Читать книгу "Адмирал Ушаков - Леонтий Раковский"

Но Гуссейн упорно продолжал вести атаку. Он все время усиливал авангард: в промежутки между линейными кораблями проходили шебеки, бригантины, на которых были установлены 18-фунтовые пушки.

– Фрегатам выйти в резерв! – закричал на ухо флаг-капитану Ушаков.

За грохотом, гулом и шумом не было слышно голоса.

Шесть фрегатов вышли из линии. Ушаков сомкнул строй и поспешил с главными силами на помощь авангарду.

В этом необычном маневре заключалась хитрая уловка: если Гуссейн вздумает охватить с флангов укороченную линию русских, то он неизбежно должен будет сблизиться.

Но Гуссейн продолжал сохранять выгодную для себя дистанцию.

– Хитер, чертов басурман! – обозлился Федор Федорович.

Подветренное положение русского флота было очень неудобным: ветер нес на него клубы дыма турецких пушек, ветер относил назад пыжи, – того и гляди, подожжешь свои же паруса. И главное – никак нельзя приблизиться к туркам, чтобы пустить в ход единороги малого калибра.

Прислуга при них томилась, не имея возможности в такую горячую минуту помочь своим.

И вдруг ветер переменился – стал отходить к северу. Русские корабли безо всяких эволюций оказались на-ветре. Теперь густые облака дыма понесло на турецкую эскадру.

Ушаков немедленно воспользовался этой переменой.

Он поставил свой корабль «Рождество Христово» передовым и ринулся в атаку.

Это шло вразрез со всеми правилами морского боя: флагман никогда не должен быть передовым.

– Как же так? – еще не понимал странного адмиральского маневра флаг-капитан.

– А вот как! Сейчас увидишь! – улыбнулся Ушаков. – Огонь!

Барабаны забили первое колено егерского похода: приготовиться к залпу. Прислуга у единорогов быстро и с охотой стала по местам.

Скрытые завесой густого, непроницаемого дыма, русские корабли незаметно подошли к туркам на картечный выстрел и вдруг ударили по ним гранатами и книппелями. К грохоту пушек прибавился треск ломающегося дерева: у турок посыпался верхний рангоут. В перерыве между залпами слышались дикие, истошные крики турок. Непредвиденный маневр Ушакова поразил их: ни французы, ни англичане не подготовили турок к такому сюрпризу. Гуссейн потерялся. Ужас охватил все турецкие корабли.

Неожиданное приближение русских, небывало сильный грохот их пушек, десятки раненых и убитых, в первую же минуту пораженных картечью, – все это совершенно ошеломило их. Туркам показалось, будто на них свалился откуда-то новый, сильный враг.

Правильный строй кораблей сразу нарушился. Каждый думал лишь о своем спасении.

Артиллеристы метались от одного борта к другому, не зная, откуда придется стрелять. Суматоху увеличивали сотни человек десанта, разместившегося на верхних палубах. Спасаясь от русской картечи, они бежали в нижние деки, давя друг друга и вопя, что настал последний час. Обезумевшие толпы набрасывались на кумбараджи[55] отталкивая их от пушек, били ятаганами, стараясь закрыть пушечные порты, обращенные в сторону русских кораблей.

Турецкий флот, почти не отстреливаясь, поворачивал всей колонной.

Об отпоре врагу у них не было и мысли – все думали лишь об одном: как бы поскорее улепетнуть на запад. Корабли Ушакова расстреливали их опустошительными анфиладными[56] залпами.

Ушаков пустился было вдогонку за разбитым неприятелем, но турецкие корабли ушли от окончательного уничтожения: они были легче на ходу. А кроме того, им помогала темнота – они уходили в ночь.

– Ну что, паря? – лукаво посмотрел на Ваську Легостаева Власьич, когда бой отшумел и турецкие корабли были уже далеко.

– Ничего, – смущенно улыбался Васька, вытирая рукавом потное, грязное от пороховой копоти лицо.

– Наша картечь турка берёт?

– Берёт…

– А что ж твой крымчак травил[57]?

– Да почему он мой, дяденька? – обиделся Васька.

– Вот их корабли ходоки лучшие, чем наши, это верно, – продолжал Андрей Власьич. – Нам за ними не угнаться: наши корабли больно садкие… Да пусть и убегают, все равно до Царьграда многие не дойдут! А страшновато, поди, было, ребятки? – оглядел он молодых товарищей.

– Спервоначалу, как сидели без дела, не горазд весело…

– Как это он в ростры саданет, я думал – конец…

– В море, что в поле: не столько смертей, сколько страстей! – наставительно сказал Власьич. – А ну, ребятки, давайте банить!

…К адмиралу Ушакову на шканцы принесли сбитый с турецкого вице-адмиральского корабля флаг. Его выловили русские шлюпки.

– Ваше превосходительство, поздравляю с победой Черноморского корабельного флота! – подошел капитан Елчанинов.

– Вот видите, не помогли туркам ни ветры, ни английские пушки! – улыбнулся адмирал Ушаков.

XIV

Да впишется сие памятное происшествие в журналы Черноморского адмиралтейского правления ко всегдашнему воспоминанию храброго флота Черноморского подвигов.

Из приказа Потемкина

В бою у Керченского пролива турки позорно бежали, но Гуссейну все-таки удалось увести с собой все поврежденные суда. Он отошел к своим берегам и стал приводить потрепанную эскадру в порядок.

Возвращаться в Константинополь Гуссейн стыдился: он обещал султану наказать Ушак-пашу за его опустошительные набеги – и ничего не сделал.

Но турецкий флот все еще превосходил русский по количеству кораблей и корабельной артиллерии, и Гуссейн не терял надежды.

За месяц он починил повреждения на эскадре и снова вышел в море.

Султан прислал в помощь молодому Гуссейну престарелого капитан-бея[58] Саит-бея. Он предложил Гуссейну сторожить выход из лимана: турки знали, что в Херсоне достраивается для севастопольской эскадры несколько кораблей. Саит-бей советовал их уничтожить. Ушаков узнал о выходе турок в море и 25 августа пошел их разыскивать: не в правилах Ушакова было дожидаться противника.

Черноморский флот пошел в трех колоннах к Очакову. Федор Федорович хотел соединиться с лиманской эскадрой и вместе с ней идти на поиски врага. По слухам, турки держались у устья Дуная.

28 августа, в шесть часов утра, когда Ушаков шел вдоль острова Тендра, матрос с салинга закричал:

– Вижу мачты!

Тотчас же бросились к адмиралу. Ушаков выбежал на шканцы и глянул в трубу. Турки стояли на якоре между узким, продолговатым островом Тендра и Гаджибеем.