Читать книгу "Российский анархизм в XX веке - Дмитрий Рублев"

Подъем деятельности анархистского движения на территории России наблюдается в 1911–1914 гг. В это время образуются организации, сыгравшие роль в консолидации сил анархистов в годы Первой мировой войны и Великой Российской революции. Среди них следует выделить Московскую группу анархистов-коммунистов (МГАК), возникшую весной 1914 г. на основе анархистского кружка, созданного в конце 1911 г. членами смоленского землячества студентов Московского коммерческого института. Первоначально в нее входили 7 чел. Интеллигентский состав организации способствовал проработке ее активистами теоретических вопросов. Избрав, после долгих дискуссий, анархо-коммунистические программные принципы, они выступили сторонниками революционно-синдикалистской стратегии борьбы за их воплощение в жизнь. МГАК отказалась от террора, как уже пройденной в 1900-е гг. стадии борьбы. Важную роль в предложенной ее активистами стратегии должна была занимать кооперация, в рамках которой рабочий класс и крестьянство должны были получать материальную поддержку и приучаться к новым общественным отношениям, основанным на самоуправлении и солидарности. Предполагалось, что роль организатора профсоюзного и кооперативного движения сыграет анархистская идейная организация. Таким образом, члены МГАК соединили наиболее актуальные тенденции в современном анархизме и социальных движениях. Недаром впоследствии из ее рядов вышли выдающиеся организаторы и публицисты анархистского движения эпохи Великой Российской революции: А. Чепиков, И. Хархардин и В. Худолей. Многие члены группы, по окончании института, устроились на работу в кооперацию, что соответствовало программе МГАК. Удалось наладить связи с эмигрантами, а также с анархистами в Брянско-Бежецком районе, Кинешме и Орле. Изданные активистами прокламации распространялись в Брянске, Бежице, Орле и Туле.

Члены МГАК высказали идею о необходимости легальной деятельности в условиях России того времени. В июне 1914 г. в анархистской прессе эмиграции были опубликованы обращения группы, в которых приводились примеры издания социал-демократами и эсерами своих органов, проводилась мысль о необходимости выпуска легального анархо-синдикалистского журнала, благодаря которому «анархисты имели бы возможность обсуждать и пропагандировать главные средства своей борьбы: синдикальные организации и „непосредственное действие“». Предполагалось, что благодаря легальному органу анархисты смогут выйти из положения политических маргиналов, сформировать анархистскую интеллигенцию. «Без этого, – отмечалось в обращении, – не создастся анархистской интеллигенции и анархизм будет лишь наносным явлением». Осуществлению этих планов помешала Первая мировая война.

Летом 1911 г. возрождается Осташковская группа анархистов-коммунистов. Ее лидером становится вернувшийся из ссылки М.Н. Иванов. В ее состав входили 16 чел. Под влиянием группы находились около 100 жителей Осташковского уезда Тверской губ. Распространялись прокламации среди рабочих, кустарей, гимназистов и крестьян. В крестьянской среде работу вели входившие в состав группы сельские учительницы.

В марте 1911 г. создать анархистскую группу в Смоленске попытался бывший эсер А.Л. Мелков. В декабре 1912 г. прослеживается деятельность Гжатской группы анархистов-коммунистов.

Крупные организации возникли среди ссыльных анархистов. Так, в мае 1914 г. И.В. Байковский-Валентинов, И.М. Гейцман и их соратники провели конференции в Верхоянском уезде и в селе Манзурка Иркутской губ. Их итогом стало основание «Группы анархистов-коммунистов ссыльнопоселенцев Восточной Сибири».

Поражение революции 1905–1907 гг. вызвало отток участников движения в страны Западной Европы и Америки. Центрами анархистской эмиграции становятся Лозанна, Лондон, Нью-Йорк, Париж и Цюрих. По данным В.А. Савченко, уже в 1907–1908 гг. в Париже проживали около 550 российских анархистов.

Благодаря анархистской эмиграции, определенное развитие в предвоенный период получили теоретические установки анархистского движения. На страницах эмигрантской периодики развернулись дискуссии о его стратегии и тактике. Поражение революции 1905–1907 гг. привело к пересмотру анархо-синдикалистами планов социально-политических преобразований. Фишелев в этот период начинает разрабатывать концепцию общества под руководством синдикалистских профсоюзов как «переходного периода» на пути к анархо-коммунистическому строю: «анархисты-синдикалисты считают синдикат „органом рабочего самоуправления“, но никто из них не говорил, что „захват производства синдикатами равносилен осуществлению анархического коммунизма“ […] захват производства синдикатами – лишь один из этапов коммунистической революции».

Другие активисты разочаровались в возможностях российских профсоюзов сыграть роль организаторов анархо-коммунистического общества, но обратили внимание на опыт органов рабочего самоуправления. Так, А. Иванов утверждал, что «синдикат – это эфемерида капиталистического строя, которая станет ненужной после его гибели». Его роль заключается в формировании у рабочих навыков самоорганизации. Чтобы создать основу анархо-коммунистической производственной организации, он предлагал дополнить профсоюзы системой общих собраний трудовых коллективов промышленных, ремесленных и торговых предприятий. Координировать их деятельность должны советы делегатов.

«Хлебовольцы» предполагали, что анархисты должны сосредоточить основное внимание на пропаганде своих идей, поскольку распространение в массах новых, солидарных и самоуправленческих идей-сил дает гарантию того, что следующая российская революция приведет к успеху анархистов-коммунистов. Так М. Гольдсмит писала: «чем непримиримее и чем упорнее будет вестись пропаганда анархических идей, и в период борьбы, и в период строительства будущего, тем прочнее войдут они в тот строй, который водворится „на другой день“ после революции, тем большее место они займут в умах масс».

Революционные события 1905 г. сделали актуальным вопрос о демократизации политического строя России. Идея демократической республики была дискредитирована в глазах анархистов, поскольку отождествлялась с капиталистическим строем и воспринималась как орудие классового господства буржуазии. Немаловажным было то обстоятельство, что российский анархизм начала XX в. получил распространение как течение, находящееся в оппозиции социал-демократам и эсерам, обращавшим основное внимание на задачи свержения самодержавия и демократизации политической жизни.

Анархисты в своей пропаганде выдвигали на первый план лозунги коммунистических преобразований в экономической сфере, предполагая своей непосредственной задачей установление анархо-коммунистического строя. Политическое освобождение, под которым понимали ниспровержение государства и установление общественного самоуправления, следовало осуществлять в неразрывной связи с экономическим переворотом (ликвидацией капиталистических и феодальных отношений и немедленной реализацией анархо-коммунистических преобразований). Такую позицию хорошо иллюстрирует данная А.Ю. Ге отрицательная оценка наделению пролетариата политическими правами, так как «оно переносит центр тяжести рабочей борьбы из области экономической в область политическую, делает его субъектом в политике, оставляет его вещью в производстве».

События революции 1905–1907 гг. изменили позицию части анархистов-коммунистов по этому вопросу. Так, М. Гольдсмит фактически признала необходимость участия в борьбе за свержение самодержавия и демократизацию политической системы России. По ее мнению, достижение этих задач укрепит готовность рабочих и крестьян отстаивать завоеванные гражданские и политические права и свободы. Личность при демократическом строе станет «чувствительнее к притеснению, гораздо нетерпимее», поскольку «в области социальной, и в области политической сумма свободы в человечестве и потребность его в свободе увеличивается». Это уже само по себе является продвижением вперед по пути формирования в обществе традиций свободы и самоуправления: «Из боязни сыграть на руку буржуазным либералам наши товарищи забывают одно, гораздо более важное соображение: что даже косвенно послужив своим участием в борьбе достижению политического идеала либералов, они послужат не только и не столько этому достижению, сколько тому, что гораздо более ценно: ослаблению рабских, верноподданнических чувств, воспитанных долгими годами гнета, выработке духа протеста и потребности индивидуальной свободы».