Читать книгу "Джулия. Сияние жизни - Звева Казати Модиньяни"

– Почему?

– Потому что она меня не понимает. Если бы я заговорил с ней о чем-нибудь подобном, она сказала бы, что я дурью мучаюсь.

– Вообще-то так оно и есть, – согласился Лео, понимая, что педагогические способности его равны нулю. – Твоя мать не любит пустых разглагольствований…

– Папа, мне это место уже осточертело, – вдруг заявил Джорджо, решительно положив конец только что наметившемуся взаимопониманию. – Я хочу уехать отсюда.

– Куда? – спросил Лео, не ожидавший такого поворота.

– Не знаю. Почему бы тебе не дать мне денег? Я поехал бы куда-нибудь один. К примеру, в Амстердам. Мы были там прошлым летом всего две недели, из-за переэкзаменовки пришлось вернуться в Милан раньше времени. Вот туда я с радостью бы съездил еще разок. Просто райское место!

– Для наркоманов! – не удержался от язвительной реплики Лео.

– Ты же видишь, у меня нет наркотической зависимости! Мы с тобой три дня здесь, и я не лезу на стену без гашиша.

– Слава Богу! Но в Амстердаме ты можешь опять сорваться.

– Ничего страшного, потом опять завяжу, – уверенно возразил Джорджо. – Я знаю, вы все хотите, чтобы я учился, но можете забыть о школе, в нее я больше не вернусь. – И верно, зачем тебе учиться? – Больше всего Лео хотелось в эту минуту закатить сыну оплеуху. – Ты вправе решать сам. Но не забывай, бросив школу, ты должен устроиться на работу.

– Это еще зачем? – скривился Джорджо. – Мне нет необходимости зарабатывать себе на жизнь.

– Кто это сказал? – растерялся Лео.

– Закон, вот кто! До восемнадцати лет вы с мамой обязаны меня кормить, – заявил Джорджо, глядя на отца невинным взглядом.

Цинизм сына лишил Лео дара речи. Надавать бы ему как следует за его наглость, а не разводить тут душещипательные беседы.

– Знаешь что, Джорджо, – сказал он побелевшими губами, глядя в лицо сыну, – ты меня достал. Мое терпение лопнуло. Я обещал твоей матери, что выведу тебя из кризиса, что ты вернешься домой нормальным, хорошим мальчиком, каким всегда был. Но сейчас я понимаю, что не смогу выполнить обещания. Зачем ей нужен неисправимый негодяй? Чтобы мучить ее?

– И что же ты намерен делать? – издевательски улыбаясь, спросил Джорджо.

– В интернат тебя упеку!

– Ах так! Что еще может сделать слабак вроде тебя? До чего же ты мне противен! Противен, противен, противен! Никуда ты меня не упечешь, потому что мне плевать на всех вас!

С этими словами Джорджо бросился бежать прочь от отца и скоро скрылся из виду.

Глава 40

– Завтра я уезжаю, Джулия, – напомнил Гермес, когда они после ужина сидели вдвоем у нее в кабинете. – Ты уверена, что хочешь остаться одна в Милане?

Он взял ее руку и нежно погладил.

– Это единственное, в чем я твердо уверена.

– Что произошло, Джулия? Я просто не узнаю тебя последнее время. Какая кошка между нами пробежала?

Гермес понимал всю бессмысленность этого разговора. Будучи врачом, он знал: почти все женщины, перенесшие подобную операцию, испытывают в дальнейшем психологические трудности, но ему не хотелось верить, что подобное происходит с Джулией, – ведь его любимая не такая, как все.

– Ничего не произошло, – ответила Джулия. – Я, во всяком случае, на это надеюсь. Ты тот мужчина, о котором я мечтала долгие годы. Я люблю тебя всем сердцем, и это правда. Я благодарна тебе за свою первую любовь, за свои наивные романтические чувства, за счастье, которое ты подарил мне потом, в зрелости.

– Так в чем же тогда дело?

– Со мной что-то не так. Я не могу объяснить это словами, потому что и сама до конца не понимаю свое состояние. Вдруг появилось желание нравиться мужчинам, не только тебе, – призналась она, отводя глаза в сторону.

– И как его зовут? – резко спросил Гермес.

– Кого? – Джулия изобразила на лице удивление.

– Того, другого. Кому ты хочешь нравиться.

– Это просто фантазии, – соврала Джулия, думая о Франко Вассалли.

– Абстрактное, значит, желание, – стараясь сохранить спокойствие, заметил Гермес.

– Говорю тебе, мне трудно объяснить свое состояние, – продолжала Джулия. – Мне все всегда казалось четким и ясным, а сейчас мои прежние незыблемые нравственные принципы потеряли надо мной власть. Что это, в сущности, такое, моральный кодекс? Условности, которым мы всю жизнь подчиняем свои чувства. Не знаю, может быть, я напрасно так прямолинейна с тобой, но это правда. Я слишком дорожу тобой, чтобы врать.

– Эта правда слишком откровенна, любовь моя, у меня от нее голова идет кругом. Что касается твоих чувств, я не верю, что они возникли на пустом месте. Дыма без огня не бывает, – добавил он после небольшой паузы с горькой усмешкой. – Твое желание нравиться вполне естественно для женщины, но в данном случае, я убежден, был повод. Какая-то встреча, импульс, искра, удар молнии.

– Много ты понимаешь! – попыталась отшутиться Джулия.

– Ничего я не понимаю, – грустно ответил Гермес, – и никогда не чувствовал себя таким ничтожеством, как сейчас.

– Не называй себя ничтожеством! – горячо воскликнула Джулия.

– Почему? – Гермес встал с кресла и посмотрел на нее сверху вниз. – Ты беременна и до сих пор сомневаешься, оставлять ребенка или нет. Нашего ребенка. Ты говоришь, что любишь меня, а сама мечтаешь о любви других мужчин. Что мне прикажешь делать? Чего ты, собственно, хочешь?

– Я хочу, чтобы ты завтра летел в Америку, как и планировал.

– И оставил тебя здесь одну в таком настроении?

– Ты не должен из-за меня менять своих планов.

– А может быть, я и возвращаться уже не должен? Ты так, наверное, думаешь?

– А ты думаешь, что лучше бы я тебе соврала, так?

– Возможно, это было бы разумнее с твоей стороны. Взвесила бы все, а потом бы и сказала.

– Поставила бы тебя перед свершившимся фактом? – уточнила Джулия.

– Да. А так ты заставляешь меня испытывать муки ревности.

– Ты слишком самоуверен, чтобы мучиться ревностью.

– Тем не менее я мучаюсь, – признался Гермес, который чувствовал себя намного слабее в этом жонглировании словами. – Впервые в жизни. Скажи, кто он?

– Честное слово, я не понимаю, о ком ты говоришь, – соврала Джулия во второй раз.

Может, она и вправду ведет себя как глупая девчонка и из пальца высасывает проблемы? Может, все гораздо проще?

– Я говорю о том, кто пробудил в тебе все эти волнения, сомнения, желание, наконец, – не давая ей передышки, продолжал наступать Гермес.