Читать книгу "Битва цивилизаций. Секрет победы - Александр Севастьянов"

Отметим, что никаких сословных ограничений или преимуществ дети дворян или священников тогда еще не имели.

Как то и закладывалось Стоглавым Собором, учение в целом подчинялось клерикальным задачам: в частности, ученики были обязаны ходить в церковь не только по праздникам и воскресеньям, но даже и в будни, после окончания занятий в училище. Занятия в школе начинались и заканчивались молитвой.

Однако, все же, церковной сферой обучение не ограничивалось. «Азбуковники после первоначального образования предполагают изучение «семи свободных художеств», куда входили, согласно средневековому общеевропейскому установлению: грамматика, диалектика, риторика, музыка (имелось в виду церковное пение), арифметика, геометрия (т. е. «всякое землемерие», включая географию и космогонию) и даже астрономия («звездознание»). В более позднее время, ближе к концу века, в отдельных училищах изучали стихотворное искусство по Симеону Полоцкому, сочиняли силлабические двустишия. Примеры тому имелись в самом «Азбуковнике», в частности, посвященные именно книге, правильному отношению к ней:

Книги ваши добре храните И опасно на место кладите. …Книгу, замкнув, печатью к высоте полагай, Указательного же древца в нею отнюдь не влагай… Книги к старосте в соблюдение, со молитвой, приносите, Тако же заутро принимая, с поклонением, относите… Книги свои не вельми разгибайте, И листов в них тож не пригибайте… Книг на седалищном месте не оставляйте, Но на уготованном столе добре поставляйте… Книг аще кто не бережет, Таковый души своей не бережет…

Обратим внимание: слово «книга» упоминается во множественном числе, откуда следует вывод, что в каждой школе имелся некий минимальный обязательный книжный набор, помимо пресловутых азбуковников. Но вряд ли он отличался разнообразием. К тому же, по словам Адама Олеария, посетившего Московию дважды — при Михаиле Федоровиче и при его сыне Алексее Михайловиче: «Так как русские, как уже сказано, в школах обучаются только письму и чтению на своем и, самое большее, на славянском языке, то ни один русский, будь он духовного или светского чина, высокого или низкого звания, ни слова не понимает по-гречески и по-латыни»[105].

Практическая жизнь, тем временем, предъявляла свои требования к формированию отечественной интеллигенции. Развитие экономики, градостроительства, армии требовало специалистов, которых такая школа, как описана выше, сотворенная Стоглавым Собором исключительно под нужды церкви, дать не могла.

Среди рукописных книг XV–XVII века мы встречаем лишь в единичном количестве сугубо специальные сочинения, все без исключения переводные, такие, например, как «Диалектика» преподобного Иоанна Дамаскина и «Логика Авиасафа» (фрагменты из произведений арабского мыслителя ал-Газали), «Книга, глаголемая логика» раввина-философа Маймонида, биолого-медицинские сочинения Абу-Бекра Рази (Разеса), учение Гиппократа об эмбриологическом развитии, различные травники и лечебники, «Естествознание» М. Скотта и «Проблемы» Псевдо-Аристотеля. Особое место занимал «Шестоднев» Иоанна, экзарха Болгарского, содержащий знания по астрономии и географии (Иоанн смело предполагал шарообразность Земли, а также Луны, солнца и звезд; он также объяснял фазами луны феномен прилива и отлива, довольно точно рассчитывал размеры нашей планеты, давал понятия о климатических зонах Земли и т. д.).

Но книг такого рода, особенно по сравнению с Европой, на Руси было крайне мало, а о том, чтобы русскому человеку не только читать, но и сочинять что-то подобное, не могло быть и речи.

Этот недостаток в конце концов стал осознаваться правящими кругами. Тот же Олеарий отмечал: «В настоящее время они, — что довольно удивительно, — по заключению патриарха и великого князя, хотят заставить свою молодежь изучать греческий и латинский языки. Они уже устроили, рядом с дворцом патриарха, латинскую и греческую школу, находящуюся под наблюдением и управлением грека Арсения. Если это предприятие увенчается счастливым успехом и они окажутся в состоянии читать и понимать в подлинниках писания святых отцов и других православных, то нужно надеяться, что, с Божиею помощью, они придут к лучшим мыслям и в своей религии. У них нет недостатка в хороших головах для учения. Между ними встречаются люди весьма талантливые, одаренные хорошим разумом и памятью»[106].

Но указанные усилия не привели к заметным сдвигам в книжном репертуаре и общем направлении развития просвещения, остававшегося сугубо клерикальным. Ничего в этом отношении не изменило и создание Московской славяно-греко-латинской академии, венчающей систему образования допетровской Руси. Об этом ярко свидетельствует хронология ее создания, которую я обозначу лишь пунктиром:

— в марте 1681 года сподвижником Иерусалимского Патриарха Досифея иеромонахом Тимофеем учреждена «типографская школа» при казённых типографских палатах, ради исправления и печати новых богослужебных книг нового обряда, но просуществовала она недолго;

— в 1685 году в Богоявленском монастыре с теми же целями новую типографскую школу открыли братья Иоанникий и Софроний Лихуды;

— в 1687 году это школа переехала в собственное здание при Заиконоспасском монастыре, построенное повелением патриарха Иоакима, где была объединена с учрежденной там Симеоном Полоцким школой Семена (во иночестве Сильвестра) Медведева. «Спасские школы» — таким общим наименованием назывались они тогда. Там, в частности, учили «по латиням и грамматике».

На их основе и возникла под эгидой патриархии Эллино-греческая академия, официальной датой основания которой считается именно 1687 год. Главной задачей ее была подготовка высокообразованного священства: преподавали грамматику, пиитику, риторику, логику и физику на латинском и греческом языках, но первостепенное значение уделялось изучению греческого языка. Прохождение курса длилось 13 лет: четыре низших класса («фара», «инфима», «грамматика», «синтаксима»), два средних («пиитика» и «риторика»), два высших («философия» и «богословие»). Такое же подразделение унаследовали в дальнейшем все духовные семинарии России.

С 1701 по 1775 годы академия именовалась Славяно-латинской, а с 1775 по 1814 год Славяно-греко-латинской академией. Затем она была переведена в Троице-Сергиеву лавру и преобразована в Московскую духовную академию.

* * *

Подведем итог.

Как видим, ни русская школа, ни русская книга в допетровскую эпоху не могли удовлетворять требованиям современности, обеспечивать цивилизационный рост.

Впрочем, отдельные достижения русской мысли в области практической механики и особенно архитектуры (взять хотя бы шедевр фортификационных сооружений — неприступный Соловецкий кремль) позволяют предполагать определенное инженерное образование, полученное отдельными специалистами явно за рамками описанной выше школы. Но таковые достижения носили внесистемный характер и лишь подтверждали общее правило.