Читать книгу "Ревность - Селия Фремлин"

— Слушаю, мадам. Благодарю вас, мадам. — Джесси растаяла в направлении кухни, и вскоре Розамунда и ее свекровь, устроившись по обеим сторонам камина, где жарко горели дрова, потягивали кофе и беседовали о книге миссис Филдинг.

— Знаешь, дорогая, она мне так помогла, твоя подруга Линди. И надо же было ей уехать вот так, никого не предупредив, и как раз когда я начала приводить в порядок записи о Первом периоде. Такая жалость. Конечно, молодежь нынче занятая. Все мчитесь куда-то… Надеюсь, Линди скоро вернется. У меня, видишь ли, уже готов список литературы, и вторая часть на подходе — хоть сейчас печатай. Как ты понимаешь, не окончательный вариант, но это такое подспорье — работать с напечатанным текстом, даже если это всего лишь черновые наброски.

— Само собой. Но, мама, почему вы не попросили меня? Я ведь тоже умею печатать.

Розамунда старалась говорить небрежно, не показывая, до чего она обижена.

Миссис Филдинг удивленно взглянула на нее:

— Но, дорогая моя, конечно, я бы обратилась к тебе, но тебя же не было дома. А потом твоя подруга Линди рассказала, как ты занята и что освободишься только после Рождества…

— Она так сказала? От моего имени?

— Ну да, да, — с некоторым нетерпением проговорила миссис Филдинг, — но все это ровным счетом ничего не значит, дорогая. Я же знаю, сколько у тебя забот, как у всех молодых. Мне же нужно было только, чтобы кто-то сделал эту работу, все равно кто. А Линди оказалась очень толковой и такой милой. Но какая досада, что ей необходимо было уехать именно сейчас.

— Но… она же совсем в этом не разбирается! — выпалила Розамунда, не в силах удержать ревнивые нотки в голосе. — То есть не знает греческого, ничего не знает!

— Как и ты, дорогая, — невозмутимо парировала миссис Филдинг. — Но это же не помешало тебе все эти годы оказывать мне бесценнейшую помощь? Линди делала для меня то же самое — сноровка у нее такая же, как у тебя. Вероятно, поэтому вы с ней такие добрые подруги — сходство взглядов, единомыслие. Прекрасная основа для дружбы…

— Может быть, — сдержанно ответила Розамунда, наклонившись, чтобы подбросить в огонь щепку и спрятать лицо.

Опять ей говорят о том, что они с Линди похожи! Бред! Просто Линди хитрая, может разыграть целое представление ради собственных интересов. Но ведь и она, Розамунда, тоже! Чем, скажите на милость, она занималась все последние месяцы? Но это другое. Одно дело — всячески скрывать от мужа, что ревнуешь, и совсем иное — прикидываться перед старушкой добренькой и услужливой, когда на самом деле ты коварная, двуличная баба…

Прикидываться? Страшные сомнения одолели Розамунду. С чего она взяла, что Линди притворялась? Что, если она в самом деле добрый, услужливый человек, только остра на язык? Сколько всевозможных мелких услуг она им оказала — и не счесть, если, конечно, вы достаточно простодушны, чтобы воспринимать их именно так; что касается острого языка — на это тоже можно смотреть по-разному. Оглядываясь назад, Розамунда припомнила с дюжину случаев, когда замечания Линди можно было истолковать и так и эдак — либо принять их доброжелательность за чистую монету, либо посчитать колкостью и насмешкой. Розамунда всегда шла по второму пути, но, быть может, это только ее ревнивое воображение? Неужели это так?

Вновь Розамунду захлестнула волна безрассудного гнева, как будто Линди нарочно была добрейшей души человеком, исключительно для того, чтобы Розамунда, убив ее, ощутила себя последней тварью. И вновь Розамунда поняла — но не прочувствовала — абсурдность этого гнева. Полную абсурдность, потому что, во-первых, Линди она не убивала, а во-вторых, Линди не была ни доброй, ни милой. Нет, не была. И незачем ворошить прошлое в поисках фактов и доказательств, раскладывать по полочкам слова-перевертыши. Достаточно одной интуиции…

— …Так если ты не возражаешь, дорогая, и раз уж ты здесь, я бы хотела заняться вот этой последней страницей. Старая печатная машинка Джефри наверху, в кладовке, ты знаешь где. Будь добра, сходи за ней, и мы до обеда поработаем.

— Конечно, мама. С удовольствием.

Ход ее мыслей был нарушен, но Розамунда этому только обрадовалась: в последнее время мысли у нее только и делали, что без толку кружили на одном месте. Кроме того, она была в восторге, что ее вновь призвали на службу, — почем знать, быть может, это и есть то срочное дело, из-за которого свекровь звонила вчера вечером! Таща вниз по лестнице древнюю машинку, Розамунда улыбнулась пылкому нетерпению старушки — честолюбивая затея не дает ей покоя.

— Как хорошо, что вы меня позвали, — сказала Розамунда, пристраивая неуклюжую махину на полированном столе. — А то у меня было такое, знаете, жуткое чувство, будто получила отставку и пропускаю все самое интересное!

— Позвала тебя? — Миссис Филдинг непонимающе подняла глаза. — Тебе незачем ждать, пока тебя позовут, Розамунда, и ты это прекрасно знаешь, дорогая; я всегда рада тебя видеть. Очень рада, что ты приехала, и особенно рада — что сегодня, потому что теперь Джесси успокоится. Во всяком случае, я на это надеюсь. Последнее время она что-то о тебе тревожится, ума не приложу отчего. Вбила в голову, что у тебя какие-то неприятности, несчастье — не знаю. Мне иногда кажется, Джесси начинает чудить, но я, конечно, молчу, не хочу ее огорчать. Словом, она волнуется, интересуется, все ли у тебя в порядке, несет всякую чушь. Все ведь хорошо, дорогая? — Она бросила на Розамунду быстрый, проницательный взгляд и снова зашуршала бумагами. — Ты бы, конечно, со мной поделилась, если что, правда? Не то чтобы от меня была какая-то польза, в старости становишься эгоистичной, но я всегда на твоей стороне.

Услышать такие слова из уст не склонной к сантиментам женщины было необыкновенно трогательно. На Розамунду снизошло успокоение.

— Я знаю, мама, — признательно сказала она. — Но все действительно хорошо. Никаких особых неприятностей. Просто мы переживали из-за Линди…

— И только-то! — Миссис Филдинг с облегчением вздохнула. — Ну, тогда все в порядке. А Линди, несомненно, скоро вернется. Такая милая девушка, и тем более что у нее есть куда возвращаться, хотя жаль, отчасти, что она никогда не была замужем. Впрочем, ей лучше знать, а замужество означает конец свободы для женщины, в наши дни тоже, и ничего тут не поделаешь. Как ты знаешь, Розамунда, я обожала отца Джефри, никто не пролил больше слез, чем я, когда он скончался, и все же я бы не хотела вновь оказаться замужем, ни за какие коврижки. Ну что же, дорогая, взгляни-ка на эту страницу — вот с этого места. А затем есть еще пара абзацев из предисловия, которые я могла бы привести в порядок, пока ты здесь…

Присутствие Розамунды и ее мастерство машинистки оказали самое благотворное воздействие, и в результате пара абзацев превратилась в несколько полноценных страниц ин-кварто. Они трудились, не прерываясь, до часу, когда негромкий звон гонга церемонно призвал их отведать телячьих котлеток с картофельным пюре и брюссельской капустой, за которыми последовал бисквитный пудинг с патокой. Как многие женщины ее поколения, миссис Филдинг навсегда сохранила горячую детскую любовь ко всякого рода пудингам; в данной конкретной обстановке они пришлись по вкусу и Розамунде.