Читать книгу "Священная Римская империя германской нации - Франсис Рапп"

Фридрих видел, что достаток края во многом зависел от деятельности городов. В Германии расцвет городов был еще слабым в XII в., но они росли довольно быстро, и суверен старался воспользоваться их богатством. Кажется, он не делал этого систематически; конечно, он подтвердил привилегии Любека, взятого у Генриха Льва. Он основал несколько городов, например Гельнхаузен и Хагенау. Самые процветающие принадлежали епископам, и лишь посредством услуг, которые предоставляли князья, императору удавалось воспользоваться их ресурсами. Поддержка в случае необходимости горожан против их прелатов не сулила ничего хорошего для Фридриха, который не хотел ссориться с князьями. В Италии города отказались от епископской опеки, и Фридрих это отлично знал. В конце концов он приспособился к этой ситуации и нашел способ пополнять казну, используя это Эльдорадо. Если бы он имел такую возможность, он, наверное, попробовал бы ускорить экономический рост Германии. Такое положение дел не оставляло его безразличным. В Констанце в 1153 г. он с интересом слушал жителей Лоди, объяснявших значение торговли для процветания их города. За год до этого в указе о перемирии он предписывал графам собирать каждый год в конце лета сведущих людей и устанавливать вместе с ними цену на зерно. Он предоставил привилегии, в частности освобождение от налогов, многим городам к северу и к югу от Альп, «чтобы приумножить богатство этих земель». Но у него не было средств, которые потребовала широкомасштабная политика. Его власть прямо распространялась только «на земли империи», которые включали немного торговых городов: около 90 % ресурсов, составляющих королевское имущество, предоставлялось земледелием. Фридриху пришлось прибегнуть к обложению податями своих вассалов или подданных. Что касается первой категории, то чаще всего это были прелаты как самые покорные и, несомненно, самые зажиточные. В 1177 г. они внесли 1000 марок,[21] чтобы оплатить расходы на встречу в Венеции. С итальянских комму потребовали гораздо большую сумму. В 1159 г. Кремона должна было внести в казну 11 000 ливров. И это был не единственный город, заплативший такую большую пошлину в стране, о богатстве которой было хорошо известно императору. Поговаривали, что Италия словно императорский сад. В эпоху Гогенштауфенов она несомненно была его сокровищем. Но Барбаросса уделил ей столько усердия и времени не потому, что этот человек с севера страстно любил Средиземноморье, просто без нее казна осталась бы пустой.

Барбаросса не забывал, что в состав империи входило три королевства. Он не оставлял без внимания королевство Бургундов так, как предыдущие суверены, захваченные спором об инвеституре. С 1152 г. он сделал Бертольда фон Церингена ректором, в чьи обязанности входило следить за исполнением императорского правосудия. В 1156 г. он взял в жены Беатрису, наследницу графства Бургундского, а в Безансоне в 1157 г. проходил собор, во время которого к нему явились папские легаты, вынудившие его на не совсем приятные объяснения. В том же году Барбаросса укрепил узы, связывающие архиепископов Лионского и Венского с империей. Спустя десять лет граф Тулузский наложил руку на Дофине. Император понял, что важно было показать, что края, находящиеся на левом берегу Роны, принадлежат имперской «триаде». Ненастья 1168 г. доказали, что ему следовало оставаться хозяином альпийских перевалов. Ему пришлось спасаться бегством через Монсени, так как дорога через Сузу была закрыта. Как только Венеция дала такую возможность в 1178 г., он обосновался в ее столице, Арле, и торжественно короновался.

До того, как Генрих Лев сошел со сцены, Барбаросса занялся землями, которые образовывали восточный склон империи. Он хотел упрочить отношения, которые его предшественники установили с Польшей и Богемией; он напомнил великим князьям Болеславу IV и Мешко III об их обязанностях — клятве верности, оплате налога и предоставлении конных воинов в итальянскую армию. Он вмешался в право наследования князей Богемских и епископа Пражского сделал князем империи. Он не превратил княжество в настоящее королевство, но в 1156 г. разрешил Владиславу в некоторые праздничные дни носить царский венец. На северо-востоке империи, в противоположной стороне границ, он добился клятвы верности сюзерену от короля Дании и князя Померании. После провала своего противника Вельфа и подписания договора в Венеции он почувствовал, что имеет достаточно сил, чтобы дать понять французскому королю, что тот не должен продвигаться на восток от Мааса под предлогом поддержки архиепископа Кельнского; после встречи, Филиппом-Августом в 1187 г. он выиграл дело.

Наконец он мог заняться нормандской проблемой, которая причиняла много хлопот некоторым его сторонникам. В Палермо юный король Вильгельм опасался амбиций басилевса. Альянс с императором казался ему желательным; в ходе переговоров позиции двух суверенов удалось согласовать, и в 1184 г., чтобы закрепить новоявленную дружбу, было принято решение о возможном браке тети Вильгельма Констанцы, дочери Рожера II, и сына Фридриха — Генриха. Предполагал ли Барбаросса, что однажды Генрих станет королем Сицилии и власть императора, в крайнем случае по праву, распространится на всю Италию? Но это было только предположением: Вильгельм был еще молод и мог иметь детей. В момент бракосочетания в 1186 г. Констанце было тридцать лет, и она родила будущего Фридриха II только через восемь лет после свадьбы, это событие казалось современникам почти чудом. Возможно, Фридрих имел на уме один из супружеских договоров, которые в то время зачастую заключались в дипломатических целях. Тем не менее было понятно, что этот союз будет иметь существенные последствия, не имеющие ничего общего с теми, которые предполагали Фридрих и Вильгельм.

Апофеоз крестоносца

Барбаросса хотел, чтобы папа короновал Генриха. В Вероне, которую Луций III назначил местом их встречи, в 1184 г. две половины Господа снова едва не вступили в противоборство. Только еретики, осужденные обеими властями, понесли издержки соглашения, которое касалось только этого пункта. Фридрих не хотел оставлять Святому престолу больше десятой части от прибыли имперских доменов на полуострове, но Луций III отказался от этого, так же как и от коронации Генриха. Со своей стороны Фридрих не принял вмешательства в спор между двумя кандидатами на епископство Трира. Искры метались, но пламя не разгорелось. Большая часть немецких архиепископов осталась верной Фридриху. Генрих, назначенный регентом Италии, провел демонстрацию силы, заняв часть папского имущества. Урбан III, приемник Луция, в 1186 г. безрезультатно попытался склонить епископов к сотрудничеству. В следующем году поражение в битве на отрогах Хаттина и взятие Саладином Иерусалима показало папе и всему христианскому миру драматическую ситуацию на Святой земле. Лишь в конце 1187 г. была подготовлена почва для соглашения. Подготовка к крестовому походу стала главнейшей из существующих задач.

Фридрих решился повести людей в поход. Само по себе такое решение не имело ничего необычного. Когда-то Конрад III тоже решался на этот шаг, как и Ричард Львиное Сердце, и Филипп-Август. Но Фридрих сделал из него нечто величественное, и судьба постаралась превратить его в первый этап апофеоза. В марте 1188 г. в Майнце был созван собор, и было признано, что сам Христос присутствует на нем. Фридрих же был его наместником, готовым исполнять приказания своего господина. Эффект от этого воззвания был как раз такой, как и ожидал Фридрих. Пятнадцать тысяч рыцарей и тьма бедняков без оружия вызвались на этот поход, когда суверен вдруг превратился в светлую мессианическую личность. Император не потерял головы: он знал, что не может оставить отечество, не приведя в порядок свои дела. Он решил проблемы с регентством, каждому из сыновей дал четкое задание. Был обнародован новый мирный указ. Климент III согласился взять на себя неразрешенные вопросы и пообещал короновать Генриха императором. Армия двинулась в путь 11 мая 1189 г. Нужно было напустить страх на базилевса Исаака Ангела, который приписывал Фридриху планы земельных завоеваний, в то время как тот думал только об Иерусалиме; жесткие переговоры переубедили Исаака, и он позволил участникам крестового похода перейти через пролив у Галлиполи. Победа под Иконией стерла воспоминания о поражении Конрада III в Дорилее. В Киликийском царстве крестоносцев встретили благожелательно. До Святой земли оставалось совсем немного. Глупая случайность навсегда лишила Барбароссу шанса освободить Иерусалим. Когда он захотел перейти вброд Селеф, его конь споткнулся; императора снес поток воды, и он пошел к дну. Когда его вытащили из воды, он был бездыханным. Это событие произошло 10 июня 1190 г. Крестовый поход провалился. Под стенами Акры то, что осталось от немцев, играло только второстепенную роль. Один лишь Ричард Львиное Сердце был противником под стать Саладину. Но даже если бы он был там, Барбаросса все равно не смог бы повернуть ход событий. Он возвратился бы домой, как и Конрад, так и не освободив Христовы владения. Его случайная смерть, которая не дала ему даже добраться до поля битвы, принесла ему славу мученика и воссияла, подобно нимбу. Странная деталь: нет достоверных сведений, что его похоронили в Тире, как некоторые полагали; и эта неопределенность добавляет его личности некую тайну, что впоследствии способствовало возникновению легенд.