Читать книгу "Во имя Рима. Люди, которые создали империю - Адриан Голдсуорти"

Пять консульских армий были разгромлены северными варварами и, казалось, уже ничто не помешает им вторгнуться в Италию и разграбить Рим так же, как это уже один раз сделали галлы. Уже сотню лет римляне не терпели столько сокрушительных поражений подряд. Они открыто провели человеческое жертвоприношение, зарыв живьем грека и гречанку, а также двух галлов — мужчину и женщину — на Бычьем рынке. Ранее подобный ритуал римляне совершили, проиграв битву при Каннах. После позорного поведения Бестии и Альбина в Нумидии события на севере навлекли еще больше критики в адрес нобилей. Силан, Попиллий (легат, командовавший уцелевшими солдатами армии Кассия, сдавшейся в 107 г. до н. э.), Маллий и Цепион были отданы под суд; последние двое за некомпетентность и по обвинению в краже трофеев из Толозы. Разочарование в аристократии и нехватка хороших полководцев привели к тому, что народ потребовал назначения Мария на пост главнокомандующего и соответственно занятия им должности консула во второй раз.

Тем временем племена варваров продолжали свое движение, не имея точной цели и меняя направление, ибо после Аравсиона основная масса кимвров и тевтонов направилась на запад, их попытка прорваться в Испанию оказалась неудачной. В 104 г до н. э. Марию и его армии не с кем было сражаться, но римляне знали, что угроза не исчезла и пока ничего не сделано для ее предотвращения. Центуриатные комиции, воодушевленные рассказом о беспристрастности Мария в случае с Лузием и Требонием, решили, что только Марий сможет отразить грядущее вторжение и снова выбрали его консулом. Разумеется, можно было надеяться, что Марий и так получил бы командование как проконсул, но сенат обычно не принимал таких решений, пока не пройдут выборы, и сторонники Мария не хотели рисковать и доверять в столь ответственном деле аристократам. Тем более что в эти десятилетия гораздо реже стали назначать проконсулов и пропреторов, чем в предыдущие годы. За третьим консулатом Мария последовал четвертый, поскольку враг опять не появился, и лишь только в 101 г. до н. э[28] племена наконец начали свое вторжение.

О войске под командованием Мария известно немногое, но оно, вероятно, представляло собой сильную консульскую армию из двух легионов и двух ал. Численность последних доходила до 6000, и их поддерживал значительный контингент вспомогательных войск. Общая численность его армии составляла около 30 000-35 000 человек. Он занял и укрепил сильную позицию на берегах реки Родан, где Марий сосредоточил огромные ресурсы. Во время долгого ожидания врага он велел своим солдатам прорыть канал к морю, чтобы увеличить средства сообщения и облегчить доставку провианта. Консул считал, что не должен позволить втянуть свою армию в битву или переходить на другую позицию из-за нехватки продовольствия.

Далее к востоку главные проходы в Цизальпинскую Галлию охранялись его коллегой Квинтом Лутацием Катулом с более слабой консульской армией численностью ненамного превышающей 20 000 человек. Римлянам было известно, что племена разделились. Тевтоны и амброны направились в сторону Мария, а значительная часть кимвров повернула к Норику и готовилась проникнуть в Италию через Альпийские перевалы. Сообщения о передвижениях неприятеля поступали к римским командирам от галльских племен, являвшихся союзниками Рима или же, по меньшей мере, относившихся враждебно к появлению большого числа иноземных варваров.

Сулла, человек который захватил Югурту, служил легатом Мария в 104 г. до н. э. и трибуном в 103 г. до н. э. В течение этого времени он несколько раз участвовал в переговорах с галлами. Он, например, убедил племя марсов стать союзником Рима. Куда более необычными являлись деяния Квинта Сертория, офицера, который был ранен в бою при Аравсионе и спасся лишь благодаря тому, что переплыл Родан. Нарядившись как один из варваров — к тому же он знал немного язык противника, — он проник в лагерь врага, подробно выяснил его численность и намерения и сообщил об этом римлянам.

Тевтоны и амброны приблизились к римскому лагерю на Родане, и они предстали перед легионерами — «бесчисленные, страшные, голосом и криком не походившие ни на один народ», как пишет Плутарх. В другом месте он описывает, как варвары выходят на бой. Кавалеристы выехали

во всем своем блеске, с шлемами в виде страшных чудовищных звериных морд с разинутой пастью, над которыми поднимались султаны из перьев, отчего еще выше казались всадники, одетые в железные панцири и державшие сверкающие белые щиты. У каждого был дротик с двумя наконечниками, а врукопашную кимвры сражались большими тяжелыми мечами.

Бойцы неприятеля были высокими, крепкими, мускулистыми с бледной кожей, светлыми волосами и голубыми глазами. В описаниях кимвров и тевтонов сильно сказалось влияние литературных и художественных стереотипов относительно диких северных варваров: сильные, но недостаточно выносливые; храбрые, но недисциплинированные. Несмотря на преувеличения, эти описания в целом соответствуют действительности, армии варварских племен обычно не умели маневрировать, применяли простую тактику и в основном полагались на стремительную атаку. Она была весьма устрашающей, иногда варвары просто сметали противника — особенно робкого, — но если неприятелю удавалось устоять, то варвары, тут же растеряв свой пыл, в конце концов отступали.

Племена переселенцев странствовали и сражались уже несколько лет подряд и, вероятно, становились более опытными бойцами, чем большинство варварских армий, набираемых для защиты собственных территорий или для совершения краткосрочного набега. Тем не менее эти воины, по сути своей, являлись героями-одиночками, жаждущими проявить храбрость и завоевать славу. Особенно это утверждение справедливо по отношению к знати и ее окружению. Они также были самоуверенны и презирали врагов, которых не так давно им удалось обратить в бегство. Победы варваров, пусть одержаны они были над неподготовленными римскими армиями под руководством бездарных командиров, неизбежно производили отрицательный эффект на солдат Катула и Мария, ожидающих вторжения. Слухи, несомненно, преувеличивали численность и свирепость врага, заставляя легионеров волноваться еще больше. Крайне маловероятно, чтобы солдаты, вступавшие в бой в подобном настроении, могли остановить стремительную атаку дико кричащих воинов, которых считали до этого момента непобедимыми.

Марий знал о настроении своих солдат и поэтому не принял боя, когда племена расположились лагерем неподалеку от его армии. Несколько дней тевтоны выстраивались в боевом порядке на равнине между двумя лагерями и отдельные воины бросали римлянам хвастливые вызовы. Подобные выходки являлись основной частью межплеменных раздоров, — характерная особенность для сообществ с большим количеством бойцов-героев. Один из воинов, надеясь сразу завоевать славу, выкрикнул, что желает сразиться с Марием один на один. Консул предложил ему пойти и повеситься, раз ему так хочется умереть. Германец продолжал настаивать, и Марий послал пожилого гладиатора небольшого роста, объявив, что если варвар победит этого человека, тогда он, возможно, сам сразится с варваром. Подобная насмешка над кодексом чести германцев — ибо гордый воин требовал такого же известного соперника — разительно отличалась от готовности Марцелла веком ранее вести себя так же геройски.