Читать книгу "Погадай на дальнюю дорогу - Анастасия Дробина"

Теперь отступать было некуда.

– Жениха нет у тебя, стало быть? Я знаю, у таборных еще в колыбели родители сосватывают...

– Мы не таборные давно. – Она чуть улыбнулась, и Яшка осмелел:

– Скажи-ка вот что... Скажи, если я к твоему отцу сватов пришлю... пойдешь за меня?

Дашка нахмурилась, перебросила цветы с одной руки на другую. Медленно сказала:

– Я слепая, ты забыл?

– Помню... – растерялся Яшка.

– Ну так и не болтай попусту.

Сказала – и пошла, ступая наугад, к черневшей на дороге пролетке, унося с собой охапку медуницы и иван-да-марьи, а Яшка остался стоять, ошеломленно глядя вслед удаляющемуся зеленому платку. Он ожидал всякого, даже насмешки, даже отказа... но чтоб вот так?! Что же это, она его за пустомелю приняла? Подумала – шутит он, смеется? Решила, что Яшка Дмитриев своими словами кидается? От обиды и злости закололо в горле, и стыдно почему-то было так, будто в самом деле сболтнул пустое, понапрасну обидев девчонку, а он ведь... у него и в мыслях ничего такого не было!

– Эй, Яшка! Где ты там? – послышался с дороги голос Гришки.

При мысли о том, что ему еще предстоит ехать с этой чертовой девкой целый час до дома, Яшка чуть не взвыл. Но ехать-то все-таки надо было, и выглядеть дураком перед Дашкиным братом ему тоже не хотелось. Яшка зло чертыхнулся, наподдал ногой золотистый островок зверобоя и бегом припустил к дороге.

Возвращались, не разговаривая. Дашка сидела прямая и неподвижная у края пролетки, перебирала в пальцах стебли цветов, лежащих у нее на коленях, изредка отмахивалась от комаров. Яшка, насупившись, смотрел назад, на убегающие в пыли две колеи от колес пролетки. Гришка изумленно поглядывал то на друга, то на сестру, но спросить, что случилось, не решался. В молчании миновали Замоскворечье, Красную площадь, Тверскую, пересекли Садовую, уже исчерченную вечерними тенями, свернули в Грузины, покатили мимо церкви Великомученика Георгия, и тут Яшка вдруг рявкнул:

– Стой!

Извозчик испуганно выругался, натянул вожжи, и саврасая лошаденка, споткнувшись, встала у церковной ограды. Яшка выскочил первым, дернул за руку Дашку, и та, неловко цепляясь за край экипажа, спустилась за ним.

– Жди, мы сейчас! – велел Яшка ничего не понимающему Гришке и споро зашагал к церкви, волоча за собой девушку.

Гришка озадаченно посмотрел им вслед, поднял и положил на сиденье уроненный Дашкой букет, пожал плечами на вопросительный взгляд извозчика, приготовился ждать.

В храме было тихо и пусто: полчаса назад окончилась вечерняя служба, и прихожане разошлись. Горели свечи, помаргивали красными огоньками лампады перед иконами, тускло поблескивал иконостас, тенями сновали вдоль стен безмолвные старушки-прислужницы, убирая от образов оплавившиеся огарки, усталый батюшка о чем-то говорил возле алтаря с толстой купчихой Затвориной. Пахло резедой и ладаном, в открытые окна, разгоняя спертый воздух, вливалась вечерняя свежесть. Войдя, Яшка наспех перекрестился, потащил несопротивляющуюся Дашку в темный левый придел, где потрескивали свечи перед образом Николая Чудотворца.

– Церковь? – принюхалась Дашка. – Мы здесь зачем?

– Слушай меня, чайори! – свирепо зашипел Яшка. – Вот я перед Николой стою, смотрю на него и тебе говорю... Говорю, что не вру! Ни тебе, ни вовсе никогда не вру! Говорю, что женюсь на тебе! Говорю, что... что... что люблю тебя, говорю! И от слов своих не откажусь! И от тебя не откажусь! Никогда! Вот! Да! Такие вот дела...

Смешавшись, он умолк. Осторожно, исподлобья взглянул на Дашку, в который раз забыв, что она не видит его. Девушка молчала, улыбалась. Ее лицо пропадало в полутьме, лишь сверху озаренное лампадой, черные немигающие глаза казались еще больше, в глубине их бился и дрожал желтый огонек. Яшка осторожно коснулся ее пальцев. Дашка высвободила их, медленно повернула голову вправо. Яшка, удивившись, проследил за этим ее движением – и отчетливо понял: все, пропал. В двух шагах от них, в правом притворе, озаренная целым скопищем свечей, висела икона Спаса, а перед иконой стоял... Илья Смоляков.

Первым желанием Яшки было схватить Дашку за руку и на цыпочках пробежать за спиной у Ильи к дверям: авось не заметит. Но надежды на этот авось было очень мало, и Яшка предпочел тихо отвести Дашку в тень притвора, подальше от свечей и света лампад. Она послушно шла за ним. Остановившись у темной стены церкви, шепотом спросила:

– Там отец?

Яшка даже вздрогнул. Недоверчиво проворчал:

– Ты что, животом его чуешь?

– Да, – просто сказала Дашка, и впервые Яшка увидел на ее лице удивление. – Отец – здесь?

– А что он у тебя, в церковь не ходит?

Она не ответила, и Яшка перевел взгляд на Илью. В красноватом свете лампады его резкий горбоносый профиль был отчетливо виден. Илья явно зашел в церковь прямо с Конного рынка: в испачканной дегтем рубахе, широком кожаном поясе, и даже кнут торчал из-за голенища старого порыжевшего сапога. Он стоял перед Спасом в совершенно непочтительной позе, скрестив руки на груди, свечу ставить не собирался и, к удивлению Яшки, даже не крестился. На его лице было жесткое, недоброе выражение. «Словно бог ему сто рублей должен...» – с растущим удивлением подумал Яшка и вдруг почувствовал, что Дашка мягко, но настойчиво тянет его за рукав:

– Джаса[35] ... Пожалуйста, идем.

Они, неслышно ступая, прокрались к выходу. Илья даже не повернул головы, но Яшка вздохнул с облегчением, лишь оказавшись в церковном дворике, где уже стемнело.

– Фу-у-у... Вот попали... Ну, Дарья Ильинишна? Когда велишь сватов присылать?

Дашка, повернувшись к церкви, молча перекрестилась, отдала поклон. Наугад положив руку на плечо Яшки, вполголоса попросила:

– Подожди со сватами.

– Чего ждать? – не понял он.

– Не до нас отцу теперь.

В ночную тишину врезались крики.

– Илья... Илья, проснись... Да просыпайся же!

– Что такое?..

– Горит!

Илья сел на постели, помотал головой, прогоняя остатки сна, принюхался. В самом деле пахло гарью.

– Буди детей! Вот проклятье-то небесное, и откуда...

– Подожди, это не у нас. С улицы несет.

Настя по пояс высунулась в открытое окно. Илья тоже перегнулся через подоконник. В конце темной Живодерки отчетливо было видно красное зарево.

– Поднимай всех!

На ходу натягивая штаны, Илья через три ступеньки поскакал по темной лестнице вниз.

Большой дом уже весь был на ногах. Дверь на улицу распахнута, и цыгане один за другим вылетали в темноту, грохоча пустыми ведрами. Мимо Ильи пронесся с двумя жбанами Кузьма, за ним – Митро с бадьей. Молодые цыгане умчались еще раньше. Женщины суетились на кухне, освобождая ведра. Илья заскочил туда, едва дождался, пока Марья Васильевна вывалит из продавленного ведра в кадку соленые огурцы, вырвал его у нее из рук и тоже кинулся за порог. Нужно было торопиться: до приезда пожарной команды огонь мог превратить в головешки всю улицу.