Читать книгу "Мастер иллюзий - Антон Демченко"

Тихий, деликатный шум производимый мобилями, наполнил лавку, и она приобрела почти законченный вид. Для завершения картины не хватало самой малости, но поиграв с освещением, я добился желаемого результата, и в лавке воцарился мягкий полумрак, сгущающийся по углам мерцающей дымкой, и незаметно рассеивающийся у полок с «товаром». Так что, сейчас, глядя на восторженно разглядывающюю лавку Светлану, уже успевшую забыть о своём смущении, я был искренне горд своей работой. Обожаю иллюзии.

— А почему лавка вечерняя? — Поинтересовалась девушка, кое-как оторвав взгляд от стоящего на одной из полок стеклянного шара с бушующей внутри метелью, снежная круговерть которой то и дело складывались в затейливые картинки.

— Обернись. — Улыбнулся я. Света послушно развернулась и… тихо охнула. На улице сияли фонари, разгоняя сгущающуюся темноту наступающего летнего вечера. Не поверив своим глазам, девушка открыла застеклённую дверь и солнечный свет залил её застывшую в проёме фигурку. Девушка неверяще тряхнула головой и закрыла дверь. Снова открыла… Хм, надо будет отрегулировать управляющий конструкт, чтобы приглушить яркость, этот диссонанс рушит всю атмосферу в лавке.

— Но… как? — В глазах повернувшейся ко мне Светланы, застыло безмерное удивление.

— Магия. — Я развёл руками. — Нравится?

— Ещё как. — Кивнула она, отходя от захлопнувшейся двери, и вновь заскользила взглядом по полкам.

Я наблюдал за тем, как девушка тянется то к одной поделке, то к другой, как замирает, глядя на вращающиеся вокруг трёх разнонаправленных осей колец одного из мобилей, тянет руку к струящемуся из носика масляного светильника, синеватому, сверкающему серебристыми искрами, дымку, принимающему самые причудливые формы… наблюдал и старательно сдерживал улыбку. Столько непосредственной, почти детской радости и удивления было на её лице.

Большинство игрушек моего детства не были куплены в магазинах, их делал старик, живший на нашей улице, высокий, худой, с обветренным, изборождённым морщинами лицом и широкими шершавыми ладонями, он демонстративно хмурился, когда детвора начинала доставать его просьбами сделать что-нибудь эдакое. Хмурился, ругался, но через какое-то время тяжело вздыхал, привычным движением тушил свою «вечную» беломорину и, поднявшись с врытой в землю у ворот его дома лавки, в полной тишине скрывался за громко хлопающей калиткой, врезанной в высокий глухой забор. А через день-другой у нас появлялась очередная игрушка. Иногда, он приглашал кого-то из детей постарше помочь ему с работой над очередной «партией» деревянных мечей или кукол, а потом счастливчик с чрезвычайно гордым видом раздавал результат их совместной работы друзьям и подругам. А старик, сидя на всё той же лавке, смолил свою беломорину, щурился и, с интересом наблюдая за этим процессом, тщательно маскировал улыбку за внешней суровостью.

Мужики часто над ним подтрунивали за эту возню с детьми, порой очень зло, а дядька Кирилл только презрительно хмыкал в ответ… и продолжал снабжать окрестную детвору самодельными игрушками, умудряясь каждому сделать что-то своё, идеально подходящее вот именно этому патлатому мальчишке с острыми, постоянно разбитыми коленками или вон той веснушчатой девчонке с рыжими волосами, забранными в два смешных хвостика… И не было споров о том, кому какая игрушка достанется, они как-то сразу находили своих хозяев. Девчонки не устраивали склок из-за новеньких кукол, а мальчишки не разбивали друг другу носы за понравившуюся машинку. Никакой магии, старик просто знал…

Когда у меня родилась идея лавки, я вспомнил именно его и не пожалел. Сейчас, глядя на ошеломлённую Светлану, я на собственном опыте познал то, чего дядька Кирилл никогда даже не пытался объяснить тем мужикам, что смеялись над «старым кукольником», не желал, не видел смысла метать бисер перед свиньями. Всё равно не поймут и не оценят. Если уж они не могли видеть радости в глазах детей, как им понять то светлое чувство, что разливается в груди, когда созданная своими руками вещица, оказавшись в руках ребёнка, заставляет сиять его глаза и искренне смеяться, радуясь сделанному от души подарку? Я не умею делать игрушки, но, может быть, у меня получится подарить сказку?

— Ерофей, а для чего предназначены эти… приборы? — Вопрос Светы вырвал меня из размышлений.

— Что? — Встрепенулся я.

— Приборы. Что они делают? — Повторила девушка, не сводя взгляда с очередного мобиля.

— Тикают. — Пожал я плечами.

— И всё? — Удивилась Светлана.

— М-м… да. В основном. — Почти честно ответил я. Ну не рассказывать же ей, что на большей части мобилей я отрабатывал конструкты движения, описание которых нашёл в сети, а образцы «выдавил» из пары подчинённых Граца, недавно приехавших из Хольграда для помощи своему профессору в работе.

— А зачем? — В голосе девушки слышалось явное непонимание.

— Затем, что мне нравится, как они звучат. — Главное, не рассмеяться.

— Ерофей, ты… ты издеваешься? — Смешно нахмурилась Света.

— Даже не думал. — Замотал я головой. — Мне в самом деле нравятся издаваемые мобилями звуки. Согласись, приятно звучат?

— Э-э… да, наверное. — Странно покосившись на меня, кивнула девушка и тут же перевела взгляд на одну из витрин. Тонкий пальчик ткнул в медное блюдце, лежащее в углу. — А это что?

— Пример очищающего артефакта. — С готовностью ответил я.

— А если подробнее? — Спросила Света.

— Ну-у… допустим, к тебе пришли гости и, во время застолья залили твою любимую скатерть вином. А на столе стоит вот такое блюдце. Подаёшь в него энергию, и всё.

— Что «всё»? — Не поняла моя собеседница.

— Скатерть снова чиста, и гости могут продолжать свинячить, сколько влезет… когда перестанут охать и ахать от удивления, конечно. — Уточнил я.

— Интересно. — Светлана на миг задумалась. — Ты сказал, что это только пример, так?

— Да. Можешь принести мне любую вещь, и я сделаю из неё такой артефакт. Единственное условие — в предмете должна быть металлическая часть, в которую я смогу упрятать нужный конструкт, и эта металлическая часть при работе артефакта, должна касаться объекта очистки. — Объяснил я.

— И всё?

— Почти. Воздействие не сможет убрать механические повреждения и грязь, оставленную чем-то кроме продуктов питания. То есть, если ты зальёшь свою любимую скатерть машинным маслом, то артефакт с ней ничего сделать не сможет. Да и от пыли не избавит, так что, стирать её всё равно придётся обычным способом.

Из лавки Света уходила, оставив несколько больше денег, чем рассчитывала изначально. Если быть точным, то вместе с моей долей от торговли конструктами, она отдала мне ещё и четверть собственной, в оплату за полдюжины артефактов самого разного назначения. Начиная с пресловутого очищающего блюдца, сделанного мною на основе когда-то подаренного Ружаной Немировной конструкта, и заканчивая парой изящных гребней, изрядно облегчающих расчёсывание длинных волос по утрам, а вот это уже было моё собственное изобретение, ради воплощения которого в жизнь, мне пришлось вспомнить школьный курс физики и чуть-чуть поиграться со статическим электричеством.