Читать книгу "Обрученная с розой - Симона Вилар"

– Что, туго? – спросил, беря у нее повод, Гарри. – Однако, мастер Алан, если честно, вы молодцом. Я ожидал, что вы взвоете уже после полудня.

Ведя в поводу лошадь Анны, он направился под навес. Гарри держался так, словно и не было многочасовой скачки. Анна с завистью посмотрела ему вслед и осторожно заковыляла к дому.

Внутри постоялый двор оказался столь же неприглядным, как и извне. При свете чадящего факела Анна увидела длинный нескобленый стол, тянувшийся от двери до самого очага, почерневшие от копоти балки, грязь и паутину по углам.

«Здесь наверняка полным-полно клопов и блох», – с досадой подумала девушка.

Едкий чад смешивался со зловонием сохнущих кожаных сапог и ароматом чесночной похлебки. Ратники Майсгрейва и сам рыцарь, сидя за столом, уже уплетали за обе щеки, а в углу вповалку спали какие-то люди. Мимо Анны прошла высокая краснощекая женщина, неся охапку соломы для вновь прибывших. Анна как зачарованная двинулась за ней и, едва женщина свалила солому на пол, тут же рухнула на нее и уснула.

Последнее, что она услышала, был хриплый голос старого Бена, склонившегося над ней:

– Эй, мастер Алан, а ужин? Вы, что же, не будете есть?

Пробормотав что-то невнятное, Анна повернулась на другой бок и окончательно провалилась в сон, глубокий как смерть.

11. Нападение

Ей показалось, что она едва успела сомкнуть веки, как кто-то стал грубо тормошить ее за плечо:

– Эй, мастер Алан, вставай! Вставай, лежебока!

Анна раскрыла глаза и увидела слабый дневной свет, сочившийся в открытую дверь харчевни.

– Что, уже утро?

Будивший ее Гарри засмеялся. Она лежала в пустом углу одна. Все остальные уже сидели за столом, с нетерпением поглядывая на хлопотавшую у очага хозяйку. В ногах у путников, деловито кудахтая, сновали куры. Дым от очага слоями завис под закоптелым потолком.

Анна встала и, позевывая, вышла на улицу. После сырой мглистой ночи день занимался хмурый и ветреный. Посреди двора на навозной куче горланил белый петух с выщипанным хвостом.

Девушка с удовольствием отметила, что все кони – и ее в том числе – уже под седлом. Ополоснув лицо ледяной водой из бадьи, она вернулась в харчевню, где хозяйка, вооружившись оловянным черпаком, наливала в миски дымящуюся похлебку, в которой плавали волокна мяса.

Анна с жадностью набросилась на еду. Никогда в жизни она не ела ничего вкуснее, чем эта ничем не приправленная недосоленная похлебка. Утолив первый голод, она стала есть спокойнее, поглядывая по сторонам. Кроме ратников, в харчевне находились еще четверо: трое угрюмых крестьян и тощий парень с коробом каких-то нехитрых товаров. Коробейник сидел в самом дальнем углу, держа свой лоток у ног и настороженно поглядывая по сторонам. Увидев, что Анна смотрит на него, он нахмурился и поглубже затолкал под лавку свое добро.

Анне стало смешно. Уж не думает ли этот тощий бродяга, что ей приглянулся его хлам? В этот миг она внезапно ощутила, что кто-то разглядывает ее. Повернувшись, Анна заметила, что сидящий напротив Бен не сводит с нее пристального взгляда. Ей стало не по себе. Девушка почувствовала, что краснеет, и, опустив глаза, вновь принялась за еду. И вдруг все в ней помертвело. В ложке лежало нечто, слишком напоминающее человеческое ухо.

Анна закричала так, что все повскакивали с мест, и бросилась прочь, опрокинув лавку. У нее началась истерика.

Сначала все изумленно воззрились на нее, но затем Филип подошел и с силой встряхнул ее за плечи.

– Там! – промычала Анна, указывая трясущейся рукой на свою миску. – Там!

Внезапно ее скрутил спазм. Зажав рот, она бросилась вон из харчевни.

Никто не мог понять, что случилось, пока наблюдавший до этого за Анной Бен не наклонился через стол и, придвинув к себе ее миску, не поболтал в ней. Побледнев как полотно, он показал всем свой улов.

На какой-то миг воцарилась тишина. Сомнений не было – перед ними человеческое ухо, скорее всего, детское.

Охнув, осел без сил Патрик Лейден, торопливо перекрестился Малый Том, а Большой Том, судорожно икнув, как и Анна, кинулся вон. И сейчас же перепуганный коробейник закричал что было сил:

– Я так и знал, что в этой дыре нечисто! Господь милосердный! А ведь с вечера я был тут один, и кто знает – может, следующая похлебка варилась бы из моих мослов!

Один из крестьян, также осенив себя крестным знамением, утвердительно закивал:

– Все может быть. Недаром поговаривают, что трактирщик Боб со своей краснорожей разбойницей губят путников. Дернул же черт остановиться тут!

В этот миг сама хозяйка ступила в круг и, взглянув на предъявленную ей часть человеческого тела, пробормотала слова молитвы.

– Бог его знает, может, мясо и вправду человечье. Мне откуда знать? Боб его в городе купил.

– Лжешь, дрянь! – вопил коробейник. – Я сам видел, какой нож точил твой хозяин, когда я только явился и отогревался у вашего очага. Такой по руке одним разбойникам!

– Молчать! – рыкнул Филип и пристально взглянул в глаза хозяйке.

Однако она держалась как скала. Беспрерывно крестилась и отплевывалась, утверждая, что знать ничего не знает, мясо, мол, куплено в городе и хозяин наверняка может указать, у кого.

– Но не могла же ты не заметить уха, когда разделывала мясо? – наступая на нее, спросил Бен.

– И что такого, и не заметила. Встала-то я затемно и, чтоб не будить гостей, огня не зажигала.

В этот миг Шепелявый Джек вдруг растолкал обступивших женщину воинов и, перепрыгнув через стол, схватил за шиворот пытавшегося боком выскользнуть из харчевни хозяина.

– Куда это ты, бестия, собрался? Выкладывай все как есть.

Хозяин повел себя совсем иначе, чем супруга. Едва стальные пальцы сжали его холку, он повалился на колени и, стеная и заливаясь слезами, стал умолять пощадить его и, тыча пальцем в жену, твердить, что во всем виновата она, именно она уговорила его добывать провизию таким путем – мол, место у них глухое, а пережить лихие времена как-то надо.

Хозяйка лишь зло процедила сквозь зубы:

– Дьявол! Будь проклят тот день, когда я вошла хозяйкой в твой дом!

Но хозяин даже не глядел на нее. Обхватив закованные в стальные поножи колени Майсгрейва, он рыдал и молил о пощаде.

У Филипа взбугрились желваки на скулах, глаза потемнели.

– Фрэнк, веревку, – глухо сказал он.

В это время Анна, немного придя в себя, без сил сидела на земле у бадьи под стеной харчевни. Ее желудок избавился от ужасной пищи, но чувство омерзения не проходило. В горле стоял ком. Она слышала доносившиеся со двора людские голоса, рыдания и бешеный собачий лай, но ей было все равно, что там происходит. Наконец, когда шум уж очень усилился, она встала и, пошатываясь, направилась во двор.