Читать книгу "Успех и удача - Роберт Фрэнк"

Политики от обеих партий обычно воспевают «американскую мечту»: принцип, согласно которому талантливые и трудолюбивые люди, «играющие по правилам», способны преуспеть в жизни, причем независимо от семейного происхождения. Как убедительно доказывает Патнэм, сегодня эта мечта развеяна в прах. Мало кого обрадует тот факт, что в наши дни выходцам из бедных семей все труднее преодолевать барьеры на пути к успеху. А поскольку мы можем легко исправить эту ситуацию, то достойно ли нам оправдывать дальнейшее бездействие?

Рис. 8.2. Зависимость уровня образования молодого человека от социально-экономического положения его семьи

Источник: Fox M.A., Connolly B.A., Snyder T.D. Youth Indicators 2005: Trends in the Well-Being of American Youth // Washington, DC, US Department of Education, National Center for Education Statistics. Table 21. ‹http://nces.ed.gov/pubs2005/2005050.pdf›.

Долгие годы Патнэм был моим другом, и осенью 2014 г., в один из моих приездов в Кембридж, мы за чашкой кофе обсуждали книжные проекты. Я объяснял, почему, на мой взгляд, государственные инвестиции (за которые ратуем мы оба) имели бы больше шансов на реализацию, если бы состоятельные люди осознали их полезность не только для бедняков, но и для самих себя. Не оспаривая этого, Боб утверждал, что значительным социальным изменениям почти всегда предшествуют апелляции не к эгоистическим интересам, а к нравственным ценностям. Он надеялся, что его книга «Наши дети» вызовет теоретическую дискуссию, необходимую для перехода к практическим мерам. Я разделял его надежду, но задавался вопросом, достаточно ли одних лишь нравственных доводов, чтобы преодолеть влияние «больших денег» на современный политической климат. Не желая принимать мер, предлагаемых нами, богатые выработали собственную моральную аргументацию и располагают чрезвычайно мощными средствами воздействия на общество.

Важно отметить, что в данном случае никакого конфликта между моралью и личным интересом не возникает. Разумеется, в пользу увеличения инвестиций в будущее наших детей есть убедительные нравственные доводы; однако, как я уже говорил, те же инвестиции отвечают интересам и состоятельных граждан, сегодня вынужденных непродуктивно расходовать несообразно большую часть своих доходов.

Кстати, я давно пишу о том, что противоречие между моральными ценностями и личными интересами – менее острое, чем думают многие. В книге «Страсти в нашем разуме» (1988) я привожу мысленный эксперимент (описанный в этой главе выше), чтобы проиллюстрировать, как действительно честные люди могут преуспевать даже в условиях жесткой конкуренции[48]. В ситуации, требующей доверия, надежный человек становится чрезвычайной ценностью. Если мы и вправду сможем находить таких людей (как предполагает наш мысленный эксперимент), то их вознаграждение (с доплатой за надежность) будет адекватно компенсировать им любую упущенную – в силу их личной порядочности – материальную выгоду.

Перемены всегда нелегки, но иногда неспособность к переменам влечет за собой еще большие затруднения. Проживая в охраняемых поселках и прибегая к другим формам самоизоляции, преуспевающие люди избегают отдельных последствий резкого сокращения расходов на общественную инфраструктуру. Однако многих других последствий избежать просто невозможно. Например, нецелесообразно в каждую короткую поездку отправляться на вертолете; кроме того, богатство не избавляет людей от неудобств и опасностей перегруженных аэропортов и плохо отремонтированных дорог. Если вы – владелец фабрики, то и вы почувствуете, чем чревата неспособность образовательной системы обеспечить национальную экономику квалифицированной рабочей силой.

Разумеется, в своем нынешнем составе Конгресс США не пожелает рассматривать законопроекты о введении новых налогов. Однако, если у нас не появятся новые источники доходов, то появление дополнительных десятков миллионов пенсионеров погрузит страну в бездну задолженности. Разумеется, мы можем дожидаться очередного финансового кризиса (который неизбежен) – или уже сейчас заговорить о том, почему следует начать действовать как можно скорее.

Я благодарен судьбе за то, что не только остался в живых, но и могу участвовать в этом разговоре. Все могло случиться иначе, ведь внезапная остановка сердца лишает головной мозг кислорода. Вероятно, в этом – причина неспособности запоминать новую информацию, каковая (неспособность) выявилась у меня в первые дни после падения на теннисном корте в то злосчастное утро ноября 2007 г. Трудно представить величайшее облегчение для моей семьи, когда на четвертый день проблема внезапно отступила. (Мне и самому значительно полегчало бы, если бы я догадывался о наличии такой проблемы.) Однако в то время оставалось еще неясным, не получил ли я каких-нибудь менее очевидных – но зато более устойчивых – нарушений когнитивной функции.

Чтобы понять, каково мое состояние, я в январе 2008 г. отправился на повторное обследование к неврологу, осматривавшему меня в ноябре, когда я находился в больнице. Один из тестов, который он мне тогда предложил, был весьма прост. Я должен был повторить три слова (шляпа, туфля, ручка), которые доктор несколькими минутами раньше просил меня запомнить. Близкие рассказывают, что в тот раз я не запомнил ни одного из трех слов; мало того, я вообще не помнил, чтобы доктор просил меня об этом.

В последующие недели, по мере того как мне становилось все лучше, эта забывчивость стала в нашей семье темой для шуток. На Рождество жена и сыновья подарили мне (помимо прочего) коробку с надписью «Три большие вещи». Они попросили меня угадать, что находится в коробке; разумеется, об этом я и понятия не имел. Открыв коробку, я обнаружил три предмета: летнюю шляпу, шариковую ручку и теннисную туфельку (игрушечную, которую Эллен вылепила из глины). Как мне объяснили, это были те самые три предмета, запомнить которые меня просил невролог.

Утром перед визитом к доктору я попросил жену проверить мою память с помощью трех новых слов. «Дерево, коробка, белка», – произнесла Эллен, а через пять минут попросила меня вспомнить эти три слова. Прежде чем ответить, я поинтересовался, помнит ли она их сама; оказалось – нет. (Этот тест – сложнее, чем кажется!) К счастью, я эти три слова запомнил, что меня весьма обнадежило.

В тот день, побеседовав со мною около четверти часа, невролог вновь попросил меня запомнить три слова. Мы с Эллен едва сдержали улыбку, когда он произнес те же три слова, что и в прошлый раз, – «шляпа, туфля, ручка»!

(Ну, естественно, он всегда называл одни и те же слова – иначе как он сам их не забывал?) Когда через пять минут доктор спросил, помню ли я эти три слова, на меня нашло мгновенное затмение. Однако в следующий миг перед моим мысленным взором предстало содержание рождественской коробки: шляпа, туфля и ручка. Я был спасен – и вышел от невролога с диагнозом «практически здоров»!