Читать книгу "Хозяин города - Владимир Колычев"

– И кого слушается Валя?

– Маму. Папу.

– А хочешь, я буду за папу?

– Хватит меня смешить!

– А чего тут смешного?

– Какой же ты папа? Молодой ты для папы!

– А физрука ты слушаешься?

– Физрука? А ты что, физруком хочешь стать?

– А я и есть физрук. У меня свой собственный спортзал есть. Хочешь посмотреть?

– А канат у тебя есть?

– Большой и толстый.

– Я сейчас умру от смеха!

– Что ж, придется тебя спасти…

Радилов положил ей руку на коленку и тут же просунул ее под подол платья… Действительно, белья на ней нет. Волосы густые, жесткие, и под ними так горячо…

Валя свела ноги вместе, но руку отталкивать не стала. Голову слегка откинула назад, громко задышала.

– Зачем ты это?..

– Тебе уже не смешно? – двигая пальцами, спросил он.

– Нет.

– Вот видишь, теперь ты не умрешь от смеха.

– Все равно ты смешной…

Валя задышала еще громче, чаще. Раздвинула ноги, напряглась, тело ее мелко задрожало и расслабленно обмякло.

– Что, все? – насмешливо спросил он.

– Можешь продолжать, – не открывая глаз, улыбнулась она.

– И не стыдно?

– А тебе?

– Стыдно.

– Тогда и мне стыдно… Может, остановишь машину?

Радилов кивнул, сбавил скорость, прижал «девятку» к обочине и остановился. Валя оказалась доступной, как трусы на распродаже, и это сбило планку возбуждения. Еще немного, и накал совсем спадет. А ему нужна разрядка. И не с Ладой, а с этой пьяной распутной девкой. Только душить он ее не будет. Хочется, но делать этого нельзя. Не тот сейчас момент, чтобы искать приключения на одно место… Да, хочется ему сильных ощущений, но он пересилит себя. Он же человек, а не какое-то там животное.

Радилов стянул с Вали платье, откинул сиденье, уложил ее на спину, стянул до колен джинсы. Напряжение в системе уже не то, но до критической отметки еще далеко. Потому он легко втиснулся в узкий сектор и вышел в разрешенную зону полетов. Самолет его уверенно набирал высоту, двигатели работали без перебоев, но пьяная пассажирка все испортила. Валя вдруг начала хихикать. Так деревенские девки смеются на завалинке, глядя на непутевого пастушка со стадом коров. Грызут семечки и насмехаются над дурачком.

Самолет резко пошел на снижение и очень скоро свалился в штопор. Злость на потаскушку заслонила разум, и вместе с тем в голову пришла страшная мысль. Радилов понял, как исправить ситуацию, и его руки сомкнулись на шее несчастной девушки. И самолет резко взмыл вверх чуть ли не под вертикальным углом. Но это вызвало такую перегрузку, что сознание выпало вдруг из реальности…

В себя Радилов пришел уже в своем кресле, спущенные джинсы где-то под рулевой колонкой. Ощущение сказочного блаженства еще не улетучилось, расслабленность такая, что не хочется двигаться. Валя лежала на пассажирском сиденье. Голышом. На боку, спиной к нему. Казалось, она прилегла отдохнуть. Но он-то знал, что сон ее вечен…

В окошко вдруг кто-то постучал. Он вздрогнул, но самообладания не потерял. Опустил стекло и увидел гаишника в дождевике. Тот с интересом посмотрел на Валю, затем перевел взгляд на его голые ноги.

– Развлекаемся?

– Да вот, накатило…

Радилов полез в карман пиджака, достал оттуда бумажник, мелко подрагивающими пальцами вынул несколько десятитысячных купюр, протянул менту.

– Понимаю, что так нельзя, готов понести наказание.

Гаишник всего лишь поправил козырек своей фуражки, а деньги вдруг исчезли. Но сам он остался.

– А она чего лежит?

– Стесняется.

– Хоть бы жопу прикрыла.

– Да ей жопы не жалко. А лицо вам показывать не хочет…

– Девушка, ау!

– Чего ты пристал к ней, командир? Она не плечевая, у нее муж есть.

– Ну, если муж… Документы!

– На нее? – Радилов кивком головы показал на мертвую Валю.

– Нет, на машину.

– Без проблем.

Лев протянул гаишнику техпаспорт и права. Страшно вдруг стало. Что, если мент заберет документы и скажет, что он обо всем догадался? Тогда придется его вырубать. И не факт, что это у него получится… Радилов пожалел, что при нем нет оружия. Это все из-за Городового. Этот гад мог подкараулить его, обыскать, забрать ствол и отправить за решетку… Жаль, что Проша не пристрелил этого козла.

А ведь Радилов хотел убить Городового. За все «хорошее», что сделал ему этот мусор. И еще за Ладу хотел спросить. Она все отрицала, но так и не смогла переубедить его в том, что спала с ментом. Было у него подозрение на этот счет, было… А у Льва иногда возникало желание убивать всех, с кем Лада спала. Слишком хороша она в постели, чтобы делить ее с кем-то из прошлого…

Но Радилов переживал напрасно. Гаишник вернул документы и взял под козырек.

– А жопу она пусть прикроет.

Лев натужно улыбнулся и без суеты поднял затемненное стекло. Только тогда перевел дух.

Его ничуть не смущала смерть случайной знакомой. Он боялся, что его накажут за это. Но опасность миновала, поэтому он направил машину к выезду из города.

Дождь продолжал хлестать как из ведра. К тому же Радилов вспомнил, что у него нет лопаты. Труп надо было для верности закопать, но эта задача показалась ему непосильной. За лопатой нужно возвращаться в город. Но еще больше его смущало, что придется месить жидкую глину. Поэтому он отправился к реке. Там надел на Валю платье, напихал под него камней, перевязал подол веревкой, чтобы они не выпадали, положил тело на воду, сам вошел в реку и вместе с трупом выплыл на глубину. Валю тянуло на дно, но именно это ему и нужно. Он отпустил тело и почувствовал, как оно медленно уходит вниз… Ну, вот и все.

Глава 17

Настроение ни в дугу. И все из-за Кота. На утренней тренировке тот зарядил ему пяткой в ухо, а потом отправил осваивать новые точки.

Ганнибал застал те времена, когда Кот был всего лишь помощником Коваля. И помнил, как ныне покойный сенсей гонял Мишу Котова по залу. И не забыть ему тот удар пяткой в ухо, которым Коваль его свалил. Но теперь Ганнибал сам стал жертвой такого удара. Ухо распухло, голова гудит. Лучше бы он шел на дело с тяжкого похмелья, чем так…

– Да там все нормально, мужик не брыкучий, политику партии понимает правильно, – сыпал на больное ухо Гаврик.

– Слышь, может, заткнешься? – буркнул Ганнибал.

Гаврик знал почти все точки, которые крышевал покойный Кипяток. Он перебежчик, один из многих, кто добровольно перешел на сторону котовцев.