сильно много, а вот старых убавилось. Ушел золотозубый Митяй, подхвативший пневмонию и так от нее и не оправившийся. Ушел дядя Гриша, подкосивший здоровье тасканием тяжестей. Остальные были на месте и приняли меня хорошо. С деньгами Толик тоже не обидел, выписав каждому перед Новым годом премию из своего кармана и подарив бутылку ростовского шампанского.

На заработанные мной деньги мы смогли не только купить куриных окорочков, но и приготовили три салата, включая «оливье», а также целую кастрюлю с картошкой пюре. Настоящей, на масле и молоке.

За два дня до Нового года я подошел к родителям и, краснея, попросил разрешения привести Алёнку. Мамка с радостью согласилась, а папка вот заворчал.

– А мамку её не хочешь пригласить? – саркастично спросил он. – Или пущай дома одна сидит и в оконце на салюты смотрит?

– А можно? – робко спросил я. Папка улыбнулся, обнял меня и вздохнул.

– Нужно, Тёмка. Ну сам подумай, головой своей-то. Как дитё, ей-Богу. Одиннадцатый класс, а ума нихуя.

Получив разрешение, я помчался к Алёнке и, когда она, удивленная, открыла мне дверь, выпалил