Читать книгу "Когда умирает ведьма - Владимир Гриньков"

Старуха повернула голову, и у Богдана сердце ухнуло в пятки, он испугался так, как будто перед ним действительно была статуя, и вдруг эта статуя ожила.

— А ко мне зачем пришел? — спросила старуха.

— Я насчет помощи, — сказал Богдан дрогнувшим голосом. — Чтобы вы сказали — как.

— Зачем пришел? — повторила старуха. — Ты сам все знаешь. Ты сам в разумении полном.

* * *

— Светланка! Привет! Как слышно хорошо! Почему я этому удивляюсь? Да потому что я звоню тебе из леса! Представляешь, какая-то глухомань. Вокруг ни жилья, ни дорог нормальных… Нет, это не Подмосковье! — Люся засмеялась, и сидящая напротив Наталья улыбнулась ей ободряюще.

Здесь же был Микси. Отгородившись своей папочкой от присутствующих, он черкал карандашиком по бумажному листу, по обыкновению не обращая ни на кого внимания, но Наталья уже успела предположить, что на портрете снова будет Люся, и даже предложила Люсе пари, и обе они теперь ожидали результата.

— Я в Финляндии, Свет! — говорила Люся в трубку мобильного телефона. — Это у меня работа такая, — она снова засмеялась. — Практически по специальности. Востребован мой пока не раскрывшийся талант педагога. Будут занятия, самые настоящие — с домашними заданиями, с оценками, все как положено. А пока просто присматриваемся друг к другу. Сегодня ходили на лыжах. Свет! Какая тут красота! Сказка! Елочки пушистые под снегом — как на открытках! А тишина какая! Это знаешь где? Сейчас, подожди…

Люся отвела в сторону руку с мобильником и спросила у Натальи:

— А где мы вообще находимся? Какой тут город есть поблизости?

— Город Лахти к югу от нас, — сказала Наталья. — А на север — Ювяскюля.

— Ой, я не выговорю! — прыснула Люся и сказала в трубку:

— Это к северу от Лахти, Свет. То есть Хельсинки, потом еще севернее Лахти. И уже потом мы.

Она посмотрела на Наталью, ожидая подтверждения правильности сказанных ею слов. Наталья одобрительно кивнула.

— Ну какая школа, Свет? У меня один-единственный ученик. Наш, русский. Это сын того человека, у которого мы были на собеседовании. Да, в этом и заключалась работа, — усмехнулась Люся, — Ну, пробуду здесь какое-то время. Я даже не знаю, сколько.

Люся вопросительно посмотрела на Наталью. Та неопределенно пожала плечами, давая понять, что и она не в курсе планов босса.

— Все нормально, Свет. У тебя номер мобильника, с которого я звоню, высветился? Очень хорошо. Позванивай иногда. Ладно? А то я заскучаю. Нет, не волнуйся, здесь действительно классно. Просто иногда хочется слышать чей-нибудь знакомый голос. Договорились? Ладно, давай заканчивать. Я как-нибудь еще тебе позвоню. Катьке привет, Инге привет, Толику твоему привет… Ой, какая же я свинья бесчувственная! Как твой ребя-теночек? А ты сама как? Ой, молодец! Ты держись! Да? Пусть Катька тебе подсказывает, она человек многоопытный. Все! Целую! Пока!

Люся отключила мобильник.

— Это ничего, что я ей разрешила звонить? — спросила она.

— Нет. Все нормально.

Микси смотрел выжидательно.

— Кажется, готово, — предположила Наталья и протянула требовательно руку. — Няюттээ!

Микси послушно протянул ей рисунок.

— Что я говорила! — сказала Наталья. — Полюбуйся!

Увидев свой портрет, Люся развела руками. В этом жесте были и разочарование, и изумление одновременно. Потому что портрет едва ли не с фотографической точностью воспроизводил предыдущий вариант. Тот самый, который висел в Люсиной комнате. Микси, кажется, понял, что его труд не оценили по достоинству.

— Микси? — коротко осведомился он.

— Вот объясни ему — почему, — предложила Наталья.

Люся взяла финна за руку, провела в свою комнату, встала перед висящим на стене портретом и рядом с этим портретом подняла второй, только что нарисованный. Демонстрировала Микси, что он повторяется и ей вполне достаточно одного экземпляра. А портреты действительно были очень похожи.

— Ты скажи ему, что хватит меня рисовать, — попросила Люся подошедшую Наталью. — А то я все стены здесь заклею своими портретами, как обоями. Лестно, но нескромно. Пускай он еще кого-то нарисует, тебя или Дыр-Быр-Тыра. Сможешь ему перевести?

Наталья с мягкой интонацией заговорила с Микси по-фински. Он слушал молча и с присущей ему невозмутимостью. Люся даже подумала, достаточно ли понятно для него излагает свои мысли Наталья, как вдруг Микси взял из ее рук нарисованный им портрет, развернулся и вышел из комнаты.

— Обиделся! — всполошилась Люся.

Наталья только пожала плечами. Я, мол, всего лишь переводила сказанное тобой, так что какой же с меня спрос?

— Он такой трогательно спокойный, сдержанный… — сказала Люся покаянным голосом. — А мы с ним обошлись, как с маленьким. Для него это оскорбительно.

— Не думай об этом.

— Мы поступили бестактно.

— Не убивайся ты так. Он вряд ли понял, что произошло.

Люся посмотрела непонимающе.

— А я тебе не говорила разве? — спросила Наталья. — Дело в том, что… ты не задумывалась, почему они с Дыр-Быр-Тыром такие друзья?

Люся не посмела поверить собственной догадке.

— Неужели? — произнесла она растерянно.

— Ему двадцать лет, — сказала Наталья. — Но по умственному развитию он — десятилетний мальчик.

Глава 21

Ты сам знаешь. Ты сам в разумении полном. Богдан повторял эти фразы про себя, пытаясь постичь их смысл. Старуха хитрая. Старуха знает, как сказать. В ее устах даже нелепица обретает мистический смысл. Скажи такое кто-то из родных — прозвучит как банальность или просто попытка отмахнуться от чужих проблем. В лучшем случае — как совет разбираться во всем самому, самостоятельно искать выход. А старуха преподносит банальность как мудрость. Она не говорит, а изрекает. Не отмахивается, а пророчит. Ты сам все знаешь. Ты сам в разумении полном. Действуй, как знаешь. В принципе, он знает, конечно. Только путь этот сложный и нет стопроцентной гарантии достижения нужного результата. А ему хотелось, чтоб наверняка. Чтобы Кривуля проявила свои таланты, и все само собой как-нибудь получилось.

* * *

У Дыр-Быр-Тыра были лыжи, но он не мог экипироваться самостоятельно, потому что даже завязывание шнурков представляло для него неразрешимую проблему, и Люся долго с ним возилась, готовя к лыжной прогулке.

Потом они шли по лесу на лыжах. Дыр-Быр-Тыр впереди, Люся за ним следом. В лесу стояла звенящая тишина, и любой звук казался неожиданным и слишком громким, будь это звук треснувшего на морозе дерева или чих Дыр-Быр-Тыра. Под тяжестью снега лапы елей обвисли, так что стали похожи на людей, опустивших руки по швам. Никаких следов присутствия человека, если не считать присыпанную недавним снегом лыжню, по которой шли Люся и ее маленький спутник. Зато попадались следы птиц и мелких животных. Люся склонилась над цепочкой птичьих следов, позвала мальчишку.