Читать книгу "Achtung! Manager in der Luft! - Комбат Найтов"

– Сдать дела Мерецкову и утром быть в Москве. Я посмотрю на вашу улыбку, завтра. Мерецкова к трубочке.

– Какие-нибудь проблемы с 67-м полком были? – задал вопрос Шапошников.

– Нет, товарищ маршал. За один день сбито 65 немецких самолетов. Сами потерь не понесли. Великолепная выучка и дисциплина. Все их разведданные подтвердились, и решали мы все задачи совместно. Лейтенант Суворов нашел дополнительно два полка пехоты, которые и взяли левобережную часть города, совместно с 49-й танковой бригадой 7-й армии.

– Вот так и воюйте, товарищ генерал-полковник.

А я мысленно благодарил упрямого часового, то ли монгола, то ли тунгуса, с Дальнего Востока, который ни в какую не выпускал меня из землянки без разводящего. Приди я на десять минут раньше, неизвестно, чем бы это все кончилось! Дури здесь хватало на всех!

Мерецков показал Рудакову убрать трансляцию, и дальше мы слушали только его реплики на высказывания маршала. Судя по довольному лицу генерала, ему там что-то пообещали в качестве подкрепления. Хозин тихонько подошел к вешалке и надевал полушубок. Не свезло ему сегодня! Не на того напал. Утром, кремлевским, ему предстояло на ковре отчитываться за потерю Тихвина, бардак в соединениях фронта и за неудачные операции фронта по снятию блокады. Я старался на него даже не смотреть. Но в душе – ликовал, и не потому, что «уделал» дурака. Впервые удалось столкнуть ход истории с намеченного курса. Все мои попытки сделать это путем уничтожения максимального числа противника были тщетны. Действовать требовалось административным порядком. А судьба 2-й Ударной, за гибель которой и был снят с должности бывший порученец Жукова, теперь находится в других руках, более осторожных, тем более что этот в курсе, что значит попасть туда, куда Макар телят не гонял.

Мерецков повесил трубку, повернулся к Хозину:

– Я больше вас не задерживаю, товарищ генерал-лейтенант. Буду на Международной через два часа. Готовьте бумаги для передачи дел. Вы свободны!

– Есть, товарищ генерал-полковник! – он отдал честь и вышел из дома в Великом Селе, где все это действо и происходило.

Мерецков сел на табуретку и широко улыбнулся.

– Вот, черт тебя побери, лейтенант Суворов! Совершенно неожиданный финал! Ты понимаешь, по какому лезвию ты сейчас проскочил? Видимо, не понимаешь! Ты когда-нибудь служил в армии?

– Видимо служил, товарищ генерал-полковник. По состоянию на три часа пятьдесят шесть минут двадцать второго июня находился в звании младший сержант авиации.

– Крути шпалу, «младший сержант»! Как командующий фронтом могу присвоить тебе майора, но вторую шпалу дам позже, чтобы гусей не дразнить. Как, подполковник, не возражаешь? – спросил он у Рудакова.

– Язычок бы ему подрезать – цены б не было! Да вот, за счет этого острого языка он все и делает. И в воздухе, и на земле. А вот себя – не бережет.

– Нам бы тоже научиться себя не жалеть, война же. Свободен, капитан!

Уходя, я слышал, что работать с 4-й мы будем еще один день, сегодня, затем возвращаемся на «старую работу».

Глава 22. На старой работе, но с другими подопечными

Аэродром мы решили не менять, ближайший старый находился в 47 километрах восточнее, но здесь находился зенитный дивизион, которого у нас там не было. Обзорность локатора возросла, хотя для его защиты пришлось оставить звено ЛаГГов в Большом Дворе, чему и там радовались. Какое-никакое, а прикрытие. 11-го работали вместе с приданными «бомберами» по позициям немцев у Волхова и Оскуя, куда устремились войска сводной группы 4-й армии. К Грузино шли, пробиваясь через заснеженные леса, и воины 52-й. В этот момент мы и устроили «экзекуцию» финской части группировки 54-й эскадры, перебросив часть сил в Выстав. После этого нам резко увеличили количество транспортных самолетов, почти утроив их количество. Городу требовалось продовольствие, прицелы, взрыватели и куча всякого разного, а на обратном пути транспортники вывозили самый ценный груз: рабочих, их семьи и тяжелораненых. Насколько это помогало? Не знаю. Совершенно неожиданно получили 36 МиГов. Прямо с завода, и «бригадирской сборки», с письмом того самого мужика, который меня целовал в Куйбышеве. Одна из машин предназначалась именно мне, но меня полностью устраивала моя собственная. Чтобы не обижать людей, пришлось сфотографироваться возле подарка, тем более что еще 11 ноября к нам приехали корреспонденты газеты «На страже Родины» Ленинградского фронта, и началась большая рекламная кампания. Они же приволокли с собой операторов с «Ленфильма», часть из которых в Ташкент и Алма-Ату не уехала и служила в Политотделе Ленфронта.

Как водится, статьи вышли приглаженными и не отражали полностью ситуацию вокруг Тихвина. Но членом военного Совета фронта в этот момент был уже Жданов, который лично вычитывал фронтовую газету, прежде чем отправить ее в типографию. Так что каждое слово в ней рассматривалось под микроскопом. Тем не менее газеты содержали ссылочки на то, что мы используем иную тактику и строи. В результате, наконец, в полку появился генерал-лейтенант Новиков. Осторожный и настороженный. Он предварительно проконсультировался с командованием, с Жихаревым, и только после этого отпросился у командующего фронтом под Ефимовское. К Ленфронту мы не относились, так что нас от работы не отвлекали, в связи с его приездом. Никаких построений, строевых смотров. Он посетил тактический класс, рассмотрел все схемы, повешенные на стенах там. Поприсутствовал на разборе полетов. Затем долго знакомился с документацией у Сергея Ивановича, подполковника Костикова. И улетел с полностью исписанным блокнотом.

А 19 ноября нас располовинили, выделив две эскадрильи для работы над будущей военно-автомобильной дорогой № 101, переместив нас на довольно плохо подготовленные площадки в Манихино, Семеновщине и Боре, почти у самого берега Ладоги. Со второй половины ноября рейсы на Москву и Куйбышев отменили, теперь конечным пунктом стала Хвойная, где стали базироваться транспортные самолеты. Этим значительно сократили «плечо» и увеличили поставки в город всего необходимого. Прибыло еще два «маленьких» полка на Як-1, которые стали также проводить эскадрильи в Ленинград.

Проблема этой 101-й трассы заключалась в том, что нельзя было допускать к ней ни одну вражескую машину. Эти же стервецы что делали: они грузили на борт исключительно АВ 250–3. Это – кассетная бомба, внутри которой находилось 108 «бабочек»-«шметтерлинг», двухкилограммовых суббоеприпасов, с возможностью минирования местности. Часть из них взрывалась в воздухе и при падении, часть с задержкой от 5 до 30 минут, а часть срабатывала как обычная осколочная мина. Площадь рассеивания такой бомбы составляла 300 метров. Были мелкие кассеты, для использования с истребителей. Особенно любили бомбить через облака во время снегопада, ориентируясь по трассам зенитных снарядов. Бомба не требовала точного прицеливания. А идущий снегопад быстро закрывал и маскировал установленные мины. Попавший в такую ловушку водитель просто замерзал. Так что взлетать требовалось в любую погоду, искать проклятые бомбардировщики в густых облаках с помощью наших операторов и штурманов, так как немцы шли либо над верхним краем, либо внутри этой каши, чтобы не попасться самолетам, находящимся в воздухе. Задачка та еще! У бомбера есть штурман, а у нас его не было. Уставали мы от такой работы страшно. Но «взялся за гуж, не говори, что не дюж». Истребители-то мы выбили, а бомбардировщиков нам не достать: нечем подавить активность зенитных батарей. И ни одного человека в окру́ге, кто бы мог помочь и сделать приличную боеголовку для наших ракет. Возим их по-пустому. Толку от них – ноль, а приказано возить, так как финны лыжные отряды приспособились пускать на трассу для диверсий.