Читать книгу "История Франции. Франция сквозь века - Генриетта Гизо"

требовалось без всяких средств вновь заставить солдат идти в бой. Бонапарт попытался прибегнуть к пылкому красноречию, что ему довольно часто и успешно приходилось делать в ходе его военной карьеры. «Солдаты, – сказал он, – вы плохо накормлены, вы не одеты; правительство должно вам много, но не может дать ничего. Я поведу вас в самые плодородные долины на свете. Богатые провинции, великие города – всё будет в ваших руках. Там вы найдете честь, славу и богатство. Солдаты Итальянской армии, неужто вам не хватит стойкости?»

Воины не остались равнодушны к таким сладким обещаниям: в их сердцах уже зарождались доверие и симпатия к этому смуглому молодому человеку с блестящими глазами, чья речь, обращенная к ним, звучала так непривычно – более правдиво и более возвышенно. После четырех дней непрерывных сражений путь к Савоне, на стыке Альп и Апеннин, был свободен, австрийцы потерпели поражение при Монтенотте и Миллезимо, пьемонтская армия отступила к Турину, король Сардинии отправил гонцов, предлагая французскому генералу заключить перемирие. Бонапарт держался сдержанно и надменно, но в глубине души уже решился на переговоры, не желая доводить Пьемонт до крайности. Перемирие было заключено: победителю достались Чева, Кони, Тортоне или Алессандрия, регулярные войска были распущены, ополчение разогнано по домам. Генерал не стал дожидаться дальнейших распоряжений Директории. «Пока что я намереваюсь завтра двинуться на генерала Болье с его австрийцами, – писал он в Париж, – я их заставлю уйти обратно за По, а сам немедленно переправлюсь следом. Сначала захвачу всю Ломбардию и менее чем через месяц, надеюсь, буду в горах Тироля, встречусь с Рейнской армией и перенесу войну в Баварию. Этот план достоин армии и судеб Франции».

При мысли, что иноземцы будут изгнаны с полуострова, Бонапарт почувствовал, как его сердце – сердце итальянца – сильнее забилось в груди; но он не хотел ничего разрушать раньше времени, подстрекая к революции, готовой в любую минуту вспыхнуть прямо у него за спиной, – до тех пор, пока не убедится, что останется хозяином положения. Директория рекомендовала ему вызвать народное возмущение в Пьемонте. «Вы не должны рассчитывать на революцию, – написал в Париж генерал, – она придет, но надо, чтобы дух этих народов был к ней готов. Если для защиты принципов свободы разжечь гражданскую войну, если поднять население против знати и священников, то потом придется нести ответственность за бесчинства, коими обычно сопровождается подобная борьба. Когда армия полностью овладеет всеми Австрийскими государствами в Италии и всеми папскими владениями за пределами Апеннин, она сможет провозгласить свободу и направить итальянский патриотизм против иностранного господства. Клич „Италия! Италия!“, прокатившись по Милану, Болонье и Вероне, произведет магическое действие». Французские войска вошли в Миланское герцогство и близ Лоди взяли штурмом мост через Адду; 15 мая 1796 года было подписано мирное соглашение, закрепившее за Францией Савойю и графство Ниццу, впоследствии потерянные, а затем снова возвращенные империи. Ключевые крепости оставались в руках французов до окончательного установления мира.

Через несколько дней австрийская администрация покинула Милан, и граф Мельци во главе городской депутации открыл ворота победителю, умоляя его о милосердии. Теперь вся Ломбардия была в руках Бонапарта. И именно в этот момент Директория решила разделить Итальянскую армию, передав командование одного из двух ее корпусов генералу Келлерману. Здравый смысл, как, впрочем, и честолюбие Бонапарта, воспротивились этому плану. Он написал Карно, единственному человеку в Директории, который серьезно разбирался в военном деле: «Келлерман будет командовать армией так же успешно, как и я. Никто более меня не убежден, что победы завоевываются храбростью и дерзостью солдат. Однако соединить меня и Келлермана в Италии значит потерять всё. Один плохой командующий лучше двух хороших. В военном деле, как и в управлении государством, главное – чувство меры».

В этом Бонапарт был прав, нельзя управлять, не обладая чувством меры. Директория поняла, что командующий Итальянской армией не даст послушно руководить собою, сообразуясь с требованиями правителей, и отказалась от намерения отправить Келлермана в Италию, оставив его в Савойе, где он командовал войсками и куда Бонапарт немедленно отправил миллион двести тысяч франков, чтобы заплатить задержанное жалованье его солдатам. «Герцоги Пармы и Модены обязаны своим политическим существованием только вашему благородству», – говорил победитель своим солдатам. «Я все равно не смог бы попросить у него ни ружей, ни крепостей, – сказал Бонапарт, узнав, что герцог Модены сбежал со своими сокровищами, – ему нечего мне дать». У герцога Пармского он потребовал «Святого Иеронима» Корреджо. Принц был согласен увеличить на два миллиона военную контрибуцию, которая была ему назначена, надеясь сохранить этот шедевр в своем государстве. «Два миллиона будут вскоре истрачены, от них не останется и следа, – ответил Бонапарт, – а этот трофей будет украшать Париж не одно столетие и даст жизнь другим шедеврам». Будучи итальянцем, он любил великие произведения искусства своей исконной родины и начал сразу же украшать Париж плодами своих побед, но он даже не подозревал тогда, сколько дивных сокровищ, отправленных в Париж из всех побежденных его армия ми стран, затем пропадут из-за его преступного, эгоистического безрассудства во время знаменитых Ста дней, и как дорого это обойдется Франции.

Генерал Бонапарт

Солдатам Бонапарта не скоро довелось насладиться отдыхом у себя дома. В тот самый момент, когда генерал Бонапарт говорил о мире, он завоевывал территорию Венецианской республики, которую Директория обвинила в нарушении нейтралитета, поскольку венецианцы дали приют королю Людовику XVIII.

Линии обороны Венецианской республики были вскоре взломаны, австрийский генерал Болье отступил в итальянский Тироль, а Бонапарт завладел областью Адидже. Лишь Мантуя все еще держалась – она была блокирована французской армией.

Земли Святого престола были уже оккупированы, когда Директория разрешила Бонапарту вести переговоры с папой, или, как его называли члены Директории, «с князем Римским». Генерал заторопился было вести армию в Рим, но потом отказался от этой идеи – и из принципа, и по тактическим соображениям. Его непреклонному, холодному уму была чужда неистовость как революционеров – борцов с христианской церковью, так и политических революционеров. Он удовлетворился тем, что оккупировал Болонью, Феррару и Анкону; переговоры с папой затягивались, а война продолжалась. Прикрываясь нейтралитетом, Ливорно покровительствовал английской торговле в Средиземноморье. Город был взят Мюратом, порт для англичан закрыли, а принадлежавшие им магазины и склады конфисковали вместе с товаром.

Дела Французской республики в Германии шли далеко не так блестяще, как в Италии, и Рейнская армия была вынуждена вернуться во Францию. С этого времени авс трийцы