Читать книгу "Веселые ребята - Ирина Муравьева"

Разговор разладился, и к запаху клеенки неприятно присоединился острый запах соленых огурцов.

— Пусть уже какао наливают, — скрипнув зубами, приказала Людмила Евгеньевна. — Я уж не знаю, к чему они там, в своей этой Англии, привыкли…

Ольга Миронна, вооружившись большим чайником, принялась разливать по стаканам бледно-коричневый и очень сладкий напиток, а беременная Тамара Андреевна принесла из кухни поднос с коржиками в виде конвертов, из которых выпирал слегка подгоревший творог. Коржики, однако, почти все съели и какао тоже похлебали. Вытерли манчестерские свои губешки нашими салфетками. Русские мальчики переговаривались между собой, стараясь не обращать на англичан никакого внимания. Русские девочки стреляли накрашенными ресничками и покусывали заусеницы.

— А теперь все наверх, — скомандовала Людмила Евгеньевна, — и приступим к выборам!

Неприятно это как-то прозвучало, поскольку нужные девочки были все равно уже отобраны самими учителями, и не было никакой необходимости, чтобы молодые английские гости ходили по рядам и заглядывали в зубы каждой смущенной школьнице, словно она цыганская лошадь. Однако и избежать этого тоже было нельзя, поскольку иностранцы могли обидеться. Так Людмиле Евгеньевне, во всяком случае, объяснили в роно, а они знают. Кроме того, «Бахчисарайский фонтан» — послезавтра, в пятницу. И две отдельные квартиры для чаепития и знакомства с нашей советской жизнью — у Ильиной Тамары и у Чернецкой Натальи — завтра. Для всего этого английским школьникам нужно создать хорошее, веселое настроение. Пусть думают, что это они выбирают.

— Мальчики! 8 «А» и 8 «Б»! — еще звонче крикнула Людмила Евгеньевна. — Вы можете пойти во двор и поиграть в баскетбол. Николай Иванович пойдет с вами! А мы пойдем наверх. И девочки, — она торопливо забегала глазами по вспыхнувшим лицам девочек (тридцать шесть вместо необходимых одиннадцати!). — Девочки пойдут с нами разговаривать по-английски и знакомиться!

— Крепостной балет, — прошипела Соколова, — стройся! Ать, два, левой, ать, два, левой!

Бледный, с окаменевшим подбородком, мальчик Орлов пылающими глазами обежал жующих свою жвачку англичан. Потом перевел взгляд на раскрасневшуюся Чернецкую, гибкими мраморными пальчиками поправлявшую свои золотисто-каштановые волосы. Чернецкая заслуживала смерти. Вот что разрывало сердце Орлова. Как Миледи из романа «Три мушкетера». Он, дурак, не догадался выжечь ей в свое время какой-нибудь там тоже цветочек на плече. Типа лилии. Была бы метка на всю жизнь, как у Миледи. Он перевел глаза на Томку, и Томка тут же ответила ему бараньим извиняющимся взглядом, во влажной глубине которого булькала ненасытная любовь к нему, Орлову, и неистовая нежность к нему, Орлову, и желание уединиться с ним, с Орловым, куда угодно, хоть в физкультурную раздевалку, хоть в мужскую уборную…

«Ну, совсем съехала», — без особой жалости подумал Орлов и, пыля кедами, пошел во двор, где, ярко-синий в своем тренировочном костюме с пузырями на коленях, носился недовольный Николай Иванович и, выпучив глаза, яростно дул в свисток.

Девочки расселись по партам. Молодые иностранные школьники остались стоять. Маргарита Ефимовна и Марта Ивановна тоже сели, но не за парту и не за учительский стол, а почему-то боком на крышку парты, словно они всю жизнь только и делали, что ездили верхом по английским газонам. Галина Аркадьевна, Нина Львовна и все остальные педагоги покорно подперли стены затылками.

— Завтра пьем чай и угощаемся в непринужденной домашней обстановке, — сказала Людмила Евгеньевна. — Выбирайте, дорогие друзья, себе… — она слегка смутилась и добавила — компанию по душе.

Английские школьники были, кажется, сильно удивлены и поэтому еще быстрее задвигали челюстями. Русские девочки кротко сидели перед ними — свежие и румяные, как сыроежки в суздальском лесу. Их можно было рвать обеими руками. Это была Россия, и здесь так полагалось. Каждому по сыроежке — и на «Бахчисарайский фонтан». Старик в клетчатой юбке первым подал пример: он подошел к коренастой Марте Ивановне и сказал, как бы заранее иронизируя над ситуацией и призывая Марту Ивановну присоединиться к его иронии:

— Madam, I’ll be happy to invite you to… — клетчатый запнулся, пошевелил пальцами в воздухе и неуверенно добавил: — to the theatre, I guess’ Yes, to the Bolshoy Theatre…

— Кремлевский Дворец! — счастливым голосом поправила его Марта Ивановна. — We go to Kremlyovsky Dvorets! Съездов!

Сначала все было очень хорошо, потому что английские мальчики пригласили и Панкратову, и Птицу, и Чернецкую, и Воронок, и Карпову Татьяну, но потом — вместо того чтобы пригласить глуховатую и смирную Белолипецкую, отличницу Коган, Ильину и Бендерскую, которые уже были готовы и выпячивали грудки навстречу смущенным англичанам, — потом произошло нечто совсем ненужное. Рыжий иностранный гость в широченных бархатных штанах, с неприязнью замеченных еще из окна школы всеми педагогами, а особенно Ниной Львовной и Галиной Аркадьевной, подошел не к Белолипецкой, не к отличнице Коган и не к Бендерской с Ильиной, а прямо к рыжей, как сестра родная, похожей на него Анне Соколовой и чуть ли не за руку ее потрогал, приглашая на фонтан! Во Дворец кремлевских съездов, куда Соколову даже и в мыслях нельзя было подпускать! А другой молодой английский школьник, в очках, аккуратно причесанный на косой пробор, в хорошем синем костюме, не нашел ничего умнее, как подойти к сидевшей в самом углу угрюмой и забитой Лене Алениной, недавно только выпущенной из сумасшедшего дома! Некстати, честно говоря, выпущенной и, судя по ее мрачно горящим глазам, совершенно недолеченной! Пригласил и улыбнулся, а она, эта недолеченная, пробормотав «спасибо», тут же гордо посмотрела на Нину Львовну с Галиной Аркадьевной и, будучи сумасшедшим, больным ребенком, отвратительно прищелкнула языком! И наконец, третий английский школьник — самый последний — все что-то мялся, жался, глаза боялся поднять на девочек, а потом с перепугу, наверное, взял да и пригласил Фейгензон! А как, каким вообще образом можно пойти в Кремлевский Дворец съездов с Фейгензон? У которой ничего нет, кроме школьной формы и байкового халата?

У Нины Львовны опустились руки, а Галине Аркадьевне стало совершенно нечем дышать, хотя окно было открыто и все время дул в него свежий сентябрьский ветер с птичьим пением вперемешку.

Ильина чуть не разрыдалась, потому что никто ее не пригласил не только что на «Бахчисарайский фонтан», но даже в собственную трехкомнатную квартиру, где назавтра предполагалось быть дружеской встрече с иностранцами.

— Ничего, ничего, — забормотала Людмила Евгеньевна и, выгнув спину дугой, пощипала Ильину за локоть, — ты же видишь, они не глядя приглашали… Конечно, ты пойдешь… И завтра, и послезавтра…

Когда перепутавшие все на свете англичане уселись наконец в свой автобус и укатили, Нина Львовна и Галина Аркадьевна отозвали в учительскую Соколову с Алениной. Людмила Евгеньевна сделала вид, что ее больше ничего не касается, перекинула через руку заграничную сумочку с розовой бумажной розой вместо застежки и заявила, что ей нужно в роно.

— Соколова! — громче, чем хотелось, сказала Нина Львовна. — Мы бы не стали ничего говорить, если бы ты в течение года вела себя нормально…