Читать книгу "Другая Болейн [= Еще одна из рода Болейн ] - Филиппа Грегори"

— Ты совсем потеряла уважение к старшим, Анна, — улыбнулась я.

— Это уж точно. — Сестра уселась на высокий табурет. — Давай выкладывай все новости. Расскажи мне о королеве, а еще я хочу знать, что Томас Мор думает о этих новых веяньях в Германии. И какие планы относительно французов? Снова будет война?

— Прости, дорогая. — Я покачала головой. — Вчера мне кто-то обо всем этом рассказывал, да только я не слушала.

Она недовольно фыркнула и вскочила на ноги. Сказала раздраженно:

— Хорошо, хорошо, расскажи мне о младенце. Это ведь тебе интересно? Ты же все время сидишь повернув голову, будто слушаешь ее, а не меня. До чего же нелепо. Повернись сейчас же. Нянька не принесет ее обратно быстрее от того, что ты, как гончая, прислушиваешься к каждому писку.

Я расхохоталась, настолько правдиво было это сравнение.

— Это как влюбленность. Мне все время хочется ее видеть.

— Ты всегда влюблена, — сердито заметила сестра. — Ты как огромный кусок масла, все время источаешь любовь то к одному, то к другому. Сначала был король, и нам от этого немало досталось. Теперь младенец, от которого семье ни малейшей пользы. Но тебе и дела нет. Чувства из тебя просто сочатся — страсти, желания. Ты прямо выводишь меня из равновесия.

Я улыбнулась:

— Зато ты полна честолюбия.

— Конечно, а чего же еще? — У нее даже глаза засияли. Между нами, казалось, пролетел дух Генриха Перси.

— Даже не хочешь спросить, видела ли я его? — Жестокий вопрос, я надеялась увидеть боль в ее глазах, но, к своему неудовольствию, ничего подобного не заметила. Лицо оставалось холодным и спокойным, похоже, она больше по нему не рыдает, а может, и вовсе никогда не рыдала ни об одном мужчине.

— Нет. Можешь им сказать, когда спросят, что я его имени даже не упоминала. Он ведь сдался, да? Женился на другой.

— Он думал, ты о нем позабыла.

Сестра отвернулась.

— Будь он настоящим мужчиной, не разлюбил бы меня. — Голос хриплый. — Я бы на его месте никогда не женилась, покуда та, кого я люблю, свободна. Он сдался, он меня не удержал. Я его никогда не прощу. Он для меня умер. И я для него умерла. Я только хочу выбраться из этой могилы и вернуться ко двору. Мне только одно и осталось — честолюбие.

Анна, бабушка Болейн, малышка Екатерина и я провели лето вместе в вынужденной близости. Я отдохнула и окрепла, боли внизу живота, мучившие меня после родов, прошли. Теперь я снова могла скакать на лошади каждый день. Я объездила всю долину, поднималась по холмам Уэльда, наблюдая, как зазеленели травы на полях после первого покоса, как овечья шерсть становится белее и мягче после первой стрижки. Желала жнецам доброго урожая, когда они выходили с серпами на пшеничные поля, глядела, как они нагружают зерном повозки, идущие в амбары и на мельницу. Вечерами мы ели зайчатину, жнецы пустили собак в последнюю несжатую полоску, где укрывались зайцы. Я видела, как маленьких телят отделяют от коров, и мои груди болели от сочувствия, когда я следила за дойными коровами, которые пытались пробиться через толстую изгородь, тыкались головой в ворота и, горестно мыча, призывали своих детенышей.

— Они скоро позабудут, леди Кэри, — сказал мне один из пастухов. — Поревут пару дней и позабудут.

Я улыбнулась в ответ:

— Мне просто хотелось, чтобы им удалось чуть подольше побыть вместе.

— В этом мире нелегко и человекам и скотам, — серьезно ответил он. — Приходится их разлучать, а то откуда возьмутся ваши масло и сыр.

В саду круглились, краснели яблоки. Я пошла на кухню и попросила кухарку приготовить на ужин большие, маслянистые пирожки с яблоками. Сливы тоже созревали, темнели, чуть не лопались от спелости, и в ленивой летней жаре вокруг деревьев вились осы, пьянея от фруктового сока. Воздух наполнялся сладким ароматом жимолости и тяжелым благоуханьем плодов на ветвях. Мне хотелось, чтобы лето никогда не кончалось. Пусть малышка остается такой же маленькой и хорошенькой, ну просто полное совершенство, а не ребенок. Теперь ее глазки поменяли цвет — уже не голубенькие, как при рождении, а темно-синие, почти черные. Она, похоже, будет темноглазой красавицей, как ее резкая в суждениях тетушка.

Теперь при виде меня малышка улыбалась, я не раз проверяла, и все больше и больше злилась на бабушку Болейн, утверждавшую, что младенцы до двух лет ничего не видят и я зря гну спину над колыбелькой, пою ей, выношу ее в сад, укладывая на ковер под деревьями, а сама ложусь рядом и щекочу ее маленькие ладошки или покусываю крошечные пальчики на ногах.

Король прислал мне весточку только один раз, описал охоту и всю убитую им добычу. Похоже, он не остановится, покуда в Нью-Форесте бродит хотя бы один олень. В конце письма прибавил, что в октябре двор будет в Виндзоре, а к Рождеству переедет в Гринвич и что он ожидает скоро меня увидеть, конечно, без сестры и без младенца, которому он посылает свой поцелуй. Несмотря на нежный поцелуй, я знала — радость этого лета, проведенного с малышкой, подходит к концу, и, хочу я того или нет, мне, как любой деревенской бабе, оставляющей ребенка, чтобы вернуться на работу в поле, пора возвращаться к своей работе.

Зима 1524

Приехав в Виндзор, я нашла короля в отличном расположении духа. Ходили слухи о его флирте с одной из новых придворных дам королевы — Маргаритой Шелтон,[18]моей кузиной из семейства Говардов, только что появившейся при дворе. Другая история была куда смешней — рассказывали, что одна придворная дама ходила за королем по пятам, пока он, чтобы избавиться от нее поскорее, не залез к ней под юбку прямо за кустом во время охоты и, сделав дело, ускакал, прежде чем она привела в порядок свой наряд. Подсадить в седло ее было некому, вот она и проторчала там целую вечность, покуда кто-то ее не нашел. На сем надежды занять мое место растворились как дым.

Изобиловали неимоверные рассказы о разнообразных попойках и пирушках, брат Георг после драки в таверне щеголял подбитым глазом, то и дело раздавались шуточки по поводу некоего пажа, увлекшегося Георгом и отосланного с позором домой после того, как он посвятил моему брату десяток любовных сонетов, подписанных «Ганимед». Кавалеры королевской свиты немало веселились, да и сам Генрих тоже.

Он схватил меня, крепко обнял и поцеловал прямо на глазах у всего двора, хотя, к счастью, королевы при этом не оказалось.

— Красавица моя, как мне тебя не хватало, — восторженно заявил он. — Скажи — ты тоже по мне соскучилась?

Я не могла не улыбнуться, глядя, как заблестели его глаза.

— Конечно. Но я со всех сторон слышу, что у вашего величества нашлось немало развлечений в мое отсутствие.

Послышались легкие смешки — приятели короля оценили шутку. Король тоже — правда, несколько неуверенно — хихикнул.