Читать книгу "Практика для некроманта - Дарья Сорокина"

18.3

Фирс на время отложил сборку механической рыбы для инквизитора Ноккереля. Как-никак отдых он заслужил, да ещё и тело неприятно отзывалось после муторной работы. Он демонстративно зевнул, потому что уже и Синд рядом начал нетерпеливо постукивать пальцами по столешнице и нервировать стихийника. – Нокк, мы отойдём. Я бы поел. За мной вот трупоед зашёл. Отпустишь? Синд даже рот разинул от удивления. С каких пор южанин так по-простому разговаривает со служителем Скьерзилдена? Совсем страх потерял? – Вы же не задумали ничего такого? – нахмурился Василиск. – Хотя не отвечайте, меньше знаю, меньше врать буду на суде. Приятного аппетита. – А? – переспросил Фирс. – Ну вы же есть собрались, – напомнил Нокк. – Точно-точно! – Парень начал наглаживать свой живот. – Я голодный, ужасно просто. А ты, Синдушка-душка? Форсворд округлил глаза и одними губами переспросил, багровея от злости: – Синдушка? Совсем умом тронулся, Хассел? Южанин зашикал и прижал палец к губам и вытолкал адепта смерти из мастерской. Только когда они оказались на безопасном расстоянии от инквизитора, он выдохнул. – Я тоже не в восторге от всего этого. – Ну да, ну да, – качал головой некромант. – Ты совсем не палишься. – Перед Нокком-то? Я думаю, ему вообще плевать, чем мы занимаемся, я больше главного вашего трупоеда боюсь. Где Деард? – С Йоханной сидит. Она совсем плоха, – парень понизил голос. – Думаю, уже скоро все закончится. Попрощаться пойдешь? Вы вроде ладили с ней. Фирс сглотнул. Все это время, как и Мёрке, он пребывал в спасительном отрицании. Он не хотел признаваться самому себе, но он слишком сильно прикипел к милой преподавательнице за летние месяцы. Йоханна была по-настоящему добра к нему и проявляла сестринскую заботу к южанину. – Не знаю… Тяжело. – Сходи. Она каждый день о тебе спрашивает. Хассел знал об этом. Но как только самочувствие некромантки ухудшилось, он резко перестал навещать ее. Это было невыносимым для стихийника: смотреть на молодую женщину, которая оказалась бессильна перед самым необратимым на свете. Перед смертью. Эту битву она уже проиграла. Теперь уже всё зависит от того, сколько времени она выиграет для близких. – Она некромант, чёрт возьми! Вы все некроманты, что с вами не так? Вы заклинатели смерти. Смерти! Вы должны быть сильнее болезней и тлена. Почему, Форсворд? — сокрушался южанин, потрясая кулаками. – Я задаю те же вопросы. Но вернуть любимых прежними уже нельзя. И мы должны донести это до Мёрке, иначе она сойдет с ума и станет такой же, как Деард. Хассел стиснул зубы и зло спросил: – Она опять к этому чёртову дереву ходила? Я сожгу его! – Не надо. Дерево ни при чём. Оно не злое, и Натт не простит тебе этого никогда. Нужен другой способ убедить её в том, что это не Квелд, а лишь воспоминания, заключённые тобой в филактерию. Я знаю, что делать, но один я не справлюсь. Фирс все ещё чувствовал свою вину. Его подарок для Мёрке вновь обернулся катастрофой. Всю весну и лето он общался с друзьями, сокурсниками и преподавателями Квелда и бережно собирал их воспоминания в сферу, мечтая подарить новый артефакт Натт на день рождения. Ошибкой было спрятать этот слепок рядом с сердцем, именно он и стал основным катализатором появления дружелюбного Треонде с воспоминаниями доброго и отзывчивого целителя. Но сфера все равно не была долговечной. Рано или поздно воспоминания рассеются, и дерево станет смертоносной нежитью. Рассказать об этом Натт оба парня не могли. У них просто духу не хватало. – Говори, я сделаю всё, что потребуется, – решительно сказал Фирс. – Тебе нужно стать моим якорем, я собираюсь отправиться на планы мертвых и отыскать настоящего Квелда Мёрке. Только он сможет достучаться до Натт. Будешь моим якорем, Хассел? Прозвучало это слишком пафосно и торжественно, Фирс даже смутился: – Боги, Форсворд! Ты ещё на колено встань… Якорь так якорь. Нам же целоваться не нужно будет? – Шутишь. Хорошо. Когда мы начнём, смеяться тебе резко расхочется, южанин, – Синд не сбавлял градуса серьёзности. – Мне и не смешно, ты так и не ответил про поцелуи. Стрёмно же. Якорь для некроманта. Звучит как название пошлого любовного романа. – Заткнись и иди за мной. Я лучше навеки сгину на планах мёртвых, чем с тобой поцелуюсь, – Синд передёрнул плечами от отвращения. – А вот тут у нас с тобой полная взаимность и солидарность, трупоед. Я тоже не против, чтобы ты сгинул на планах мёртвых. Фирс лукавил. Он не желал зла Форсворду. Сколько бы между ними ни пролегало разногласий, как бы люто они не презирали друг друга, кое-что у них было общее. Любовь к Натт Мёрке. Южанин прекрасно знал, как девушка дорожит своим лучшим другом, потому он был готов на всё, чтобы стать тем самым якорем и вытянуть некроманта с планов мёртвых. Ну почти всё. Про поцелуи он всё же не шутил, это было бы уже слишком. В этой жизни он готов целовать только одного адепта смерти.

18.4

Уже с добрых полчаса Хассел и Форсворд сидели на полу в тёмной подсобке со швабрами и вёдрами, держась за руки. Южанин изо всех сил храбрился и старался не отвешивать шуток в адрес некроманта. А гаденьких слов на языке вертелось предостаточно, очень уж сосредоточен и серьёзен был Синд. Лицо его казалось каменным в тусклом сиянии кристаллов, а взгляд пытался сфокусироваться на какой-то невидимой для стихийника точке.

Со слов Синда задача у Фирса была простой. Нужно было сидеть не двигаясь и не разжимать руки. Если некромант начнёт замерзать, то согревать его и не давать отключиться. Все просто.

– Это не просто, Хассел! Тебе будет труднее, чем мне. Я-то просто шагну в разлом, ты же будешь испытывать настоящие страдания здесь. Твои страхи, вина, боль. Ты будешь тонуть в них.

– А я уже страдаю, Форсворд. Единственный трупоед в Тэнгляйхе, с которым я бы хотел позажиматься в подсобке, это Мёрке, а не ты.

– Ты невыносим. Я успокаиваю себя лишь тем, южанин, что ты так пытаешься прикрыть свой страх. Твоя незрелость просто поражает!

Фирс проглотил это замечание и даже рожу никакую Синду не состроил. Лишь смиренно приготовился к обещанному ужасу, о котором твердил некромант. Не ему тут учить того, кто келпи в неравном бою победил. Вот так-то!

Келпи… Почему он снова вспомнил об этом чудовище из глубин? Почему каждую ночь его сердце терзает необъяснимое чувство вины и сожаления.

Он отнял жизнь. Убил кого-то разумного, кого-то несчастного, кого-то такого же одинокого, как и он сам.

Занятый своими мыслями парень не заметил, как глаза у некроманта стали полностью черными, а руки начали стремительно остывать. Кристаллы на полу замерцали, а по подсобке пополз липкий туман.

Фирс не растерялся и принялся вливать тепло в тело Синда. Это было нетрудно, его тренировки с Мёрке не прошли даром, и он научился контролировать своё пламя.

– Не так уж и трудно, Синд, я всю ночь так могу, — хохотнул он от своей пошлой шутки.

В каморке раздался еще один смешок. Хассел похолодел от ужаса и чуть не разжал руки. Он слышал свой собственный смех, а всего через мгновение увидел своё собственное лицо. Только глаза двойника горели зелёным, а волосы были чёрными и влажными. Они прилипали к бледной коже существа, и он то и дело пытался их откинуть со лба.