Читать книгу "Хроника одного скандала - Зои Хеллер"

Здоровье Порции было хуже некуда. С застывшей на морде маской страдания она практически не покидала дивана. В какой-то момент я дошла до такого расстройства, что всерьез подумала о том, чтобы взять больничный и уехать с Порцией к сестре. По крайней мере, самой себе готовить не придется.

И вдруг ситуация резко изменилась: перед самыми рождественскими каникулами наш математик Бэнгс пригласил меня на свидание. Подступил как-то тишком в коридоре и предложил пообедать с ним в ближайшую субботу. В ресторане. Он меня заинтриговал. Мне хватило ума исключить романтические планы Бэнгса на мой счет, однако и платонический интерес с его стороны вызывал удивление. За четыре года работы в Сент-Джордже Бэнгс ни разу не проявил желания пообщаться со мной вне стен школы. Теперь-то я понимаю, что должна была отказаться, а тогда депрессия вынудила меня увидеть в предложении Бэнгса добрый знак: лучик надежды на благие перемены.

Бэнгс на пятнадцать лет моложе меня и глуп до чрезвычайности. (Даже в самых своих оптимистичных догадках я не упускала из виду этот факт.) Однако он ведь обратил на меня внимание. Он предпочел меня, чтобы провести субботний вечер. В конце концов, мне выбирать не приходится. Боюсь, на несколько дней я отдалась во власть собственным фантазиям. Я воображала, как сброшу старую, тусклую оболочку и шагну на сияющий простор настоящей жизни. Исчезнет нелюдимая затворница, целыми днями ожидающая приглашения от единственной замужней подруги, и я стану наконец человеком общественным, с расписанными на месяцы вперед выходными и бумажником, полным памятных снимков о шумных вечеринках, веселых пикниках и очаровательных крестинах. Помню, особенно острое удовлетворение мне доставляло то, что Шеба не в курсе о лично мне назначенной встрече.

За субботнее утро я вся изнервничалась и, скорее всего, взвинтила бы себя до истерики, если бы от подобной глупости меня не спасла необходимость мчаться с Порцией в ветклинику. Несчастное создание ночь напролет тошнило на полу в гостиной. К рассвету бедняжка забралась на диван и с тех пор безостановочно жалобно мяукала. В семь утра я позвонила в клинику, добилась срочной записи, и в девять Порцию уже осматривал ветеринар. Услышав от него, что понадобятся кое-какие анализы, я глянула на часы: если дожидаться результатов в клинике, мне никак не успеть в салон-парикмахерскую в Арчуэе, где я заранее записалась к мастеру. Оставить Порцию одну? После минутной борьбы со своей совестью я пристыженно чмокнула Порцию и поспешно ретировалась.

Ненавижу парикмахерские и стараюсь появляться там как можно реже. Однако в горестях предыдущих недель я совсем себя запустила, не прикасаясь даже к расческе, так что сейчас помощь специалиста была совершенно необходима. В салоне царил дух натужного веселья, типичный для работающих в преддверии Рождества британцев. Девушки украсили себя блестками и время от времени, пренебрегая правилами гигиены, пощипывали праздничное полено — подношение какого-то посетителя. Ко мне они отнеслись со всегдашним презрением. В наказание за опоздание на неполные пять минут меня заставили прождать вызова мучительно долгие полчаса, а пока мне мыли голову, я приоткрыла глаза и увидела, как мастер — жутко уродливая девица, — указывая на меня товарке, корчит рожи и хихикает. Ее счастье, что я была не в настроении для скандала — в противном случае, уж будьте уверены, невеже не поздоровилось бы от моего острого языка.

После салона я едва успевала заскочить домой и переодеться. Я надела блузку с черной юбкой, скромные туфли (на сей раз никаких каблуков) и направилась в сторону Кэмден-Таун. Бэнгс выбрал для нашего свидания новый ресторан (по крайней мере, новый для меня) под названием «Вингт-э-труа», чуть в стороне от Кэмден-Хай-стрит. Дождь лил как из ведра, но я открыла зонтик и неспешным шагом дважды обошла квартал, чтобы уж наверняка не заявиться раньше времени.

И все-таки я пришла первой. Внутри было довольно темно и шумно от ревущей из колонок поп-музыки. За стойкой метрдотеля совсем молоденькая девушка открывала рот в такт мелодии. Футболка на ней заканчивалась существенно выше пупа, а брюки не доходили и до бедер. Я назвала имя Бэнгса, которого в ее амбарной книге не оказалось (Бэнгс запамятовал о такой мелочи, как заказ столика), и, хотя в зале минимум шесть столов пустовало, метрдотель отказалась меня усадить до появления всех моих сотрапезников. Глупо, конечно, но я запаниковала. Заметив мое состояние, девушка, должно быть из жалости, протянула меню и очень любезно предложила подождать в баре. Бар оказался в соседнем зале, куда она меня и сопроводила, по дороге небрежно обхватив себя рукой за талию и почесывая загорелую спину в промежутке между краем майки и поясом брюк.

Баром заведовал хриплоголосый субъект в красном колпаке Санта-Клауса и с пучком омелы за ухом. Он то и дело выкрикивал невнятные поздравления коллегам-официантам и трем клиентам за барной стойкой.

— Ты как, Бэрри, в пррядке? — прохрипел он проходящему мимо официанту. Я отметила демонстративный лондонский акцент человека, которому доставляет удовольствие коверкать язык. Бармен тут же предложил мне выпивку, но с таким громогласным напором, что я отказалась, несмотря на пересохшее горло.

— Ничего не нужно. — Я покачала головой.

— Ничего? — гаркнул он в притворной ярости. — Ничего? Это точно? — Он заухмылялся, и все до единого люди в баре стали оглядываться на меня и улыбаться. Понятно, что это была шутка… точнее, не совсем шутка, а всплеск низкопробного юмора. Бармен всего-навсего был местным клоуном, но в тот момент я сочла, что надо мной издеваются.

— Я жду приятеля! — Мне пришлось повысить голос, чтобы это в некотором роде оправдание было услышано.

— Приятеля? — продолжал ерничать бармен. — Приятеля, говорите, э-э-э? Значится, мы ждем приятеля? У нас есть друзья, э-э-э? Энто класс. В приятеле, говорите, все дело? (Сбитая с толку, я тупо кивнула.) — Ну жа! — не унимался бармен. — Хлебните малость. Хлебниииите! Доброго винца стаканчик тяпниииите… — Он навалился грудью на стойку и, выпучив глаза, снова расплылся в ухмылке.

— Довольно! — выпалила я.

В секундной тишине все взгляды обратились ко мне. Бармен на миг умолк, после чего хохотнул и отвернулся. В этот миг во входной арке, чуть склонив голову, возник Бэнгс.

Сколько ни рисуй в воображении предстоящие события, к реальности не подготовишься. Всю неделю я прокручивала в голове черно-белый фильм о субботнем рандеву, а в результате была совершенно ошарашена реальным, цветным вариантом. Физическое присутствие Бэнгса потрясло меня, чтобы не сказать ужаснуло. Бэнгс явился в красном пуловере и куртке вроде тех, что носят американские бейсболисты, — из толстого, похожего на войлок материала спереди и сзади, но с белыми кожаными рукавами. Полагаю, наряд относился к празднично-выходным, поскольку в школе я Бэнгса ни в чем подобном не видала. Застыв в арке, Бэнгс нервно дергал мочку левого уха, и даже с расстояния в несколько шагов его расцветшую буйным цветом сыпь трудно было не заметить. Мне вдруг показалось, что я лишусь чувств от избыточности момента — уж больно много, с позволения сказать, было Бэнгса в Бэнгсе.