Читать книгу "Нас нет - Мария Коваленко"

Так, что я рассыпалась под ним на части. Пульсировала, теряя рассудок. Разметавшись по постели, шептала имя:

— Денис. Денис. Денис...

И до крови кусала губы, чтобы снова не завыть. Но только уже не от боли. А от того, как переполнено все внутри. Как вместе с горячим семенем я заполнилась чем-то забытым, важным и ярким.

Глава 26

Елена

Утро напоминало шпионский фильм.

Ночью я так и не смогла выгнать Дениса из своей кровати — оторваться от него не получилось. А когда в окно ударили первые солнечные лучи, он сам не захотел уходить.

Мучил меня поцелуями. Под душем — благо в гостевой спальне была персональная ванная комната — снова заставил стонать. В его ладонь. Пока вколачивал меня в холодный кафель.

А когда мы, мокрые и счастливые, упали на кровать, Шахов чуть не уснул. Прилег, как он сказал «На минуту», а спустя несколько секунд уже закрыл глаза и задышал... глубоко, медленно, с посапыванием.

Пришлось расталкивать его. Отвечать «Надо!» на сонное ворчание: «Я не спал три дня!». Помогать одеваться. И после разведки в коридоре, отправлять это сонное чудо в его комнату.

Задача была непростой. Со звездочкой.

Мне безумно хотелось остаться с ним рядом. При свете дня внимательно рассмотреть, как изменились черты. Полюбоваться на беззащитного и расслабленного.

Но вряд ли уменьшенная копия Шахова согласилась бы провести утро в одиночестве, да еще и без завтрака.

С последним я угадала. Только за Денисом закрылась дверь, как с другой стороны дома послышался какой-то шум.

— Кто-то проголодался? — Запахнув поплотнее полы мягкого хлопкового халата, я вошла в кухню.

Словно его застукали на месте преступления, Тимур дернулся в сторону от холодильника.

— Блин, мам! Ты меня напугала!

Он поставил на кухонный остров питьевой йогурт и двумя ладонями потер лицо. Один в один, как это делал другой мужчина ровно пару минут назад.

— Если немного подождешь, я приготовлю завтрак. — Подойдя поближе, я обняла своего мальчика. — Что больше хочешь? Омлет или кашу?

— Мам, ты издеваешься? Я у папы такой гадостью отъелся на год вперед.

— У вас были английские завтраки? — С трудом сдержала улыбку.

Если Тима еще худо-бедно можно было представить англичанином, — мой малыш неплохо владел английским, умел правильно вести себя в любом обществе и знал, что такое «этикет», — то Мисюрова никакая овсяная каша не способна была превратить в коренного лондонца.

Деньги помогли Славе сменить место жительства, обеспечили новым образом респектабельного бизнесмена, но внешне он так и остался типичным героем «Бандитского Петербурга».

— Жевали эту дрянь каждое утро, как миленькие! Папа еще лекции вечно читал, что каша полезна.

— Чудеса!

— Ага. Только можно хоть здесь без чудес? — Тим глянул на меня исподлобья. — Бутерброда хочется. С колбасой, сыром, и чтобы масла было побольше.

— Острая бутербродная недостаточность?

Я отпустила сына и подошла к холодильнику. Идея с бутербродом, конечно, была хорошей. Однако вряд ли Шахов версии Один-ноль сможет насытиться таким скромным завтраком. Особенно после бурной ночи.

— Если тебе еще и этого кормить, — Тим недовольно кивнул в сторону спальни Дениса, — то я сам могу себе что-нибудь сделать.

— Этого зовут Денис Романович. Тебе, думаю, можно называть его просто Денисом.

— Тебе надо, ты и называй! А я хочу бутерброд и вернуться поскорее в нашу квартиру.

Милый ребенок, который еще минуту назад улыбался мне и обнимал, мгновенно превратился в насупленного ежика.

— Тебе не нравится Денис? — Я медленно перевела дыхание.

Пора было как-то начать важный разговор. Чем дальше, тем больше недопонимания могло возникнуть.

— Не нравится! —не стал юлить сын. Вылитый Шахов!

— Ты просто его не знаешь.

— Зато ты знаешь.

— Тимур... Денис очень хороший человек. Добрый, умный и честный. Поверь, вы обязательно подружитесь.

— Ага, — хмыкнул он. — Подружимся... Как же! Ты просто хочешь заменить мне папу.

— Тим! — Нож выпал из моих рук и упал на столешницу.

— Я видел, как этот Шахов на тебя смотрит! Мне все понятно! — Сын поднял руки вверх. — У вас шуры-хуры, как папа говорит.

— Шуры-муры, — поправила я.

— Точно! Муры. Но я вместе с вами жить не буду. Если ты решишь остаться здесь с ним, то отправь меня, пожалуйста, к бабушке. Я буду жить с ней. В нашей квартире.

— Милый... Что ты такое говоришь?

— Ты сможешь приезжать к нам в гости. Только без этого... — Тимур опять кивнул на дверь спальни Дениса. — Обещаю не занимать твою комнату.

Словно серьезно собрался жить один, он выдвинул вперед челюсть и гордо расправил плечи. Девятилетний герой. Лишь обиженный взгляд выдавал, что не все так уж просто.

— Родной, даже не думай! Я никогда тебя не оставлю и не променяю ни на кого. — Я бросила готовку и подошла к сыну. — Но Денис... он не просто мой знакомый.

Нужно было открыть правду. Не тянуть больше! Моя трусость шла на пользу только одному человеку. И ради нашей защиты от него я просто обязана была развеять фальшивый нимб Мисюрова.

— Твой папа Слава... Он не такой человек, каким кажется. — Горло безжалостно сохло, однако я упрямо выталкивала из себя слова. — Много лет назад я вышла за него замуж... Только это случилось не потому. что я любила его. Просто так сложились обстоятельства. Мне пришлось выйти замуж, чтобы спасти и тебя, и себя.

— Мам... — Сын убрал мои руки со своих плеч и отошел на шаг.

— Понимаю, тебе трудно понять... поверить в такое... — Я прижала к горячему лбу холодную ладонь. — Десять лет назад я встретила одного мужчину. Замечательного, смелого, доброго. Такого, как ты.

Будто ему было неприятно слушать меня, Тим закрыл уши руками и отошел еще на два шага.

— Мы с ним полюбили друг друга и решили жить вместе, — чувствуя, как сердце заходится от волнения, я все же продолжила говорить. — Мы хотели уехать в Питер. Вдвоем. Но Славе и твоему дедушке это сильно не понравилось. И нас заставили расстаться.

— Мам, мне неинтересно. Не нужно! — Сын попятился еще дальше.

— Родной, пожалуйста... Дослушай. — Я сложила ладони в молитвенном жесте. — Умоляю. Это очень важно. — Сократила между нами расстояние.

— Я. Не. Хочу! — Маленький Шахов злился еще сильнее, чем старший. Его глаза метали молнии, а руки сжимались в кулаки, будто перед ним не мама, а враг.