Читать книгу "Жена напоказ - 2 - Елена Счастная"

— Я слышу вас. А ещё я слышу себя. И этот голос очень сложно заставить замолчать.

Ренельд склонился к скуле графини и коснулся её губами. Осторожно приобнял за талию, ощущая, как взволнованно она дышит, как чуть приподнимает плечи в напряжённом ожидании того, что будет дальше. Словно ей вдруг стало зябко. Её аура почти не ощущалась, надёжно скованная преградой целого ряда вайлетов. Но эта тишина была обманчивой. Пальцы графини сжимались на запястьи Ренельда всё сильнее. Но наконец Мари отрывисто вдохнула и чуть повернула голову, позволяя спуститься к её чуть приоткрытым губам.

Ренельд выждал мгновение, прежде накрыть их своими. Мягко придержал за подбородок, не давая ей отвернуться. Мари словно задумалась, что же ей делать дальше. Он даже ощутил, как внутренне она трепыхнулась, точно попала в ловушку собственных желаний и его упорства. Её локоток упёрся Ренельду в живот — сейчас оттолкнёт, фыркнет, словно лиса, и сбежит...

Но графиня вдруг слегка откинула голову, осторожно размыкая губы. Бархатно-мягкие, тёплые — они оставались неподвижными, не отвечали на едва сдерживаемый напор Ренельда. Но даже сейчас так головокружительно было чувствовать её настороженное одобрение. Будто она ещё хотела понять, что это на самом деле: настоящее её желание или всего лишь прихоть заклятия.

И Ренельд не хотел торопить её: только неспешно скользил по губам Мариэтты своми, чуть прихватывая и сминая их. Проклятье, как же это было тяжело! В тот миг, когда хотелось получить гораздо больше.

Да и это вдовушка терпела не долго. Покачала головой и чуть толкнула его.

— Нет, я…

— Мари, — Ренельд ещё мгновение ощущая её дыхание на своей коже.

И тут графиня выскользнула из его рук. Совсем ненадолго. Чтобы отступить на шаг, и вновь быть пойманной  — в ещё более крепкие объятия.

“Рен! — не выдержал Лабьет, который всё это время словно бы отсутствовал в комнате. — Ты чего? Я сейчас зубы в ход пущу!”

Чего? Он ещё спрашивает! Только шевельнувшись, Ренельд понял, насколько всё его существо звенело от напряжения. От желания, что словно песок, лежало на дне, а теперь вдруг взметнулось, наполняя мутью голову. Вполне себе разумную и холодно-рациональную. Обычно…

Но с Мариэттой многие обыденности принимали другой окрас.

— Платье помнёте! — пропыхтела Мариэтта сердито, толкаясь и отклоняясь назад так, как позволял её корсет. — Хотите, чтобы на балу я выглядела, как только что выскочившая из постели любовника профурсетка?

Ренельд замер, прекратив попытки удержать её и дорваться до ещё одного поцелуя.

Да что с ним, в самом-то деле! Это становится похожим на какую-то иррациональную одержимость. Когда раз за разом рядом с графиней внутри вспыхивает невероятно ощутимый жар, а голова становится похожа на бестолковый мяч для игры в флидебол. Скорей всего, это уже повод для беспокойства.

— Нет, — проговорил он размыкая хватку. — Конечно, я этого не хочу. Прошу прощения, что поддался очарованию момента. Бывает.

— Что-то это бывает с вами всё чаще и чаще, — проворчала графиня, пряча взгляд и делая вид, что её вдруг крайне заинтересовало, насколько опрятно лежит кружево на лифе платья.

— Мне тоже нужно бы привести себя в порядок перед тем, как спуститься к гостям. Это я заберу с собой. И жду вас внизу.

Ренельд подхватил со стола коробку с бутылью и под страдающие вздохи Лабьета пошёл к двери.

“А как же записка? — напомнил шинакорн. — Про записку-то ты не спросил”.

— Да, кстати! — Ренельд вновь повернулся к Мариэтте и успел заметить, как она озадаченно водит кончиками пальцев по губам. Графиня встрепенулась и опустила руку. — Я нашёл это сегодня в саду.

Он достал из нагрудного кармана записку и взмахнул ей, расправляя: вторая рука была занята коробкой. Вдовушка прищурилась, пытаясь понять, что это такое. И явно поняла, потому что её щёки слегка побледнели.

— Это причина, по которой я оказалась тогда в саду. Когда мы с вами встретились, — её голос едва заметно дрогнул, но она быстро взяла себя в руки. — Но отчего-то маркиз не признался насчёт этой записки. Возможно, потому что она предназначалась не мне. В ней даже имя моё не указано. Тогда я не обратила на это внимание.

— Я думаю, всё гораздо проще. Ксавье эту записку не писал. Это не его почерк.

— Значит… — Мариэтта нахмурилась.

— Я склоняюсь к мысли о том, что наша встреча была подстроена. Всё это не было случайностью и нелепым стечением обстоятельств.

— Но тогда я ничего не понимаю. Зачем?

— Видимо, это ещё один вопрос, который мне всё же придётся прояснить. Возможно, он даст новые зацепки.

Мариэтта кивнула, помрачнев ещё больше. Похоже, день помолвки всё же оказался для неё немало подпорчен.

— Думаю, нам всё же придётся утвердить список любовниц, — бросила она вслед. — Мне вовсе не хочется регулярно подвергаться вашим нападениям. Хотя можем и не утверждать. Просто желательно, чтобы о них не знал никто посторонний.

Ренельд остановился, взявшись за ручку.

— Я детально обдумаю это, — проговорил, не оборачиваясь.

“Только не говори, что ты будешь обдумывать это прямо сегодня!” — возмутился Лабьет.

— Кто знает… Я вообще-то живой мужик. Пока что. У меня есть определённые потребности. Сам понимаешь.

“Не понимаю! — угрожающе буркнул шинакорн. — Надо дождаться, когда привязка будет снята”.

— Думаю, это ничего не изменит.

Глава 10

Мне понадобилось ещё некоторое время, чтобы прийти в себя. Все те ощущения, что испытала во время нашего неторопливого и, казалось бы, осторожного поцелуя, переварить оказалось не так уж просто.

Мне было приятно. Очень — это первое, что я поняла. Каждое его прикосновение было именно таким, каким мне хотелось бы. Но только до поры. Ведь, казалось бы, Ренельд только что нежно и волнующе целовал меня, а через миг в своей хватке едва не переломал мне рёбра вместе с дорогим корсетом. Конечно, подленькой привязке такой пыл только на радость: она с удовольствием пощекотала мне тело самой разнообразной палитрой ощущений — от подгибающихся колен до холодных ладоней и набрякшей тяжести внизу живота. Просто чудно! Голова кругом.

Разобраться бы во всём этом скорей! Хоть Лабьета проси пощекотать зубами пятки Геаспара Конассьянса, чтобы он пошевелился.

Кстати, о шинакорне! То ещё разочарование. Как я сегодня ни пыжилась, а услышать ни одной его фразы не смогла. То ли тьма месье загребущие-руки дознавателя во мне растворилась, то ли порвалась какая-то другая зыбкая связь с Лабьетом. Но у меня, кажется, даже уши начали шевелиться сами по себе от попыток расслышать хоть что-то — пусть к ушам это не имело никакого отношения.

Досадно. А я уже было начала потирать ручки в предвкушении, что через хвостатого напарника выну на свет Первородных многие тайны Ренельда де Ламьера. Рассказывать, конечно, никому не стану. Просто приберегу на случай особо сложных переговоров.