Читать книгу "Из варяг в Индию - Валерий Ярхо"

Когда в город пришли люди, зимовавшие на Эмбе, можно было наконец подсчитать все потери. Оказалось, что на марше, в стычках с противником и во время стояния страшным лагерем у Свинского озера погибло, умерло от болезней и замерзло насмерть 1054 человека нижних чинов. В Оренбургский госпиталь поступили 609 человек, из них 20 офицеров, больных цингой. Больные, истощенные лишениями, они поправлялись плохо; окончательно выздоровели немногие.

Столь бесславный финал предприятия, сулившего неисчислимые выгоды в случае успеха, а для его участников несомненные славу и награды, поверг всех в уныние. Было потрачено впустую два с лишком миллиона рублей. О моральных и политических издержках и говорить не приходилось.

В мае Перовский выехал в Петербург, рассчитывая получить аудиенцию у императора. Но приняли его скверно: военный министр разговаривал с ним сухо и на просьбу о личном докладе императору ответил, что его величество примет его, когда сочтет нужным. Томительное и унизительное ожидание затянулось на целый месяц, покуда наконец Перовский не Получил приглашение на смотр в Михайловском манеже. Там, на разводе, заметив стоявшего несколько отдельно от общего строя Перовского, император подошел к нему, справился о здоровье и пригласил к себе в Петергоф. У Перовского словно камень с души свалился. Целых два дня, живя во дворце, он пересказывал императору ужасающие подробности хивинского похода. Император потребовал, чтобы Перовский предоставил ему наградные списки, и собственноручно на них написал: «Перовскому: передать лично графу Чернышеву для немедленного исполнения!» Самого Перовского отправили для лечения за границу, выдав из казны для этого 20 тысяч рублей.

* * *

Страшный «зимний поход» принес совершенно неожиданные результаты: в октябре 1840 года из Хивы были возвращены 600 русских пленных. Это были солдаты, отставшие от своих колонн и подобранные хивинцами в степи, а также рабы, содержавшиеся прежде в Хиве. Прибывшие рассказывали про свой плен у азиатов ужасные подробности — их продавали в рабство, били кнутами и нагайками, держали без пищи в клоповниках. Руки, плечи и спины недавних невольников были покрыты глубокими ранами и старыми рубцами, свидетельствовавшими о перенесенных ими страданиях красноречивее любых слов. У нескольких человек мучители выкололи глаза. Среди пленных были и женщины, захваченные на рыбных промыслах или во время полевых работ в ближайших губерниях. Некоторые пленные пытались бежать, но таких, если ловили, сажали на кол, и в назидание другим они умирали долго и мучительно. Тем же, кто все-таки сумел ускользнуть от преследования хивинцев, дойти до российских форпостов удавалось редко: они гибли от голода, жажды и зноя в диких степях. Впрочем, были среди русских пленников и такие, что переходили в мусульманство, и с ними хивинцы обращались совсем по-другому: предоставляли полную свободу, ничем не притесняли, помогали завести хозяйство, давали в жены таких же полонянок, в основном персиянок. Из рассказов бывших рабов выяснилась совершенно удивительная вещь: оказалось, что многие из них попали в рабство при живейшем пособничестве русских, продававших их киргизам, как скот! И первым из таких работорговцев был назван купец Михаил Зайчиков, которого Перовский полагал одним из самых ловких и умелых торговцев в Оренбурге и окрестностях.

До этого у купчины все складывалось наилучшим образом: владел он несколькими тысячами десятин земли, руками наемных работников засеивал их хлебом, которым торговал, делая большие обороты. Кроме того, Зайчиков вел торговлю с Азией, отправляя караваны в Бухару и Хиву, и считался одним из самых успешных и оборотистых коммерсантов в крае. Перед начальством он не заискивал, но порученное ему исполнял всегда старательно. Оценивая деловые качества оренбургских купцов, Перовский выбрал именно его — Михаила Зайчикова — в главные маркитанты своего отряда, затевая поход против Хивинского ханства. И Зайчиков прошел с солдатами до самого лагеря на озере Чушка-куль, в пути и на стоянках, как и положено рачительному маркитанту, торгуя разными привезенными товарами. Цены были под стать ситуации, когда взять более негде: Зайчиков брал за фунт баранок, стоивших в Оренбурге 3 копейки, 50 копеек, четвертка табаку ценою в 15 копеек в лагере шла по рублю. Торговал он и водочкой, которая в городе стоила 35 копеек за бутылку, а в его походной лавочке та же емкость отпускалась за 1 рубль 35 копеек. Когда у людей кончились наличные, Зайчиков без всякого спору, как и было договорено с командующим перед походом, стал отпускать товары в кредит, под запись в книге.

Вернувшись с остатками отряда в Оренбург, по этой книге купец получил от казны полное возмещение за товары, что были взяты у него и не оплачены теми, кто умер или погиб. За поход он, в числе прочих, был награжден золотой медалью «За усердие» — все ж таки, как ни крути, но снабжал Зайчиков отряд исправно и замерзнуть в ледяной степи мог точно так же, как и любой участник похода.

Возвращением пленных русские, как ни странно, были обязаны англичанам. Хотя «зимний поход» Перовского и не принес успеха, англичане, весьма чутко относившиеся к любым событиям у границ Индии, рассмотрели в нем угрозу своим интересам и поспешили предпринять «ответные меры». Из Герата в Хиву прибыло посольство английского купечества, которое получило аудиенцию у хана Аллакули. Англичане рисковали: прежний хан приказал удавить в темнице нескольких британцев, добравшихся до его столицы из Персии. Казнили их исключительно в назидание другим «гяурам-крестоносцам», чтобы отбить охоту посещать эти края. Тем не менее риск себя оправдал: английские бизнесмены сумели убедить хана отпустить русских рабов, захваченных прежде, а заодно и тех, кто попал в плен зимой 1839—1840 годов. Сделано это было для того, чтобы лишить Россию формального повода для нового похода, который мог бы завершиться не столь удачно для хивинцев. Хану при этом обещали политическую и военную поддержку Великобритании, а все расходы по возвращению пленных англичане брали на себя.

Премудрые сыны туманного Альбиона не поскупились и не только внесли за всех пленных полную сумму выкупа, но и дали денег на то, чтобы их обеспечить на дорогу. Освобожденным дали по золотой монете, равнявшейся четырем русским рублям, и по мешку муки, а также по одному верблюду на двоих. Благодаря этому из полона к Оренбургу вышли 416 человек обоего пола; в Хиве остались лишь те, кто за время плена оброс семьей, — в основном женщины, вышедшие замуж и родившие по нескольку детей.

На бывших рабов сходились посмотреть, расспросить о сгинувших где-то в неволе близких людях; в это время и пошел по Оренбургу слушок о том, что многие из вернувшихся угодили на рабский рынок при живейшем участии оборотистого Михаилы Зайчикова! Перовский, которому донесли об этих разговорах, приказал провести следствие. Оно и установило, что награжденный медалью «За усердие» доблестный маркитант действительно долгое время был главным организатором похищений людей. Его приказчики нанимали рабочих для уборки хлеба на хуторах купца, разбросанных в степи, вербуя их каждый раз на новом месте.

Предлагались хорошие заработки, давались крупные задатки. Во время страды работников хорошо кормили, а когда хлеб бывал уже убран и вывезен, в ночь перед окончательным расчетом их угощали водкой. Когда подвыпившие люди засыпали, являлись киргизы. Полусонным, перепуганным, им вязали руки и гнали в степь, а приказчиков Зайчикова оставляли на месте связанными, «со следами насилия на лице» — для обеспечения им надежного алиби. В обмен на рабов Зайчиков получал восточные товары, доставлявшиеся с караванами его деловых партнеров из Хивы. Эти товары с выгодой продавались, равно как и хлебушек, убранный задарма, но шедший «по настоящей цене», — и приносили немалые прибыли. Этот промысел продолжался не год и не два, но сколько точно — следствию установить не удалось.