Читать книгу "Нездешний - Дэвид Геммел"

— Рассказывай!

— Кто дерзает сомневаться в моих словах?

Надир впился темным взором в Нездешнего.

— Мы едем от каравана, который ведет Ледяные Глаза. Нас богато одарили там. А у тебя есть дары?

— Только один.

— Отдай его мне.

— Уже отдал. Я подарил тебе жизнь.

— Кто ты такой, чтобы дарить мне то, что я имею и так?

— Похититель Душ.

— И ты едешь с Ледяными Глазами? — невозмутимо спросил надир.

— Да. Мы с ним братья.

— По крови?

— Нет. По клинку.

— Сегодня можешь ехать с миром. Но помни — придет и другой день.

Вожак поднял руку, и надиры с грохотом пронеслись мимо.

— В чем дело? — спросила Даниаль.

— Ему не хотелось умирать. Вот тебе еще урок, если ты дашь себе труд его усвоить.

— Довольно с меня на сегодня. Что это он толковал о богатых дарах?

— Дурмаст предал беженцев, — пожал плечами Нездешний. — Он взял с них деньги, чтобы проводить их в Гульготир, а сам уже заключил сделку с надирами. Надиры грабят караван, а Дурмаст получает свою долю. У беженцев остались еще повозки, но перед Гульготиром надиры налетят опять и отберут последнее. Те, кто останется в живых, придут в Гульготир нищими.

— Это бесчестно!

— Так уж заведено на свете. Только слабые бегут от войны. Теперь им придется расплатиться за свою слабость.

— Ты взаправду такой бессердечный?

— Боюсь, что да, Даниаль.

— Тебе должно быть стыдно.

— Согласен с тобой.

— Ты меня из себя выводишь.

— А ты меня восхищаешь — но об этом мы поговорим вечером. Теперь ответь мне вот на какой вопрос: почему надир оставил нас в живых?

Даниаль улыбнулась:

— Ты угрожал ему одному, выделив его из всех остальных. Боги, неужто эти уроки никогда не кончатся?

— Кончатся, и очень скоро.

Глава 14

Они предавались любви в укромной лощине вдали от лагеря, и то, что испытал при этом Нездешний, потрясло его. Он не помнил, как соединился с Даниаль, не помнил ничего. Его преследовало одно желание: слиться с ней, вобрать ее всю в себя или самому раствориться внутри лее. Впервые за много лет он перестал замечать, что происходит вокруг. Любовь захватила его целиком.

Теперь, наедине с собой, его грыз страх.

Что, если бы Кадорас подкрался к нему тогда?

Что, если бы вернулись надиры?

Что, если бы Братство?..

Хеула была права. Самый его страшный враг теперь — это любовь.

— Ты стареешь, — сказал он себе. — Стареешь и начинаешь уставать.

Он знал, что уже не столь скор и силен, как бывало. Где-то там в ночи ходит убийца моложе и опаснее, чем он, легендарный Нездешний. Кто же это? Кадорас? Или один из воинов Братства?

Столкновение с надирами сказало ему о многом. Тогда он действовал по привычке — рядом была Даниаль, и ему не хотелось умирать. Его величайшим преимуществом всегда было отсутствие страха — и вот теперь, когда самый малый перевес нужен ему как воздух, страх вернулся к нему.

Он потер глаза — нужно было поспать, но он не желал поддаваться сну. Сон — брат смерти, как поется в песне. Но добрый, ласковый брат. Усталость наливала тело теплом, и камень, у которого он сидел, казался мягким и манящим. Слишком усталый, чтобы заворачиваться в одеяла, Нездешний прислонился к камню и уснул. Во тьме перед ним явилось лицо Дардалиона: священник звал его, но он не слышал слов.

* * *

Дурмасту, спящему под передним фургоном, приснился сон. Он увидел перед собой юношу в серебряной броне, красивого и сильного. До того Дурмасту снилась женщина с каштановыми волосами с крепким, здоровым ребенком на руках — он попытался отогнать от себя образ воина, но тот не ушел.

— Чего тебе надо? — вскричал великан, когда женщина с ребенком растаяли. — Уйди прочь!

— Все, что ты нажил, пойдет прахом, если ты не проснешься, — сказал воин.

— Я не сплю.

— Нет, ты спишь и видишь сон. Ты Дурмаст, и твой караван идет в Гульготир.

— Караван?

— Проснись! Ночные охотники близко!

Дурмаст со стоном сел, больно ударился о днище фургона и выругался. Он вылез наружу и выпрямился — сон ушел, но сомнение осталось.

Дурмаст взял короткий обоюдоострый топорик и побрел в сторону запада.

Даниаль тоже проснулась. Дардалион явился ей во сне и велел найти Нездешнего. Перебравшись через спящее семейство пекаря, она вынула из ножен свою саблю и спрыгнула вниз.

Дурмаст круто обернулся, когда она поравнялась с ним.

— Ты что делаешь? Я чуть голову тебе не снес. — Тут он заметил саблю. — Куда это ты собралась?

— Мне приснился сон, — туманно объяснила она.

— Держись около меня, — приказал он, сворачивая в сторону.

Ночь выдалась ясная, но облака то и дело закрывали луну. Дурмаст выругался, вперившись во мрак. Что-то шевельнулось слева, и он толчком сбил Даниаль с ног, упав сам. Над ними просвистели стрелы. Потом к Дурмасту метнулась темная тень — топор великана врезался ей в бок, сокрушив ребра. Даниаль вскочила на ноги. Облака внезапно разошлись, и она увидела двух воинов в черной броне, бегущих к ней с поднятыми мечами. Она опять упала плечом вперед — воины наткнулись на нее и зарылись носом в землю. Тут же вскочив, она вогнала саблю одному из них в затылок. Второй бросился на нее, но топор Дурмаста раскроил ему спину. Он широко раскрыл глаза и умер, не успев издать ни звука.

— Нездешний! — взревел Дурмаст, видя, что из мрака возникли новые черные фигуры.

Нездешний зашевелился у своего камня и открыл глаза, но тело его еще не проснулось. Над ним нагнулся человек с кривым клинком в руке.

— Теперь ты умрешь, — сказал человек, и Нездешний был бессилен остановить его. Внезапно воин с кривым клинком застыл, челюсть у него отвалилась. Стряхнув с себя сон, Нездешний ударом сбил его с ног и увидел, что в затылке у него торчит длинная, с гусиными перьями стрела.

С ножами в обеих руках Нездешний бросился на возникшую перед ним темную фигуру и принял удар меча на эфес левого кинжала. Опустив правое плечо, он пырнул врага в пах, и тот упал, вырвав нож из руки Нездешнего.

Облака снова скрыли луну — он бросился наземь, прокатился несколько ярдов и замер.

Вокруг было тихо.

Несколько минут он пролежал так, закрыв глаза, насторожив слух и стараясь мыслить трезво.