Читать книгу "Реваншист. Цвет сакуры – красный - Борис Орлов"

– Ворокофу-доно, возьмите. Это – дайфукумоти[127]. Только немножко помялось…

Теперь смеялись оба. Скромный ужин проглотили, почти не чувствуя вкуса, снова запили водой. Всеволод вытащил из кармана портсигар, закурил, угостил Танака. Откинулся на спину, выпустил вверх струйку дыма:

– Интересно, сколько мы с утра проживём?

Ответа он не услышал. Яростно громыхнули орудия, причём где-то у них в тылу. Потом раскатилась пулемётная трескотня, снова ударили пушки…

– Товарищи! – голос комиссара батальона Зеленина. – Победа, товарищи! Слышите?! Это подошёл бронепоезд «Красный уфимец»!

Как выяснилось в дальнейшем, краснокожий житель Уфы явился в Куаньчэн не в одиночестве, а в тёплой компании. На выручку второму стрелковому полку 1-й Соединённой стрелковой дивизии имени Советско-Японской Дружбы явился дивизион бронеавтомобилей и весь первый полк вышеозначенной дивизии. И от китайской бригады только брызги полетели. Но об этом Волков узнал уже потом. А в ту ночь он сидел в развалинах столовой и с аппетитом уплетал гречку с тушёнкой – ту самую, которую не успел съесть за обедом. Гречка была холодная, жир от тушёнки застыл, но Всеволод был уверен, что никогда раньше не ел такой вкусной еды.

Рядом с ним сидел Исиро Танака и тоже бойко орудовал ложкой. Котелок был один на двоих, зато рядом стояло ведро с холодным же чаем, откуда оба попеременно черпали кружками и пили, пили, пили, никак не в силах напиться.

– Ворокофу-доно, – пробубнил Танака с набитым ртом, – доберите остатки, и я схожу за добавкой.

– Угу… – Волков шкрябнул ложкой по стенкам котелка и повернулся к японцу: – Слушай, оставь ты это своё «-доно». Зови меня просто Сева или Севка. Меня так все друзья зовут.

Исиро Танака замер. Лучший пулемётчик роты, герой, не боящийся ни врагов, ни смерти, предлагает ему свою дружбу? Ему, простому крестьянскому парню, который и отделённым стал только потому, что Ворокофу-доно рекомендовал? Он выдохнул, потом вскочил на ноги и резко поклонился:

– Я буду счастлив стать вашим другом, Севака[128].

Он хотел добавить, что его друг может называть его так, как хочет, но слова застряли в горле. Исиро схватил котелок и побежал к раздаче. Он был счастлив. Так счастлив, как, наверное, был счастлив, только когда его приняли в ряды КИМа и когда их революция под руководством Товарища Его Божественного Величества победила…

Глава 4

По танку вдарила болванка —Прощай, родимый экипаж…

Б. Суслов. «По полю танки грохотали»

После Куаньчэнского боя, в котором бригада генерала Вана Иня – собственно, не генерала, а самого натурального бандита, – была полностью уничтожена, наступило затишье. И продолжалось оно так долго, что Всеволод Волков уже начал тихо надеяться, что на этом война и закончилась. Ну мало ли там что? Может, Правительства СССР и Японии уже договорились с китайцами и теперь со дня на день подпишут мир? Во всяком случае жизнь в Соединённой стрелковой вошла в почти мирное русло. Даже соревнование по карате решили провести.

Всеволод долго смотрел на тренировки Танака и его товарищей. Очень долго. И наконец не выдержал: попросился поспарринговать с японцами. И тут выяснилось, что армейский рукопашный бой оказывается намного эффективнее карате.

Удар! Японец не сумел или не успел поставить блок против прямого ногой и отлетел, точно тряпичная кукла. Впрочем, тут же вскочил, не обращая внимания на струйку крови из носа, поклонился и показал, что готов к продолжению схватки. Ну готов так готов. Всеволод сблокировал предплечьем удар хитро сложенным кулаком, присел, пропуская над собой удар ногой, и подсек бойца Хонда обратным ударом под колено. Навалился сверху, скручивая невысокого, сухопарого японца, не давая тому ни вздохнуть, ни охнуть.

– Очень интересный бой, товарищ, – внезапно произнёс заместитель командира батальона Ии Торамаса.

Он подошёл никем незамеченный и уже давно наблюдал за схватками русского с японцами. Торамаса поинтересовался, где и когда Волков изучал приёмы джиу-джитсу, – ведь он совершенно точно узнал некоторые из них. Он и сам мастер, а потому хотел бы показать, что именно Всеволод сделал неверно. Но прежде предлагает учебную схватку, чтобы «росске» понял свои ошибки. Заинтересовавшись, Волков встал и поклонился командиру. Тот снял ремень и портупею, ответил таким же поклоном, и поединок начался.

Удар! Ещё удар! Всеволод уклонился от первого, сблокировал второй и ударил сам. Торамаса кувырком ушёл назад, вскочил и быстро провёл атаку в ноги. Но Волков ожидал чего-то подобного от невысокого коренастого японца. И на автомате ответил так, как давно – ещё до той, другой армии – научил один из друзей отца. Он качнулся назад, перенося вес на дальнюю ногу, отдал выставленную вперёд противнику и в тот же момент, когда тот провёл захват, резко ударил его сложенными ладонями в лоб.

Заместитель командира батальона сидел на земле и ошарашенно озирался. Потом встал, отвесил ещё один поклон:

– Простите мне моё невежество, Ворокофу-сан, но я не могу узнать школу, приёмом которой вы сбили меня с ног. Кто был вашим достопочтенным учителем? Мне посчастливилось обучаться у самого Какуно Хапеита[129], а у кого обучались вы?

Волков молчал, размышляя, как бы ответить так, чтобы с одной стороны ничего не сказать, а с другой – не показаться дурачком или грубияном. В конце концов он выдал пространный рассказ о том, что его первым учителем был японский солдат по имени Такаги, но затем он обучался у многих наставников, которые учили его разным видам единоборств, так что он и сам не знает, как назвать школу, приёмами которой владеет. Впрочем, он подозревает, что никакого названия и нет, а есть просто мешанина из разных приёмов рукопашного боя.

Выслушав эту бредятину, Ии Торамаса согласно покивал головой и заметил, что он наслышан о некоем русском мастере, который кажется тоже создаёт что-то подобное. Всеволод решил, что японец, видимо, имеет ввиду то ли Ощепкова[130], то ли Спиридонова[131] – о них ему ещё в детстве рассказывал отец. Правда, сам он почти ничего не помнил об этих людях, но на его удачу Торамаса не стал продолжать разговор. Он ещё раз поклонился, попросил у Волкова разрешения как-нибудь в другой раз повторить этот интереснейший поединок и, сославшись на неотложные дела, удалился, разрешив красноармейцам продолжать эти полезнейшие занятия.