Читать книгу "Атласный башмачок - Поль Клодель"

То не морские волны в пелене тумана, то неисчислимые полчища Господни приливом устремились мне навстречу!

Та граница, что воды двух морей разъединяет, которые и через преграду стремятся слиться вместе, ужели тебе она казалась непреодолимой?

Не более чем граница, что сердце женщины когда–то перед тобой воздвигло!

Позволь мне начать мое покаяние в лоне вечной радости! Позволь мне стать той последней каплей воды, что вернет ее твоему сердцу! Позволь мне отказаться от плоти моего тела, чтобы не было больше перегородок между мной и твоим желанием! Позволь моему лицу перестать существовать, чтобы глубже проникнуть в твое сердце!

Не удерживай больше на приоткрывшемся пороге наполовину не существующую женщину!

Она прислушивается.

Я больше ничего не слышу.

Земной шар на экране продолжает вращаться. На горизонте теперь различимы очертания Японских островов.

Что там вдали за острова, словно неподвижные облака, чья форма, местоположение, выемки и ущелья напоминают музыкальные инструменты, собранные в таинственное созвучие, одновременно стройное и разлаженное?

Я слышу бесконечное Море, что разбивается об эти вечные берега!

И возле столба на песчаном берегу я вижу поднимающуюся вверх каменную лестницу.

Облака, не спешащие рассеяться, завесу дождя,

Едва позволяющую время от времени различать чернильно–черный пояс гор, водопад между деревьями, тайник внутри темных лесов, на которых вдруг остановится обличительный луч солнца!

Факелу луны вторит отражение подземных огней, и барабан под соломенной крышей сливается с пронзительной флейтой.

Что означают эти облака цветов время от времени, в которых все исчезает? Невиданное золото ежегодного урожая, сбираемого прежде, чем выпадут снега?

И над горами и лесами поднимается, вглядываясь в море, большой Белый Ангел.

Остров Хонсю постепенно приходит в движение и принимает облик Стража в мрачных доспехах, наподобие тех, что можно увидеть в храме Нары.

АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Ты меня не узнаешь?

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Я не знаю. Я вижу только едва различимые очертанья, как тень в тумане.

АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ А это я. Я был здесь, никогда не покидая тебя.

Твой Ангел Хранитель.

Ты и вправду думаешь, что до сих пор жила без меня? Связь между нами никогда не прерывалась.

Ты соприкасалась со мной.

Так бывает ранней осенью, когда еще так тепло! небо голубое, ласточка повсюду еще находит обильный корм,

И, однако, как узнает она об этом? пришло время, и ничто не сможет помешать ей улететь. Так надо, и она улетает, не боясь дальних морей.

Не беспокоясь о направлении.

Так бывает иногда во время беседы, если кто–нибудь, в увлечении и азарте разговора, вдруг услышит где–то поблизости скрипку или просто–напросто два–три удара топором в лесу.

И тогда он постепенно смолкает, он прерван, он, как говорится, уже не здесь, и весь уходит в слух.

А ты сама, скажи мне, возможно ли, что ты никогда не чувствовала в глубине своего существа, где–нибудь между сердцем и печенью этот глухой удар, резкую остановку, настоятельное прикосновение?

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Я их слишком хорошо знаю.

АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Это был мой крючок, который я закинул в глубину твоей утробы и руководил леской, как терпеливый рыбак. Вот, посмотри, она намотана вокруг моего запястья. Осталось всего несколько саженей.

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Значит, это правда, что я скоро умру?

АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ А кто знает, не мертва ли ты уже? Откуда бы иначе в тебе появилось это безразличие к местонахождению, это неощущение веса твоего тела.

Так близко от последней черты, кто знает, в какую сторону в моей власти заставить тебя по моему желанию, играючи, переходить и возвращаться?

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Где я и где ты?

АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Вместе и отдельно. Вдалеке от тебя с тобой.

Но чтобы проникнуть тебе в этот союз времени с тем, где нет времени, расстояния с тем, где нет пространства, движения с иной формой движения, мне нужна была бы та музыка, что твои уши еще не способны переносить.

Где, говоришь ты, аромат? Где, скажешь ты, звук?

Между ароматом и звуком что общее? Они существуют в одном времени. Так я существую с тобой.

Я существую, так слушай же меня. Позволь переубедить тебя этим водам, что постепенно освобождают тебя. Брось эту землю, напрасно кажется она тебе прочной, она — лишь пленница,

Хрупкая, каждую секунду пульсирующая смесь бытия с небытием.

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Ах! Когда ты так говоришь, я снова чувствую в глубине себя леску! Прямое притяженье твоей воли против течения, хватку и ослабление которой я испытывала столько раз!

АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Рыбак уносит свою добычу из реки на сушу.

А мое ремесло состоит в том, чтобы привести рыбку в те воды, где обитаю я сам и к которым изначально принадлежит и она.

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Но разве смогу перейти я туда с грузом моего тела?

АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Тебе придется оставить его немного позади.

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Как мне обойтись без него?

АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Тебе не кажется, что ты немножко запоздала с таким вопросом?

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Та оболочка, которую я вижу вон там, брошенную на песке, это и есть я сама, не так ли?

АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Попробуй, может быть, ты еще сможешь снова к ней приспособиться.

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Воск не может лучше принять форму оттиска, вода — вазы,

Чем я наполнить это тело, каждую частицу его, впрочем, наполнить или понять? Вдова отныне,

Та, которая захотела бы вдохнуть в него жизнь, никогда не сможет вернуть ему мои уста.

Так внутри я или снаружи этого тела? Я живу в нем, и вместе с тем я вижу его как отдельное. Всю его жизнь я проживаю целиком в одно мгновение.

Ах! бедная донья Пруэз! Какую жалость она внушает мне! Теперь я все вижу и все понимаю.

АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Ты видишь себя одну?

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Нет, через нее я вижу другую тень, мужчины, и он куда–то шагает в ночи.

АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Смотри лучше, что ты видишь?

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Родриго, я твоя!

АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Леска на моем запястье раскручивается снова.

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Родриго, я твоя!

АНГЕЛ ХРАНИТЕЛЬ Он услышал, он останавливается, он вслушивается. Тишина, слабый шелест пальм, одна душа из чистилища поднимается на Небо.

Огромное облако посредине остановившегося воздуха, неяркое солнце, которое освещает бесчисленные волны морские, то солнце, про которое сразу ясно — это не дневное светило, это луна посреди Океании!

И снова, словно пленное животное, преследуемое слепнем, я вижу, как лихорадочно мечется он между двумя стенами, возобновляя свою горькую вахту.

Неужели он никогда не остановится? Ах, какую безнадежную дорогу он прошел между этими двумя стенами!

ДОНЬЯ ПРУЭЗ Я знаю. Днем и ночью я не