Читать книгу "Презентация ящика Пандоры - Дарья Донцова"

– Дурочка. Нашла кому верить! Никогда профессор тебе ни копейки не даст. Сейчас ты могла жить в Москве, зачем в Обельяновск поперлась?

– Григорий Константинович гениальный ученый, я его обожаю, никогда его не брошу, – гордо ответила Нина.

– Он это понимает, поэтому ты ходишь в обносках, – резюмировал Савелий, – лично я разок ему пригрозил, что уйду, и с тех пор он мне исправно зарплату платит. Еще я экономлю на покупках. Как? Сама догадайся. Меня он сначала тоже решил надуть, задержал зарплату раз, второй, третий. Тут я ему сказал: ухожу, не могу пахать за воздух. Он испугался, что без помощника останется, долг возместил, и с той поры все у нас с ним наладилось.

Даже очень наивная в финансовых вопросах Нина сообразила, как Разгонов обманывает Огаркова, покупает оборудование и препараты дешево, а ученому врет, что дорого, забирает «прибыль» себе и доволен. Почему Кузнецова не наябедничала Григорию Константиновичу? У нее была лучшая подруга Элеонора Елкина, с которой Ниночка сидела за одной партой в школьные годы. Нора одна воспитывала маленького Петю, которого родила от недолгой связи с женатым мужчиной, в ее жизни не было радости. Когда Кузнецова перебралась в Обельяновск, Нора сразу приехала к ней в гости. Крошечный Петя пришел в восторг от коровы, собаки, кошки, кур, которые жили у Нины, и убежал во двор. А к Нине по каким-то делам пришел Савелий.

Спустя короткое время Разгонов и Елкина стали любовниками. Нора не могла привести красавца в свою коммуналку. Соседи несколько раз вызывали органы опеки и ябедничали проверяющим, что Елкина днями-вечерами где-то шляется, возвращается пьяная, а ребенок сидит взаперти. Понятно, что милые соседушки мечтали лишить Элеонору родительских прав, отправить Петю в детдом, женщину выселить и заграбастать ее жилье, но пока проверяющие ничего дурного не находили. Нора боялась, что соседи увидят Савелия, состряпают донос на нее, одинокую мать, сообщат, что она с помощью древней профессии зарабатывает. Комиссия из отдела опеки, как всегда, нагрянет внезапно, застукает у нее Саву…

Роман длился около полугода, потом Разгонов стал избегать Елкину, а та очень переживала, надеялась, что любовь опять вспыхнет ярким пламенем. Если Нина расскажет Огаркову о «бизнесе» Разгонова, Григорий закатит скандал. Сава поймет, кто его сдал, и, чтобы проучить Кузнецову, порвет отношения с ее подругой Элеонорой. Красавчик знал, что Нина любит Нору как сестру. Страдания Елкиной для Кузнецовой более мучительны, чем ее собственные неприятности. Нина не могла так поступить с подругой.

Потом в лабораторию стали заходить бомжи, нищие, явно больные люди. Нина встревожилась и поинтересовалась у Разгонова:

– Что у вас происходит? Зачем ты приводишь бездомных, многие из них так кашляют, что стены трясутся.

Савелий махнул рукой:

– У Григория новый этап исследований. Профессор берет кровь у тех, кто неизвестно чем заразился, и работает с материалом.

– Кошмар, – ужаснулась Кузнецова. – А вдруг там есть человек с туберкулезом?

– Находил таких, – равнодушно отметил Разгонов.

– Находил? – повторила Нина. – Специально? Они не случайно к нам попали с заразой?

– Глупая ты, Нинка, – усмехнулся Разгонов, – это же научная работа, у нас определенный план опытов.

Кузнецова растерялась.

– И чесотку ты ему отыскивал?

– Конечно, – согласился Савелий, – и сифилис, и триппер, и много чего еще.

– Катастрофа, – простонала Кузнецова. – Вдруг вы заразитесь?

– Ерунда, – отмахнулся Савелий, – есть специальные костюмы, перчатки, маски.

– И куда Григорий их потом девает? – спросила Нина.

– Спецодежда утилизируется, – спокойно ответил Разгонов, – есть особые средства. Я занимаюсь уничтожением очень аккуратно. Все по правилам. В контейнере превращаю одежду в пепел.

– Хорошо, что так, – кивнула Нина, – но я имела в виду не шмотки. Про людей речь вела. Бомжей потом куда определяешь?

Разгонов выпучил глаза.

– Так откуда взял, туда и вернул. На вокзал, например, или на трассу, если проститутка.

– Они же больные! – обомлела Нина.

– И что? – хмыкнул Савелий. – Другой жизни они не знают, привыкли в дерьме сидеть. Огарков крыскам деньги платит. Вот тебе жалеет, а им нет.

– Нельзя людей крысками звать, – возмутилась Нина.

– Они не человеки, они крысы, – повторил Савелий.

– Если девушка зарабатывает обслуживанием мужчин на шоссе и у нее нашли сифилис, то преступно возвращать заразу туда, откуда взяли. Она же своих клиентов болезнью наградит! – возмутилась Кузнецова.

– Нашлась тут совесть человечества, – засмеялся Савелий. – Знаешь, как новое, очень действенное лекарство на людях испытывают? Набирают две группы, все в них больные. В первой используют настоящие таблетки, а во второй сахарные. Внешне они похожи, ни на секунду не заподозришь, что пустышку тебе дали. И что? Те, кто подлинные пилюли получал, в основном выздоровели. А те, кому плацебо подсунули, в основном умерли. Это тебе как?

Нина растерянно молчала.

– Люди на краю смерти, есть медикамент, который им поможет, а им таблетированный сахар всучили, – сгустил краски Савелий. – Оно тебе как? Такова наука, детка. Каждый раз, когда ты глотаешь нечто от головной боли, простуды, давления, разве думаешь о тех, кто умер в процессе создания препарата?

– Нет, – прошептала Кузнецова.

– Поверь, их было много, – отрезал Савелий, – в науке одна человеческая жизнь ничего не стоит, важно лекарство для миллионов.

– Это отвратительно, – возмутилась Кузнецова, – и несправедливо по отношению к тем, кому пустышку дали.

– Жизнь вообще несправедливая штука, – философски заметил помощник Огаркова, – ты живешь в убогой избе. А Зинаида Ковригина в шикарном доме.

– Ты имеешь в виду жену мэра Фурска? – удивилась Нина. – Она тут при чем? Только не говори, что эта фигля-мигля больна сифилисом и в экспериментах участвует.

– Нет, – засмеялся Савелий, – но разве справедливо, что у нее кровать на позолоченных ножках, а у тебя денег на новый дешевый диван нет?

– Мне все равно, на чем спать, – начала Кузнецова и осеклась. – Сава! Откуда ты знаешь, какая у Ковригиной кровать?

– Понятия не имею, что за мебель у них в доме, – живо парировал Разгонов, – просто так сболтнул, для примера.

Но Нина сообразила: дело нечисто, Сава точно видел койку. А может, и не только видел.

Потом Разгонов неожиданно открыл в Фурске ветеринарную клинику. Кузнецова узнала о новости от Огаркова, который впервые за время существования лаборатории примчался к бывшей любовнице домой и стал метаться по ее избе с воплями:

– Гаденыш меня бросил! Открыл больницу для собак-кошек и смылся! Два дня его нет! Один я работать не могу!