Читать книгу "Цена наслаждения - Конни Мейсон"

Жар, озноб и удивительную легкость она испытывала поочередно. Ее тело, казалось, жило своей жизнью под его горячим ниглядом. К счастью, у нее все же осталась сила воли.

– Мы не можем… мы не должны…

Неожиданно его губы оказались так близко, что ей стало трудно дышать.

Она очень хотела.

Хотела его.

Хотела всего; всего, что только можно получить в оставшееся недолгое время, когда они могли побыть вдвоем. Он обнял ее, и она прислонилась к нему, вздохнув, так как желания ее тела победили все доводы рассудка. Затем он поцеловал ее, и все мысли о правильном и неправильном, о том, что можно и что нельзя, вылетели в окно.

Наконец Рид оторвался от нее. Когда он заговорил, по его голосу стало понятно, что он улыбается:

– Что вы там говорили? Чего мы там не должны делать?

– Я… не помню.

Его глаза светились озорным блеском, пока он сопровождал ее к выходу из столовой и наверх, в свою спальню. Он открыл дверь, поднял ее на руки и внес внутрь.

– Рид, я умею ходить.

– Мне нравится ощущать тебя в своих руках. – Он поставил ее на ноги возле кровати и стал раздевать. – Это платье тебе очень идет, но я предпочитаю видеть тебя голой.

– Благодаря тебе и Апдайку я смогу расплатиться за свой новый гардероб, да и за одежду Лизетт тоже.

Ответа она не получила: Рид сосредоточился на том, чтобы побыстрее раздеть ее и раздеться самому. При этом он торопился до неприличия. Быстро покончив с этим, он выпрямился и отошел назад, чтобы полюбоваться ее красотой. Ее фигура была изящной, но не тощей, груди у нее были упругими и круглыми, соски – насыщенного темно-розового оттенка, ноги – длинные и стройные, а поросль между ними – темная и буйная.

Флер, в свою очередь, тоже стала разглядывать его, неожиданно осознав, что он больше не тот мужчина, которого она спасла из Замка дьявола: его живот стал плоским и мускулистым, плечи, как ей показалось, – шире, руки – сильнее, а ноги – крепче. А из зарослей темных волос в паху поднималось настолько могучее проявление мужского начала, что она не представляла, что такое возможно.

Она протянула руку и погладила его, медленно исследуя шелковистую гладкую кожу и твердые вены под ней. Под прикосновениями ее руки его орган набух и закачался, становясь тверже и тяжелее.

– Ты великолепен, – прошептала она. Он наклонился и стал ласкать ее сосок.

– Ты и сама восхитительна.

Он упал на кровать на спину и грубо дернул ее на себя, усаживая сверху. Она ахнула, когда ее чувствительные соски коснулись волос на его торсе. Их бедра соприкоснулись; жар его члена, ищущего вход между ее бедер, и громкое биение его сердца, отдающееся в ее груди, заставили ее всхлипнуть от наслаждения. Разве она сможет расстаться с этим роковым красавцем, которого любит до беспамятства?

– Давай ты сверху, Флер, – прошептал Рид ей на ухо. Флер слегка приподнялась, зажала член в ладонях, подвела его к низу живота и резко толкнула – он вошел так глубоко, что, казалось, достал до самого сердца. Из горла Рида вырвался стон.

– Вот теперь можно и умереть! – воскликнул он.

Затем он обхватил ее бедра руками, побуждая ее войти в ритм с его неистовыми ударами. Они оба тяжело дышали, и Флер поняла, что еще немного – и они кончат одновременно. Она старалась оттянуть пик наслаждения, чтобы как можно дольше задержать его в своем теле, полнее вкусить обладание им, свою власть над ним. Она хотела, чтобы это удовольствие никогда не заканчивалось.

Но сдержаться ей не удалось: когда он приподнял голову и стал ласкать ее соски, ее тело свело судорогой, посылая в каждую клеточку спазмы восторга. Она больше не была Флер Фонтен – она душой и телом принадлежала Риду Харвуду, графу Хантхерсту, мужчине, который никогда не будет принадлежать ей.

Рид почувствовал, как ее внутренние мышцы ритмично сжимают его член, и понял, что она достигла вершины. Неописуемая дикость взорвалась в нем, и он помчался навстречу забвению. Когда она резко выгнула спину и прокричала его имя, он больше не смог сдерживаться. Сжав ее бедра еще сильнее, он снова и снова бросался в теплые глубины ее тела, пока буря в нем не достигла апогея и он не излился в нее.

– Выходи за меня замуж, Флер, – прошептал Рид и сам удивился своим словам и тут же захотел взять их назад: он еще очень долго не планировал жениться на ком бы то ни было. Он ведь еще не готов быть стреноженным, верно?

Глаза Флер наполнились слезами: ни один мужчина, у которого есть титул, или состояние, или надежды на будущее, не захочет связать судьбу с женщиной, не способной родить ему детей.

– Выйти за тебя? Я не могу, и ты знаешь, почему. У тебя долг перед семьей и графством: ты должен иметь наследника. И к тому же ты меня не любишь. Все, что ты чувствуешь, – это похоть, смешанная с благодарностью.

– Я ничего не понимаю в любви, потому что никогда ее не испытывал, но я чувствую к тебе нечто большее, нежели обычную благодарность. Что касается наследников, то у меня есть кузен, француз; он, кстати, недавно объявился в Англии.

– Ты, должно быть, шутишь. Ни один уважающий себя англичанин не передаст свой титул французу. Пожалуйста, Рид, не проси меня больше об этом, мы оба знаем: то, что ты предлагаешь, не может осуществиться.

Рид внезапно осознал, что Флер, пожалуй, права. Он точно не хочет, чтобы Дюваль унаследовал титул: слишком многое в кузене смущало его. И хотя он хотел, чтобы Флер была рядом, предложение он сделал, не подумав. Брак – серьезный шаг, а он пока не готов к нему.

Рид решил сменить тему.

– Спи, – прошептал он. – У нас обоих был тяжелый день.

Когда Рид проснулся, Флер лежала у него на груди. Лучи яркого солнечного света протягивали пальцы в окно. Черт, он проспал! Рид осторожно поднял с себя все еще спящую Флер и положил ее на постель. Затем встал, совершил утреннее омовение, не разбудив ее, оделся и спустился к завтраку. Апдайк встретил его внизу, у лестницы.

– Я как раз шел будить вас, милорд. Ваша бабушка здесь. Мне пришлось нелегко, но я смог убедить ее подождать вас в гостиной, – он многозначительно поднял брови. – Она собиралась самолично вытащить вас из кровати, и мы оба понимаем, почему ей не следовало так поступать.

Апдайк, похоже, был в курсе всех дел, происходящих в доме.

– Который час?

– Одиннадцатый.

– Господи Боже, я и не знал, что уже так поздно! Бабушка не сказала, что ей нужно?

– Она не сказала, а я и не спрашивал. Вы должны знать еще кое-что: с ней мадам Лизетт. Только что подали чай, и они, похоже, довольно мило беседуют.

Рид выругался сквозь зубы.

– Чем раньше я к ним присоединюсь, тем лучше. Страшно подумать, что Лизетт может рассказать бабушке. Мне не помешает чашка кофе, Апдайк. Горячего и черного – в точности, как у меня на душе.