Читать книгу "История сироты - Пэм Дженофф"

Оглядывая артистов, которые делают растяжку и готовятся к выступлению, я замечаю, что Астрид здесь нет. Здесь собрался почти весь цирк, но без нее в пространстве как будто образуется дыра. Я выступала всего несколько раз, ведомая ее сильными руками. Я не смогу продолжать одна.

Через несколько минут звенит звонок, и я тороплюсь занять свое место на заднем дворе. Подглядываю в зал. На первом ряду сидит Люк, и я удивляюсь, как ему удалось заполучить такое место, да еще и так быстро. Его руки сложены на поясе, он смотрит на арену перед собой без эмоций. Я хочу подбежать к нему или хотя бы помахать. Но оркестр уже закончил настраиваться, и в шатре становится абсолютно темно. Первая нота доходит до крещендо, и вот представление начинается. Я выглядываю еще раз. Люк наклоняется вперед на своем месте, и в его глазах танцуют огоньки, когда он следит взглядом за выступающими нарядными наездницами. Я смотрю, как он наблюдает за их элегантными, едва прикрытыми телами, и во мне просыпается ревность.

Первая половина, обычно увлекательная и быстрая, длится целую вечность. Чтобы занять себя чем-то, я рассматриваю зрителей. За Люком сидит маленькая девочка с блестящими светлыми волосами, держит в руках куклу. На ней накрахмаленное розовое платье, и, глядя на то, как она расправляет его, я понимаю, что это ее лучший наряд, который достают лишь несколько раз в году по особым случаям. Мужчина рядом с ней, видимо, ее отец, дает ей рожок со свежей сахарной ватой, она откусывает ее, и ее щеки растягиваются в удивленной улыбке. Ее глаза неотрывно следят за представлением.

Арена снова пуста, и тогда на нее выбегают клоуны. На сцену выходит Петр и начинает свой политический номер, тот самый, который запретил герр Нойхофф. Он и правда делает его. Глядя на это, я вдруг чувствую раздражение: как он может выбрать свое искусство, зная, какому риску подвергает Астрид и всех нас? То, что Астрид не выступает, не значит, что она в безопасности. Дети смеются над его кривлянием, не понимая подтекста. Но взрослые молчат, некоторые неловко ерзают на своих местах. Пара людей покидает шапито.

Клоуны заканчивают свой номер под жидкие аплодисменты. Теперь наша очередь. Мы с Гердой идем к арене, пытаясь найти дорогу в темноте.

– Герда, – шепчу я, добравшись до основания лестницы. – Я собираюсь провернуться вокруг своей оси перед тем, как ты должна будешь меня поймать на втором перехвате.

Я чувствую, как она напрягается, удивившись.

– Астрид ничего не говорила об этом.

Астрид отвечает за всех воздушных гимнастов. Она командует всеми. Никто раньше не вносил изменения в хореографию, разработанную ею.

– Так будет лучше, – настаиваю я. – Для тебя это ничего не меняет. Твое местоположение будет таким же. Просто поймай меня. – Я забираюсь на лестницу до того, как она успевает что-то возразить. Я забираюсь наверх с секундным опозданием, луч света уже ждет меня. Я жду команды от Герды.

– Оп!

Я прыгаю без сомнения. В момент, когда я отпускаю перекладину, у меня возникает секундная паника: я только один раз тренировалась с Гердой в качестве ловца. Сможет ли она справиться так же хорошо, как Астрид? Однако Герда всегда была только ловитором на трапеции. Она легко подхватывает меня, у нее широкие предплечья. Но ей не хватает навыков, у нее нет огня, который есть в Астрид. Работать с кем-то, кроме Астрид, – это как-то нечестно, как будто предательство. Я оглядываю арену, тщетно пытаясь увидеть ее там. Может, она где-то внизу, смотрит, возненавидев меня за то, что я выступаю без нее?

Я оказываюсь на площадке в конце первого перехвата. Краешком глаза я замечаю Люка. Это одно из первых правил, которым я научилась от Астрид, попав в цирк: нельзя позволить зрителям – или хотя бы одному из них – отвлекать тебя. Но я не могу ничего поделать. Люк здесь, смотрит на меня тем же светящимся взглядом, каким смотрел тогда, когда я заметила его в городе. Он видит одну лишь меня, и меня переполняет счастье и страх одновременно.

Я расправляю плечи. Теперь это мой номер, и мне решать, доводить ли дело до конца. Я киваю Герде. Я прыгаю точно так же, как раньше. Но на этот раз, точно перед тем, как добраться до Герды, я прокручиваюсь вокруг своей оси так, что теперь я смотрю в противоположную от нее сторону. Однако это движение занимает на секунду больше, чем я планировала, и, несмотря на мое предупреждение, Герда растерялась. Я низко, слишком низко, чтобы она могла до меня дотянуться. Толпа издает тихий вздох.

– Да чтоб тебя, – ругается Герда, поймав меня, ее пальцы крепко вцепляются в мои запястья, когда мы качаемся обратно, набирая высоту. Она бросает меня обратно к моей перекладине под гром аплодисментов.

Представление прерывается на антракт. Я выхожу на задний двор, я все еще в поту, и меня трясет от того, что я только что едва не упала. С боковой стороны шатра идет Люк, ищет меня. Мой пульс учащается по мере того, как он приближается ко мне.

– Bonsoir, – говорит он со смущенной улыбкой.

– Ноа! – Крик раздается прежде, чем я успеваю ответить. Через всю территорию на меня надвигается Астрид, ее глаза горят от ярости. – Какого черта ты творишь? – спрашивает она по-немецки. Она рассержена даже больше, чем раньше, когда герр Нойхофф отстранил ее от выступлений.

Люк делает шаг вперед, чтобы защитить меня, но Астрид обходит его, как будто его здесь и нет.

– Я же сказала тебе не добавлять поворот. – Она продолжает ругать меня.

Я поднимаю подбородок.

– Зрителям понравилось.

Астрид не хозяйка этого представления. Она и мне не хозяйка.

– Ты выделывалась перед ним! – Она резко кивает в сторону Люка.

Мои щеки покрываются румянцем.

– Это не так.

До того, как я успеваю возразить, на задний двор приходит герр Нойхофф. Я задерживаю дыхание, думая, что он сейчас спросит, кто такой Люк и что он здесь делает.

– Хорошая работа, Ноа, – улыбаясь, говорит он. Это первый раз, когда он похвалил мое выступление, и я, оправданная, чувствую, как все мое тело выпрямляется. – Эта вариация была чудесна, – говорит он с улыбкой.

Я торжествующе смотрю в сторону Астрид, не согласится ли она признать меня, наконец? Но она как будто вся сжалась. Во мне просыпается чувство вины, вытесняющее радость. Арену у Астрид уже отобрали. Управление хореографией – это единственное, что у нее оставалось, и я украла и это. Она разворачивается и уносится прочь.

– Я вернусь через минуту, – говорю я Люку. Затем я иду за Астрид, она уже уходит со двора к поезду. Я делаю глубокий вдох, когда она разворачивается ко мне.

– Ты была права насчет этого движения, это было глупо и опасно. И ничего по сути не изменило.

– Поэтому я и сказала тебе его не делать, – фыркает она, чуть успокоившись. Но ты решила выпендриться перед ним, – говорит она снова.

– Перед ним? – Хотя я понимаю, что она имеет в виду Люка, я все равно изображаю непонимание, оттягивая время на ответ.