Читать книгу "Вор и проклятые души - Сергей Куц"

— Я в порядке, — сказал инквизитор.

Он выпрямился и посмотрел на меня мутным взором.

— Гард, — вновь зашептал монах; он, как безумец, то кричит, то переходит на шепот, в его левом глазу отражалось сумасшествие, — мы спасем мир, и в том спасение наших проклятых душ!

— Спасем? От чего?

— От Низверженного! О, Николас! Избавим Орнор от возращения первого забытого бога и его присных. Этим мы обманем дьявола! Избавление мира от Низверженного покроет наши грехи! Даже твои! Мы обретем Спасение и Прощение! Мы будем молиться, и величина нашего деяния не позволит Богу Отцу и Богу Сыну отвернуться от наших воззваний.

— Ты кое-что забыл, монах, — хрипло произнес я. — Страшно не только пришествие Низверженного и явление в мир дьявола во плоти. Я призвал всадников апокалипсиса. Начались последние дни!

— И что? — с пылом возразил монах. Совсем неожиданно для меня. Не думал я, что конец времен будет не важен для Томаса Велдона. — Апокалипсис ничего не меняет для нас. Небо не обрушилось на землю, когда мы узрели предвестников в вышине! Да и ты тоже забыл кое о чем! Один из них рядом! Война с нами!

— Он как обычный человек… — неуверенно сказал я.

— Вот видишь! — напирал Велдон. — Обычный человек, и не собирается меняться, а посему конец времен не наступит завтра. Быть может, нашего века хватит, чтоб не заметить признаков апокалипсиса.

— Моего хватит. — Я прибавил к сказанному пару крепких слов. — Я связан с дьяволом навеки. Я, считай, бессмертен.

На миг Велдон отпрянул, но почти сразу продолжил. Мое признание не смутило монаха.

— Все одно! Никто не ведает, сколь долго продлится конец времен. Верь мне! Нет ничего подобного в священных текстах. Говорю тебе сие как инквизитор!

— Вряд ли Матерь Церковь примет тебя назад. — Я не смог удержаться.

Левое око Велдона сверкнуло, в нем появился гнев, однако монах сдержал себя.

— Это не важно!

Я вновь удивился. Томас Велдон продолжал говорить немыслимое для того, каким я знал его.

— Важно другое, Николас. Важно то, что предвестник подле нас, и мы увидим, когда он станет другим.

— Что тогда?

— Тогда мы поймем, что конец Орнора близок. Но ты же помнишь, что сказал… дьявол…

Велдон буквально прошипел последнее слово. Разумом он толкал себя и меня к союзу с первородной тьмой, но душа противилась.

— Что же он сказал?

— Предначертанное изменилось. Никто не знает, что должно теперь произойти, — произнес монах. — Я запомнил сказанное им! Слово в слово! Кто знает…

Монах закрыл око и схватился за сердце.

— Больно в груди, — вдруг молвил он. — Но я закончу. Быть может, мы изменим предначертанное! Война должен быть рядом!

Мы замолчали, подавленные сказанным и услышанным.

— А Ирма?

— Она исчадие ада. — Велдон стал спокоен. — Но ад внутри нас. Убеди ее остаться с нами. Она сильна и тоже поможет нам.

— Не верю собственным ушам.

— Я тоже, — обронил Велдон. Монах побрел на нос корабля, где я впервые увидел его этим утром.

Нужно осмыслить то, что произошло сейчас. Нам обоим. Видно, как инквизитор с головой ушел в собственные мысли. А я? Я вдруг вспомнил, что ночью мы не закончили разговор о Даон ди Регель. Только в эту минуту он казался не столь уж важным… Но лишь на одно краткое мгновение.

Я сжал рукоять бракемарта. Даон ди Регель… Как быстро личное становится дороже целого мира! Внутри вновь рождаются самые черные мысли.

— Сударь, — из юта появилась служанка маркизы, она искала меня, — госпожа просит вас к себе.

Госпожа? Ирма назвалась на корабле госпожой, но маркиза тоже госпожа. Кто зовет меня? Ирменгрет или сиятельная, которую хочу убить?

Глава 18

ГОРЯЧАЯ

Служанка привела к каюте вампира.

— Входите, сударь. — Спрятав взор, девица толкнула дверь и пропустила меня внутрь. Сама тихо, как мышка, проникла следом.

Увиденное… Я не поверил собственным глазам, хотя встречал всякое, и не сразу выдал законный вопрос.

— Что это?

— Это не что, а кто! — Ирменгрет довольно рассмеялась.

Женщина! Она намеренно провоцировала, рассчитывая узреть мою вытянутую от изумления физиономию, и у нее получилось. Вампирша возлежала — иначе не сказать — в большой бадье из мореных дубовых досок, наполненной подогретой водой, в которой легко поместились бы и двое.

В каюте, как и везде на корабле, довольно прохладно, и горячая вода исходила паром.

Ирма улыбалась. Довольная собой и соблазнительная. Рыжие волосы собраны в высокую прическу. Голова чуть наклонена вправо, открывая взору тонкую шею и изящные обнаженные плечи с каплями воды.

— Что ж замер у порога, Николас? — снова рассмеялась Ирма и поманила взмахом руки.

А у меня пересохло в горле. Я смотрел на ее широко раскинутые руки, лежащие на деревянных стенках. Взор опустился к груди, укрытой бликующей водой. Но что рядом с купелью? Я повторил свой вопрос вслух.

— Неужели не узнал? — промурлыкала Ирма. — Это же наш общий знакомый Рене Зилль.

Подле деревянной чаши стоял на коленях судовой врач. Полностью обнаженный! Молодой дворянин с немым обожанием смотрел на Ирменгрет, и только на нее. Ничего другого врач не замечал.

— Что он тут делает?

Я с неприязнью глядел на Зилля. Что за нечеловеческое обожание на его лице и во взгляде, которым пожирает вампира? Он ловил ушами каждый вздох Ирмы и млел от любого произнесенного ею слова и даже от всплеска воды в ее купели.

— Что он тут делает? — повторил я, потому как Ирма с издевательской ухмылкой на лице просто молчала.

Чувствую, что начинаю закипать.

— Он? — Вампирша будто опомнилась. Встрепенулась, делая вид, что только услышала мой вопрос. — Молодой человек просто помогает мне.

— Каким образом? — Я сделал два шага к купели и замер, вновь уставившись на врача. Он выводил меня из себя.

— Э-э-э… — притворно замялась вампирша, показывая, что подобрать ответ в ее будто бы пустой голове совсем не просто.

— Что за игры, Ирма?

Я вспылил и тут же осадил себя. Что на меня нашло? Почему злюсь?

— Он… он, — захлопала ресницами вампирша, пытаясь явить испуг, — он всего лишь угощает меня.

— Чем? — зарычал я. — Кровью?

Врач держал перед собой серебряный поднос с бокалом на тонкой ножке. В хрустале было что-то красное. Вампирша откинула назад голову и громко расхохоталась, теперь искренне. А ее грудь поднялась над водой. Сквозь злость внутри проступило желание.