Читать книгу "Любить не модно - Елена Филон"

– Это ты кому тут «тыкаешь»?! – бумагой меня по голове хлопает и жабьими глазами в лицо впивается. На вид, – не больше двадцати, наверняка только-только из армейки вернулся, а строит тут из себя… Патрульный хренов.

– Ещё раз так сделаешь и я заставлю тебя её съесть. – В дверях стоит Митя и сердито смотрит на лист бумаги в руках у патрульного.

Только его здесь не хватало.

– А почему вы мою няню вызвали, а не мать? – интересуюсь цинично, стреляя глазами в того что повзрослее, покрепче, да и званием повыше.

– Потому что твоя мать не отвечает на звонки, – звучит стальной голос Мити, а взгляд уже вовсю сверлит дыру в моём лице. – А у тебя в контактах всего два номера. Так что за то, что я здесь, потом скажешь Роме спасибо. Если только я не убью его раньше времени за то, что он оставил тебя одну на этом чёртовом рынке!

Глава 17

– Давненько ты к нам на заглядывал, Дим. Как жизнь? Как дела? Чего нового? – старший лейтенант, – как он сам ранее представился, – Емельянов Сергей Степанович, он же участковый РУВД Заводского района, вальяжно распластавшись в кресле за столом, сложил ладони на объёмном животе, и поглядывает на Митю с нескрываемой насмешкой.

А Митя в свою очередь поглядывает на меня, вот только не с насмешкой (уж лучше бы с ней), а с откровенным недовольством в стиле «Ну почему?! Почему ты не можешь быть НОРМАЛЬНОЙ?!».

Пфф… няня зла?

– Твоя чтоль? – Сергей Степанович кивает на меня, расплывается в гадкой улыбке и выжидающе смотрит на Митю.

– Моя… – отвечает тот, – головная боль. Я забираю её, Степаныч.

– Не-не-не! Куда, так сразу? – посмеивается Степаныч, спешно поднимая огромный зад с кресла и занимая место между мною и Митей. – А протокол? Да хотя бы простое человеческое раскаяние, – где?

– Вот второе вряд ли, – цинично фыркает Митя. – Я просто заберу её и отвезу домой.

– Так ты ж никто ей? Или я чаво-то не понимаю? Не брат, не сват…

– Я друг.

Друг.

Невольно выходит скривиться.

– А подружка твоя – несовершеннолетняя. Серьёзно нянчишься с ней, чтоль? Или чаво… ну того… этого, м?

Боже… Что за индюк?

– Ни того и ни этого, – отрезает Митя и кивает мне: – Вставай!

Степаныч смеётся:

– Ох, какими мы деловыми стали! А лет пять так назад, сам на этом стуле сидел, красивый весь такой: в крови, в синяках. Забыл уже, чтоль?

Митя молчит. На меня гневно смотрит в стиле «Вставай и живо шагай за мной»! Но я сижу. А что? Мне теперь интересно Степаныча послушать!

– Ну… я это, не со зла, – усмехается старший лейтенант, в дружеской манере похлопывая Митю по плечу. – Кстати, раз уж зашёл, не в курсе, что там за дела у вас на Жукова творятся? На днях хату Петровых подожгли, не твоих обколотых дружков рук дело?

Взгляд Мити, которого он удостаивает Сергея Степановича в следующую секунду, настолько молниеносно быстро наливается свинцом, что даже мне страшно становится, не по себе становится, потому что ТАК можно смотреть только на того, кому непреодолимо хочется свернуть шею, или как минимум пересчитать все косточки в позвоночнике!

А Степаныч будто нарочно такой реакции добивался. Хрюкающе посмеивается и так довольно глядит на Митю, словно только что разоблачил в нём того самого поджигателя квартиры.

– Да будет тебе, Дим, не серчай, я ж не со зла, так… вспомнилось просто. Как ты со своим дружками-наркоманами…

– Чё те надо, а?!

Воу. Он бы там полегче со старшим лейтенантом-то! А то ещё немного, и протокола понадобится два, сто процентов.

– А-то ты не знаешь? – спустя долгую паузу напряжённой тишины, скользким тихим голоском отвечает Степаныч.

Митя бросает короткий взгляд на меня, затем что-то шепчет Сергею Степановичу, так, чтобы я не слышала, и они вместе выходят за дверь, оставляя меня в кабинете одну путаться в собственных мыслях и догадках. А подумать теперь есть об очень многом!

Возвращаются они только через добрых минут пятнадцать и, судя по довольному лицу Степаныча и ещё сильнее помрачневшему лицу моей няни, разговор вышел не в пользу последнего. Хотя…

– Вставай, – Митя вздёргивает меня со стула за больную руку, и изо рта невольно вырывается протяжное:

– Аааай!

– Ты повредила руку?

– Нет.

– Ты повредила руку!

– Даже если и так, это не повод, чтобы на меня орать!

– А может, вы это в другом месте обсудите, голубки? – вносит предложение Сергей Степанович, и я, не глядя ни на кого из них, быстро шагаю к выходу.

Через несколько минут уже сижу в салоне серебристой «Ауди» и искоса поглядываю на сражение желваков на челюсти Мити, и на костяшки пальцев, что за несколько минут езды по городу успели побелеть, – так крепко он сжимает руль.

Молчать дольше становится невозможным.

– Что ты ему сказал? – стараюсь говорить ровно и без колкости.

Ну, да… где ж там.

– Ты там зубами камни, что ли дробишь, раз ответить не можешь?!

Похоже угадала. Отвечать не собирается.

Мрачным взглядом наблюдаю, как собачка над бардачком ритмично кивает мне головой, и уговариваю себя ещё несколько минут посидеть в тишине, прежде чем снова попытать удачу и вывести Митю хоть на какой-нибудь разговор:

– Если Алина спросит меня, какого чёрта я предлагала тебе себя трахнуть, я скажу, что это была твоя идея.

Вдруг резко заносит в бок, ремень безопасности «затягивает» меня на кресле, а авто с визгом шин останавливается у обочины.

– ЧТО?! – два разъярённых демонических глаза прожигают моё лицо.

– Шутка? – невинно улыбнулась, фыркнула и с непроницаемым лицом добавила: – Ну, или просто то, что сейчас рассказывают про нас с тобой в школе. Сюприиииз!

– Боже, – резко выдыхает, отворачивается к окну и с силой проводит ладонью по вымученному лицу. – Так ты из-за этого в драку полезла?

– Ага, – дёргаю плечом. – Твою честь отстаивала.

Переводит хмурый взгляд на меня.

– Тоже шутка, – отмечаю.

– Это я понял.

– Прогресс! – хмыкаю, и глаза Выскочки тут же сужаются.

– Тебе ещё и смешно?

«Да. Так смешно, что навзрыд расплакаться хочется, но не могу же я попросить тебя выйти из машины.»

– Твою мать… – ругается себе под нос, а взгляд говорит лишь об одном – «Как же меня всё это достало».

Вот тут вроде бы я должна почувствовать укол совести, вину, что там ещё?.. Нет. Ничего не чувствую. Видимо рука болит так сильно, что все, о чём могу думать, так это о таблетке обезболивающего. Ну, или мне просто плевать.