Читать книгу "Жизнь Габриэля Гарсиа Маркеса - Сильвана Патерностро"

НЕРЕО ЛОПЕС. Он не в Колумбии состоялся. Он в Париже жил, в Мехико, а Колумбия…

ФЕРНАНДО РЕСТРЕПО. Я в Боготу в 1968-м из Европы вернулся. И вижу — Габо везде и повсюду, Габо у всех на устах, только о нем и разговоры.

КИКЕ СКОПЕЛЬ. Уверяю вас: спросите кого-нибудь из этих типов, пижонов этих столичных, — так они не поймут и половины того, что в его романе написано. А не поймут, потому что это роман сугубо местного разлива, он о Барранкилье, о нашем побережье. Потому как Колумбия на три отдельные части разделяется: Пайса[91], затем Качако — это столица и ее округа, и наш край забубенных невежд, как они о нас думают. Так вот, половина качакос, пижонов то есть, книгу ни за что не уразумеют, ведь они и представить не могут, чтобы человек выкидывал все эти фортели, о которых в романе говорится. Нет, это роман совершенно нашего, местного разлива. И ничего в нем не придумано.

САНТЬЯГО МУТИС. Это все мир, которым он жил, который впитал, мир, совершенно мне не знакомый. Я же городской человек. Наша семья абсолютно другую жизнь вела, чем его, небо и земля, ничего общего. И образование у меня другое.

ЭДУАРДО МАРСЕЛЕС ДАКОНТЕ. Это трудно. Не только тому, кто родом из Аракатаки, но и любому писателю вообще. Габо же что натворил? Он невероятно высоко планку в литературе задрал, и часто думаешь… Как бы это сказать? Он — та фигура, которая в определенном смысле влияет на траекторию развития литературы, и не только той, что на побережье, но и колумбийской в целом. Конечно, и мировой, но мы сейчас не об этом. Так что мы, писатели здешнего края, за это будь здоров как дорого заплатили и тем не менее преклоняемся перед ним.

САНТЬЯГО МУТИС. Габо проходит через всю мою жизнь. Первые прочитанные мной книги — это книги Габо, и я до сих пор нахожусь под сильным его воздействием; и эта связь с ним, отношения, они самые настоящие. Точно так же это влияние ощущает на себе любой представитель моего поколения, когда-либо занимавшийся писательством, потому что с того момента, как я начал читать, и до тех пор, пока не повзрослел и сам не стал писателем, Габо постоянно присутствовал в моей жизни. Это неоспоримый факт. Он занимает огромное место. И все же совершенно другое впечатление складывается, когда сейчас его перечитываешь, в сравнении с теми, детскими ощущениями. В том возрасте «Палую листву» или «Полковнику никто не пишет» ты как истину воспринимаешь, как правду. Но какое же упорство, какую настойчивость он проявляет в литературе, в жизни! И с этой отправной точки ты начинаешь прокладывать свой путь. Одним этим он уже влияет на тебя, ведь, глядя на него, ты стараешься тоже проявлять упорство, строже спрашивать с себя, уже в чем-то своем. Это большой урок. Его требовательность к себе. Насколько ты можешь быть требовательным к себе. Но уже в своем. Ведь у каждого все свое.

РОУЗ СТАЙРОН. Билл познакомился с Габо и Карлосом Фуэнтесом в Мехико. На одной грандиозной вечеринке, они оба там присутствовали. А мне шанс встретиться с Габо, пообщаться с ним, выпал только в 1974 году. Я действительно не знала о том, что он собирался там быть. Я находилась в Чили, когда там случился переворот, и вернулась лишь в начале 1974 года. Познакомились мы, думаю, попозже, но в том году. А может, уже в 1975-м. Тогда проходили трибуналы Бертрана Рассела[92] по Чили и конференция известных чилийских общественных деятелей, которых Пиночет держал в заточении и которые, наконец, вырвались на свободу: дипломаты там были, певцы, многие другие. Все они собрались на трибунал в Мексике. Я прилетела в Мехико на встречу с Орландо Летельером[93], который только прибыл, и совершенно не знала, что там будут и Карлос с Гарсиа Маркесом. Мы все в то время проявляли активность на общественном фронте и были настроены против Пиночета. Годом раньше чилийское фиаско в той или иной степени ударило по каждому из нас. Да, так и получилось, что мы познакомились, и потом очень подружились, и проводили втроем много времени.

КИКЕ СКОПЕЛЬ. К тому же он человек с такими корнями, такой скромный… Я уже говорил — по мне, так это не грех и ни разу не зазорно. Даже наоборот. Настырный он парень. Честный. И всю свою жизнь был такой, честный. Работящий. Очень упорный в работе. Чего еще от человека требовать? Иногда, конечно, и до бешенства доводил. Не как литератор, а именно как человек, характером своим несносным. Но положение его заслуженное. То место, какое он сейчас в жизни занимает, он своим горбом заработал.

ЭММАНУЭЛЬ КАРБАЛЬО. На самом деле есть два Габриэля Гарсиа Маркеса: до «Ста лет одиночества» был обыкновенный, как все, парень, ничего выдающегося, а после «Ста лет одиночества» он в совершенно другого человека превращаться начал…

В его эру: «Сто лет одиночества» уже написаны

Все это вылилось в сущий ад. Каждый божий день на меня сваливаются в среднем по трое прохиндеев со всей Латинской Америки, так что после лета мы перебираемся на конспиративную квартиру. Причем каждый является ко мне с рассказами о том, как глубоко в нем отзываются все горести мира, а сам подсовывает восьмисотстраничный кирпич собственного сочинения. Если вот это и есть слава, то я предпочел бы вкушать ее, уже будучи памятником.

Габриэль Гарсиа Маркес. Письмо Альфонсо Фуэнмайору из Барселоны

Глава 21. Богатый и знаменитый

История о том, как Гарсиа Маркес расплачивается с долгами и раздает деньги направо и налево

МАРИЯ ЛУИСА ЭЛИО. Они уехали в Испанию и прожили там несколько лет. Потом вернулись, и мы снова увиделись, но тогда с ним уже невозможно было выйти на улицу. И хотя это не я уезжала в Испанию, но я пошла к ним повидаться. О да, он к тому моменту стал известным. В Испании его считали знаменитостью.