Читать книгу "Орикс и Коростель - Маргарет Этвуд"

Еще он составлял списки старых слов — точных и многозначительных, не находивших применения в современном мире — или в своевременном мире, как он писал иногда в курсовых (профессора ставили галочки на полях — показывали, что все видят). Джимми запоминал древние идиомы и временами небрежно вставлял их в разговоры: колесник, магнитный железняк, брюзгливый, адамант. Он питал странную нежность к этим словам, будто они дети, заблудившиеся в лесу, и его долг — их спасти.

Одна из курсовых — по прикладной риторике — называлась «Книги двадцатого века из серии „Помоги себе сам“: эксплуатация страха и надежды». Эта курсовая снабдила его материалом для эстрадных выступлений в студенческих пабах. Он цитировал отрывки из кучи книг — «Улучшайте свое представление о себе самом», «Подготовка к самоубийству с чужой помощью за двенадцать шагов», «Как завоевывать друзей и оказывать влияние на людей», «Плоский живот за пять недель», «Вы можете получить все», «Как развлечь себя без девушки», «Управление депрессией для чайников» — и толпа вокруг него хохотала.

Теперь вокруг снова была толпа, он вновь открыл для себя это удовольствие. О, Джимми, покажи «Косметическую хирургию для всех»! Покажи «Достучись до своего внутреннего ребенка»! Покажи «Правление женщин»! Покажи «Выращивание нутрий для дохода и для удовольствия»! Покажи «Справочник по любви и сексу»! И Джимми, вечно готовый на все паяц, делал одолжение. Иногда он придумывал книги, которых не существовало в природе — «Излечение дивертикулеза с помощью молитв и заговоров» стало одним из лучших его творений, — и никто не замечал подлога.

Позже он использовал эту тему для диплома. Он получил высший балл.

От Академии Марты Грэм до Института Уотсона-Крика можно было доехать на скоростном поезде всего с одной пересадкой. Три часа Джимми в основном глазел в окно на плебсвилли. Гравийные карьеры, ряды тусклых зданий, жилые дома с крошечными балконами, на перилах сушится белье, из заводских труб валит дым. Огромная куча мусора — рядом, очевидно, мусоросжигательный завод. Торговый центр — похож на те, что были в «Здравайзере», только вместо электрокаров — обыкновенные машины. Неоновая иллюминация, пабы, стрип-бары и что-то вроде доисторического кинотеатра. Джимми заметил несколько трейлерных парков и долго думал, каково в них жить, — от одной мысли кружилась голова, все равно что представлять себе пустыню или море. В плебсвиллях все казалось безграничным, проницаемым, пористым и открытым всем ветрам. Совершенно непредсказуемым.

Житейская мудрость Компаундов гласила, что в плебсвиллях не происходит ничего интересного, кроме покупок и продаж. В плебсвиллях не было духовной жизни. Покупка и продажа, а еще разгул преступности; но Джимми все это казалось таинственным и интересным — все, что творилось по ту сторону барьера безопасности. А еще опасным. Он не знал, как и что там полагается делать, как себя вести. Не знал, как там снять девчонку. Его вывернут наизнанку в мгновение ока. Голову ему растрясут. Высмеют. Он будет легкой поживой.

Служба безопасности Уотсон-Крика не шла ни в какое сравнение с жалкой пародией в Академии: вероятно, здесь боялись, что какой-нибудь фанатик проникнет в институт и взорвет самые блестящие умы поколения, нанеся тем самым непоправимый ущерб чему-нибудь. В Уотсон-Крике были десятки охранников с пистолетами-распылителями и резиновыми дубинками; у них были шевроны Уотсон-Крика, но и так ясно, кто эти люди на самом деле. Они просканировали Джимми сетчатку глаза и прогнали его данные через компьютерную систему, а потом двое здоровяков отвели его в сторону, чтобы допросить. Он тут же понял, в чем дело.

— В последнее время ты не видел свою мать?

— Нет, — честно ответил он.

— Может, от нее были какие-то новости? Телефонный звонок, открытка? — Значит, они по-прежнему читают его почту. Значит, все открытки хранятся у них на компьютерах плюс данные о его нынешнем местонахождении — потому они и не спросили, откуда он приехал.

Тоже нет, ответил он. Они проверяли его на детекторе лжи — поняли, что он не врет, но также поняли, что вопрос его взволновал. Ему хотелось сказать: «А даже если б я что-то знал, тебе не сказал бы все равно, обезьяна», но он уже достаточно повзрослел, он понимал, что смысла никакого, что скорее всего его отправят обратно в Академию Марты Грэм на ближайшем поезде или что похуже.

— Ты не знаешь, чем она занималась в последнее время? С кем общалась?

Джимми не знал, но ему показалось, что у них есть какие-то соображения на этот счет. Правда, демонстрацию по поводу «Благочашки» в Мэриленде они не упомянули — может, они осведомлены хуже, чем ему кажется.

— Зачем ты приехал сюда, сынок? — Им стало скучно. Все самое интересное они уже спросили.

— Я приехал на каникулы, навестить старого друга, — сказал Джимми. — Мы вместе учились в школе «Здравайзер». Он теперь учится здесь. Он меня пригласил. — Он назвал имя и идентификационный номер посетителя, который дал ему Коростель.

— Студент, да? А чем он занимается?

— Трансгенетикой, — ответил Джимми.

Они нашли файл, просмотрели, нахмурились — явно изумились. Потом куда-то позвонили по мобильному — кажется, ему не поверили. Мол, почему такой неудачник вдруг решил навестить такую знаменитость? Но, наконец, его пропустили, а снаружи стоял Коростель — в темном, как всегда, ноунейм. На вид повзрослел, похудел и вроде стал умнее, чем когда-либо. Коростель опирался на барьер и ухмылялся.

— Привет, орех пробковый, — сказал он, и ностальгия стиснула Джимми, будто внезапный голод. Он так обрадовался Коростелю, что чуть не расплакался.

Волкопсы

По сравнению с Академией Уотсон-Крик был верхом роскоши. При входе стояла бронзовая статуя козука/паукоза — символа института. Козук был одним из первых удачных гибридов, его вывели в Монреале в начале века, скрестив козу с пауком, — он выдавал нити эластичной паутины в молоке. Сейчас паутина использовалась в основном в бронежилетах. Ими клялся КорпБезКорп.

Огромная территория за стеной безопасности была прекрасно спланирована: Коростель сказал, что это работа факультета ЛандДиза. Студенты факультета ботанической трансгенетики (отделение декоративных растений) создали целую кучу тропических гибридов, с иммунитетом к засухам и наводнениям, с яркими листьями и цветами — хромово-желтыми, огненно-красными, светящимися голубыми и неоново-лиловыми. Дорожки, в отличие от раздолбанных цементных тропинок в Академии, ровные и широкие, студенты и преподаватели ездили по ним на электрокарах.

По всей территории института возвышались огромные искусственные скалы — комбинация матриц переработанных пластиковых бутылок и растительного материала, полученного из огромных древовидных кактусов и различных литопсов — живых камней семейства мезембриантемовых. Запатентованный продукт, сказал Коростель, изобретенный в Уотсон-Крике, маленький источник больших доходов. Искусственные скалы выглядели совсем как настоящие, но меньше весили. К тому же они впитывали воду в периоды повышенной влажности и высвобождали ее в засуху — то есть действовали как природные регуляторы влажности для газонов. Продукт назывался «Скалогулятор». К ним, однако, не следовало приближаться в периоды проливных дождей — время от времени скалы взрывались.