Читать книгу "Горькие яблоки - Оксана Олеговна Заугольная"

чтобы хоть что-то сказать.

— Это суеверия селян, — отмахнулся Мейнгрим и цепко вгляделся в её лицо. — Радослава, что вы сделали с лицом?

Радка испуганно схватилась за щеки, но, почувствовав под пальцами только упругую свежую кожу, расслабилась.

— Немного помагичила, разве нельзя? — грубо спросила она.

— Такой магии нет, — слабым голосом произнес Мейнгрим. — Ты, по-видимому, сумела создать личину, но её увидят… Ох.

— Успокойся, все носят личины, даже твоя обожаемая Ева, — фыркнула Радка и повернулась к зеркалу. Не слишком похожий на комплимент вопрос жениха обрадовал её, и она неуверенно улыбнулась, становясь совсем хорошенькой.

Сама она этого не понимала, а вот поперхнувшийся воздухом Мейнгрим — вполне.

— Я пойду, — пробулькал он, беря себя в руки. — Увидимся на площади церемоний. Девушки вас проводят.

— Хорошо, — рассеянно ответила Радка и повертелась перед зеркалом. Ладно, не Янка, но так тоже неплохо.

Вскоре после ухода жениха, к ней в комнату после предварительного стука просочились Патрыся и Оршула.

— Что вы сделали с лицом, госпожа? — ахнула Патрыся, прижимая ладони к лицу. — Вы же не старше меня выглядите!

— Любая женщина самая красивая в день своей свадьбы! — наставительно произнесла Оршула. Радка была и благодарна ей за помощь, и раздражена этим замечанием. Ей хотелось быть красивой каждый день, а не только сегодня.

— У вас талия стала тоньше, а грудь наоборот, — пробормотала Патрыся, помогая натянуть платье.

— Толще? — усмехнулась Радка.

— Скажете тоже! — прыснула девушка, с помощью своей перчатки поправляя платье, чтобы оно село.

— Наверное, дело в драконьем огне, вы же пили его? — с любопытством спросила Оршула. — Говорят, оно ужасно горькое!

— Вроде того, — уклончиво ответила Рада. — Думаешь, я из-за него постройнела?

— Причина не хуже прочих, — пожала плечами та. И тут Радка не могла с ней не согласиться.

Когда Радка была полностью готова, девушки снова зашушукались. Невеста терпеливо ждала. Наконец, Патрыся достала простую серебряную цепочку.

— Уловитель проклятий, — затараторила она, протягивая украшение. — По традиции дарят подружки невесты!

— А? — не поняла Рада, стиснув цепочку в руке.

— Вы должны надеть его, — пояснила Оршула. — И тогда все направленные на вас проклятия осядут на нем бусинами. Завтра утром вы отдадите его обратно.

— А мы продадим проклятия артефактору, что дал нам цепочку, — продолжила за ней Патрыся. — Всем выгодно!

— А вас будут такие знатные магессы проклинать, что мы много выручим, — бесхитростно закончила Оршула.

Ну как на них злиться?

Так что Радка послушно нацепила уловитель и поднялась. Пора было выходить.

— Может, туфли… — заикнулась было Патрыся, но тут же замолчала.

Снаружи их ждал Венек с двумя хорошенькими детишками. Разумеется, не такими милыми, как Фабиуш, как заметила про себя Рада. Настроение её немного испортилось. Сын наверняка был бы рад увидеть маму такой нарядной. Но она не могла рисковать. И уловителя проклятий для него у неё не было.

Дети были наряжены в такие же белые платье и костюмчик, девочка крепко вцепилась в корзинку с лепестками яблонь, а мальчик сразу же схватил шлейф её платья. Сам Венек очень хорошо смотрелся лимонно-желтом мундире.

— Церемониальный наряд архивариусов, — шепнула Патрыся. — Он имеет право его носить как ученик. А там как пойдет.

И она кивнула на Оршулу, которая смущенно отводила взгляд от Венека. Радка умилилась. Надо же, и тут любовь!

Настроение стремительно пошло в верх, а когда они наконец ступили на церемониальную площадь, то перекошенное лицо Евы стало лучшим из подарков. А вот Манфред, крепко держащий супругу под руку, выглядел совсем больным и смотрел так жалобно, словно и впрямь жалел, что выбрал не её. Впрочем, теперь, зная Еву чуть лучше, Радка прекрасно понимала, что у него если и есть способ покинуть эту женщину, то только в одном направлении — под надгробный камень.

В центре площади росла яблоня, да такая, что Радка бы не удивилась, если бы ей сказали, что этому дереву сотни лет. Обычно плодовые деревья столько не стоят, но здесь, по-видимому, была замешана магия.

Разглядывая прекрасное дерево, Радка не сразу заметила, как с противоположной стороны подошел Мейнгрим. Его сопровождал один лишь Скарбимеж в багровой мундире, и оттого он сам немного терялся во всех этих красках. Его собственный наряд был такого глубокого синего цвета, что казался почти черным. Как ночное небо, и серебряное шитье лишь усиливало это впечатление.

Мейнгрим сухо кивнул их процессии, и Венек немедленно убрался за спину невесты, вставая рядом с подружками.

Теперь Радке предстояло повторять за женихом. Он положил в углубление в стволе дерева правую руку, она — левую. Свободную руку в перчатке он подал ей. Металл неприятно холодил кожу, но Радка не дрогнула, повторяя за Мейнгрим слово в слово:

«Клянусь… нерушим… брак…» — это всё, что она запомнила из клятвы. Одна рука лежала в гладком теплом углублении, множеством рук протертым в дереве, вторая чуть царапалась жесткой перчаткой. А она смотрела на губы произносящего клятву хмурого жениха и не видела больше ничего вокруг.

Стоило им обоим замолчать, как дерево дрогнуло и уронило несколько лепестков только-только появившихся цветков. И, словно по этому знаку, девочка принялась осыпать их из своей корзинки.

А Мейнгрим шагнул ближе, втягивая её в поцелуй. После вчерашнего дня Радка была бы довольна уже тем, что он с первого раза попал в губы, этого бы хватило, но жених повел себя иначе.

Крепко прижимая её освободившейся правой рукой к себе, он впился в её губы так, словно мечтал об этом всю жизнь. Послышался восторженные крики, чьи-то хлопки и свист, а Радка почувствовала, как на её шее заметно тяжелеет уловитель. Что же, если Мейнгрим наконец-то отказался казаться жертвой и мучеником, то она только за — и Радка одной рукой обняла мужа за талию, а вторую запустила в его короткие волосы. Великая яблоня видит, как давно ей хотелось это сделать!

— Кхм, — кашель раздался откуда-то сбоку, и Радка приоткрыла глаз, чтобы посмотреть на того, кто собирался помешать им в такой момент. Разумеется, не стоило и угадывать — рядом стояла Ева и недовольно притопывала туфелькой. Манфреда или их сына видно не было.

— Кхм-кхм!

Мейнгрим нехотя оторвался от губ Радки, и она с удовольствием обнаружила в его шальных глазах сожаление. Что же, похоже, пора