Читать книгу "Великое княжество Литовское - Геннадий Левицкий"

Войско, оставив в тылу непокоренный Можайск, двинулось к Москве. Спустя три дня оно расположилось в любимом лагере Лжедмитрия II в Тушине. 1 октября был предпринят штурм Арбатских ворот: но, потеряв 30 человек убитыми и более 100 ранеными, поляки были вынуждены отойти. Вскоре после неудачного штурма погиб в столкновении с отрядом защитников Троице-Сергиева монастыря командир «лисовчиков» Станислав Чаплинский. Неприступный монастырь стал поистине проклятием для оккупантов. Несколькими годами ранее его долго и безуспешно пытались штурмовать лучшие военачальники времен Смуты Ян Сапега и Александр Лисовский. Здесь же погиб родной брат Лисовского – Станислав.

Начавшиеся холода не оставили полякам ни единого шанса на успех; войско покинуло несчастливый Тушинский лагерь. По сложившейся традиции королевич Владислав направился к Троице-Сергиеву монастырю и попытался его взять. Естественно, неудачно. И в декабре 1618 года было заключено Деулинское перемирие, положившее конец претензиям Владислава на русский трон и конец самой войне.

Война неудачно сложилась для Речи Посполитой, но и положение России было не таким, чтобы диктовать условия мира. И потому она была вынуждена отказаться от претензий на захваченные поляками территории: Смоленск, Северскую и Черниговскую земли.

То был не только конец похода Владислава, то был последний шанс со стороны великих князей Литовских и королей Речи Посполитой собрать под своей властью все русские земли. Отныне Литва и Польша будут только терять и отступать на Запад под напором Москвы – до тех пор, пока под ногами не останется почвы.

Выяснять отношения между собой России и Речи Посполитой мешала Швеция – попеременно воюя то с одной, то с другой державой. В середине 20‐х годов XVII века настала очередь Речи Посполитой.

В 1623 году Сапега добровольно слагает с себя обязанности великого канцлера. Однако в трудное время без такого человека не обойтись, и король, несмотря на многочисленные личные конфликты, в 1625 году назначает Льва Сапегу гетманом Великого княжества Литовского.

Гетманская булава попала в руки Сапеги в тревожное время – шведы уже хозяйничали на северных землях Речи Посполитой. Война с переменным успехом продолжалась еще несколько лет, и лишь 26 сентября 1629 года между Речью Посполитой и Швецией было заключено перемирие. На эту войну Лев Сапега пожертвовал 77 тысяч злотых и 40 тысяч флоринов – большую часть своих средств. На собственные деньги великий гетман содержал войско, которое остановило нашествие шведов на Литву и польские земли.

Умер Лев Сапега 7 июля 1633 года в Вильно, здесь он и похоронен в построенном им же костеле Св. Михаила.

Но и после смерти Сапеги один из выращенных в его инкубаторе самозванцев смущал покой Москвы. Новый «выдвиженец» был сыном польского шляхтича Дмитрия Лубы. Шляхтич взял с собой маленького сына Ивана с собой в Москву во времена Смуты да там и сложил голову. Сироту забрал шляхтич Белинский, но руководствовался он совсем не благородными мотивами.

Когда Марина Мнишек оказалась в плену, Белинский хотел подменить ее сына от Лжедмитрия II на Ивана Лубу, но не успел. Сына Марины и Лжедмитрия II повесили. Но предприимчивый шляхтич не отчаялся и придумал другой способ заработать на сироте.

Белинский объявляет, что повесили все же другого мальчика, а сын «Дмитрия» благополучно привезен им в Польшу и пребывает в добром здравии. О этом было доложено королю. В результате мнимый сын мнимого царя оказался в руках помощника Сапеги – Александра Гонсевского. Тот отдал его на обучение грамоте и велел оберегать для подходящего случая. Вот что пишет С. М. Соловьев: «Сигизмунд и паны отдали мальчика на сбережение Льву Сапеге, назначив ему по 6000 золотых на содержание, а Сапега отдал его в Бресте Литовском в Семеновский монастырь игумену Афанасию учиться по‐русски, по‐польски и по‐латыни, и мальчик пробыл у игумена семь лет. После, во время мира с Москвою, жалованье Лубе уменьшили до ста золотых в год, а когда заключено было с Москвою вечное докончание, то об нем совсем забыли».

Однако Москва прознала о существовании мнимого царевича и потребовала выдать самозванца. Между Речью Посполитой и Россией развернулась настоящая дипломатическая война. Москва считала за лучшее уничтожить «вора», поляки убеждали, что «отдать его вам никак нельзя, потому что он польского народа шляхтич».

Русская настойчивость привела к тому, что «король посылает Лубу в Москву со своими великими послами, только чтобы государь казнить его не велел и отослал назад с теми же послами», – видимо, для того, чтобы Москва убедилась в безобидности Лубы.

Бояре, наученные недавней историей с самозванцами, требовали несчастного на растерзание, послы не отдавали, король требовал вернуть шляхтича обратно. Более полугода воспитанник Сапеги и Гонсевского жил в Москве под страхом смерти.

Ситуация разрешилась только при новом царе Алексее Михайловиче (1645 – 1676). Луба был отпущен, договорились на том, «что Луба к Московскому государству причитанья никогда иметь не будет и царским именем называться не станет; жить будет в большой крепости; из Польши и Литвы ни в какие государства его не отпустят; кто вздумает его именем поднять смуту, того казнить смертию; все это написать в конституцию на будущем сейме и прислать царю утвержденную грамоту за королевскою рукою и печатью; также прислать утвержденье панов радных и послов поветовых» (С. М. Соловьев).

Пожалуй, это единственный самозванец, которому так повезло. Впрочем, какой он самозванец, если царским сыном его пытались сделать другие, помимо его воли?

«Рабы теперь господствуют над нами»

В апреле 1632 года умирает король Речи Посполитой Сигизмунд III. Этим моментом решила воспользоваться Москва, чтобы попытаться вернуть утраченные земли, и в первую очередь Смоленск.

Воеводами назначили «боярина Михайлу Борисовича Шеина и окольничего Артемья Измайлова; войска с ними выступило 32 082 человека с 158 орудиями; другие воеводы выступили из Ржева Володимирова, из Калуги, из Севска», – такие сведения приводит С. М. Соловьев. Польская сторона утверждает, что под Смоленск пришло до ста шестнадцати тысяч русских солдат. В любом случае сила собралась огромная.

Война началась счастливо для России: в короткий срок было захвачено множество городов и осажден Смоленск. Восемь месяцев его наместник Станислав Воеводский отражал непрерывные атаки; в городе не осталось ни пороха, ни ядер, ни продовольствия. Воевода уже готов был сдать город, как в Речи Посполитой наконец был избран король – сын Сигизмунда III, Владислав – тот самый, что во время Смуты был избран русским царем.

Новый король сразу же привычным маршрутом направился к Смоленску во главе 23‐тысячного войска. К королевской рати присоединились малороссийские казаки, а крымские татары не упустили возможности пограбить южные российские земли. В ходе двухдневных боев (22 – 23 сентября 1633 года) Смоленск был деблокирован. 24 сентября король торжественно вступил в город, приняв городские ключи от тамошнего воеводы.

Затем поляки зашли в тыл воеводы Шеина и сожгли Дорогобуж, где хранились запасы для всего войска. Голод и ряд поражений принудили Шеина к сдаче. Процедура была довольно унизительна. Без барабанного боя, с погашенными фитилями русские вышли из лагеря, все знамена знаменосцы сложили у ног короля, сидевшего на лошади. Наконец король позволил взять знамена, оставил русским двенадцать пушек. Войско двинулось на Московскую дорогу, но перед этим «сам Шеин и все другие воеводы и начальные люди, поравнявшись с королем, сошли с лошадей и низко поклонились Владиславу, после чего, по приказанию гетмана, сели опять на лошадей и продолжали путь».