Читать книгу "Стальной век. Социальная история советского общества - Вадим Дамье"

«В области внутреннего распорядка, — констатировала в 1927 г. оппозиционная группа «демократического централизма», — на фабриках все более устанавливается неограниченная власть администрации», которой «предоставлено безаплляционное право увольнения рабочих за проступки. Прием рабочих также производится самой администрацией, а роль фабзавкома сводится только к регистрации принятых. На этой почве развивается мелкое взяточничество мастеров с рабочих. Между мастером и рабочим устанавливаются отношения дореволюционного типа»179.

Угроза увольнения действительно была мощным оружием в руках администрации. В годы НЭПа происходил постоянный рост не только числа занятых, но и безработицы, причем последняя возрастала более быстрыми темпами. По официальным данным, только с октября 1925 г. по апрель 1927 г. численность безработных увеличилась с 920 тыс. до 1455 тыс., т. е. на 58 %229. При этом на декабрь 1926 г. в стране насчитывалось 2,3 млн. фабричных рабочих. Росту безработицы способствовали, конечно, и закрытие убыточных предприятий, и сокращение штатов. Но в первую очередь, она была связана с самой хозяйственной структурой страны: промышлен-

ностъ неиндустриализированной России не могла обеспечить работой всех, кто не мог прокормить себя в сельском хозяйстве, в свою очередь, потерявшем натуральный характер. Справиться с этой проблемой власти были не в состоянии.

Обострялся жилищный кризис. «Низкий уровень заработной платы не дает возможности рабочему оплачивать свое жилое помещение в таком размере, который позволял бы содержать его в более или менее сносном виде, — возмущалась группа «демократического централизма» в 1927 г. — В этом одна из главных причин… систематического сокращения из года в год даже жилой площади на душу рабочего населения. Постройка и содержание домов… убыточны. Выход из этого положения пытаются найти путем ничтожных, сравнительно с потребностью, ассигнований на жилстроительство за счет бюджета, с одной стороны, повышения квартирной платы без повышения зарплаты, с другой»180.

Важное место в социальной политике властей занимало разжигание розни между различными слоями трудового населения. Инженеры и техники, многие из которых были старыми «специалистами» или бывшими рабочими-партийцами, получили значительные материальные привилегии: уже в 1922 г. они получали уже в 1,5 раза больше, чем рабочие. В дальнейшем этот разрыв увеличивался. Более того, на инженерно-технический персонал — наряду с мастерами — возложили обязанность проектировать и осуществлять меры по интенсификации труда. Соответствующие директивы были даны ВСНХ, который в 1924–1926 гг. возглавлял шеф тайной полиции Ф.Э.Дзержинский, и директора предприятий стремились переложить это дело на техников. «…Работа по определению норм выработки, расценок, размещению рабочих по способностям на многих предприятиях пала на беспартийных инженеров, техников, мастеров, — свидетельствовал бывший меньшевик Н.Валентинов, возглавлявший в те году газету ВСНХ. — Отказаться нести этот груз они не могли: дирекция заводов и тресты их за это увольняли». В результате многие рядовые рабочие испытывали к таким «спецам» самую настоящую ненависть, видя в них организаторов эксплуатации. «В одном предприятии им угрожали, ругали последними словами, как буржуев и людей «старого режима; в другом предприятии, как бы невзначай, обливали водою; в третьем — на тачке вывозили с фабрики; в четвертом — били стекла их квартир; в пятом — били по лицу, а чтобы битый инженер не знал, кто его бьет, накидывали ему на голову мешок». Дзержинский требовал беспощадно наказывать руководителей заводов, которые не в состоянии были «грудью защищать технический персонал»181.

4. Усиление однопартийной диктатуры

Переход к НЭПу сопровождался дальнейшим усилением авторитарного режима в политической области. Тот же самый X съезд большевистской партии (1921 г.), который принял решение об отказе от продразверстки, по предложению Ленина, постановил запретить деятельность любых внутрипартийных фракций. Все имевшиеся платформы (группы «рабочей оппозиции», «демократического централизма» и др.) объявлялись распущенными. «Неисполнение этого постановления съезда, — говорилось в резолюции «О единстве партии», — должно влечь за собой безусловно и немедленно исключение из партии»182. Организаторам новых фракций в будущем также грозили репрессивные меры, вплоть до исключения. Резолюция X съезда впоследствии использовалась для борьбы с внутрипартийной оппозицией. Уже вскоре начались преследования лево-коммунистических кругов. В июне 1921 г. ЧК разгромила Рабоче-крестьянскую социалистическую партию, которая была создана старым большевиком В.Панюшкиным и призывала к очищению большевизма от «антирабочих» элементов, освобождению от «опеки» бюрократии и «исполкомов-щины», возвращению к подлинным Советам 1917 г. со свободой для всех «советских партий» и контролю над производством со стороны рабочих союзов183. Другой представитель левых коммунистов Г.И.Мясников подверг критике бюрократизацию партии и социальное неравенство. Он потребовал возродить рабочие Советы и создать крестьянские союзы. Эти органы должны были, по его мнению, выполнять также экономические (производственные и снабженческие) функции. Мясников ратовал за свободные выборы в Советы, причем свободу слова и агитации должны были получить трудящиеся — сторонники любых идейных направлений: «от монархистов до анархистов включительно». В марте 1922 г. Мясников был исключен из большевистской партии и арестован, но после 12-дневной голодовки освобожден на поруки.

Тем более нетерпимым стало отношение правящей партии к оппозиционным организациям, движениям и течениям, не примыкавшим к большевистскому лагерю. Ведущие анархисты, участвовавшие в Махновском движении (В.Волин, А.Д.Барон, М.Мрачный идр.), находились в заключении с декабря 1920 г., анархо-синдикалист Г.П.Максимов — с марта 1921 г. К 1922 г. созданные анархо-синдикалистами профсоюзы были распущены, а либертарные печатные издания закрыты. После десятидневной голодовки протеста в Таганской тюрьме (1921 г.) и протестов зарубежных профсоюзных делегаций, Волин, Максимов, Мрачный и другие активи-сты были высланы из России. Другой анархо-синдикалист А.М.Шапиро был арестован после поездки на международную синдикалистскую конференцию в Берлин летом 1922 г., но после очередных протестов также депортирован из страны184. Эсеры-максималисты и левые эсеры, объединившиеся в сентябре 1922 г. в единую организацию, были разгромлены в следующем году: в сентябре 1923 г. было арестовано Центральное бюро и закрыт клуб в Москве, перестали выходить их журналы «Знамя» и «Максималист». Максималистов и левых эсеров арестовывали по всей стране; такая же судьба постигла делегатов съезда, созванного ими в декабре 1923 г.