Читать книгу "Аромат колдовской свечи - Наталья Калинина"

– Он совсем не похож на тебя.

Егор приподнял брови, но не стал уточнять, что Алина имела в виду.

Больше о ее новом друге они не говорили. Пили коньяк, разговаривали о работе, о досуге. Алина рассказала, что недавно посетила две выставки и побывала на спектакле. Егор сообщил, что времени у него не то что на досуг, на сон не хватает и что последний фильм, который он видел, был тот, который они смотрели вместе, перед тем как расстаться.

– Тебя вытаскивать надо, – усмехнулась Алина. – Сам ты до того, чтобы куда-нибудь выбраться, не снизойдешь. У меня есть два билета на теннисный турнир. Пойдем?

– Теннис? – задумался он. Когда-то, в юности, он немного играл, теперь иногда смотрел по телевизору матчи. – А твой друг?

– А он… Речь сейчас не о нем, – как-то резко, будто обидевшись на его вопрос, оборвала Алина. – Так как?

– Посмотрим. Когда турнир?

– Через две недели.

– Я тебе позвоню, – отговорился Егор. Он еще и сам не знал, хочется ли ему смотреть турнир, да еще в компании Алины.

– Егор… – позвала она.

– Что?

Алина поставила на столик свою рюмку и пересела к нему на диван. От ее кожи и распущенных шоколадных волос пахло ванилью. Ванильный шоколад – любимое лакомство его детства. Алина молча смотрела ему в глаза, будто чего-то ожидая. Нет, в ее взгляде не было ни вопроса, ни просьбы. Она просто ждала – без трепета, без волнения, как ждут, например, автобус или своей очереди в магазине. Она просто ждала, давая Егору сделать шаг – либо вперед, либо назад. И если бы он сделал шаг назад, она бы просто замяла этот момент, без упреков, без заламывания рук, без истерик. И все бы вернулось на круги своя.

Но он не сделал шага назад. Чуть одурманенный коньяком, запахом ванили, на время приглушенными переживаниями за сестру и непонятной злостью на журналистку, он потянулся к вишневым Алининым губам и мягко их коснулся. Забытый поцелуй, забытые ощущения – он уже думал, что навсегда попрощался с ними. Алина обвила его шею руками, и этот властный жест почти вернул его на землю. Но некстати вспомнилось, как в этот вечер переглядывались Ника с Андреем, и Егор в запале возросшего раздражения обнял Алину, целуя ее вишневые губы.

«Почему я на ней не женюсь?» – подумалось опять. И когда он подумал, что, пожалуй, может сделать ей предложение, зазвонил мобильный. Он мягко отстранился от девушки и ответил на вызов.

Он надеялся, что услышит новости о Валерии, но звонили ему совсем не по этому поводу – по работе, с совершенно неинтересным, неважным вопросом. Однако звонок помог ему очнуться. Егор закончил разговор и повернулся к ожидающей Алине.

– Мне нужно уйти.

Она ответила ему кривой усмешкой, в которой явственно читалось разочарование.

– Я тебе позвоню, – зачем-то пообещал он.

– Ладно, – вяло ответила девушка, уже понимая, что вряд ли Егор вернется или позвонит ей. Входная дверь за ним хлопнула раньше, чем Алина вышла в коридор проводить его. Девушка упала на диван и, схватив со столика чашку, с силой грохнула ее об пол.

Вовсе не звонок, прервавший их поцелуй, был причиной Алининой злости. Целуя Егора, она почувствовала, что он целует не ее.

XII

На работе готовились к празднованию Международного женского дня. Нику приготовления скорей раздражали, чем радовали. Статья, которую нужно было сдать, не писалась. О ней просто не думалось. Зато думалось об истории со Стасом, Эдичкой и свечой. Интересная, если не сказать, скандальная, получилась бы статья. О своем замысле Ника пока не распространялась, но про себя твердо решила, что напишет об этом. Остается только дождаться результатов экспертизы материала, из которого изготовлена свеча-убийца (хм, кстати, неплохой заголовок!).

Не обращая внимания на предпраздничную суету в редакции и возбужденное стрекотание коллег женского пола, предвкушающих поздравления и застолье, Ника с сосредоточенным видом чертила на листочке линии, стрелки, кружочки, крючочки, делала пометки, черкала, хмурила брови, кусала губы и, то и дело отшвыривая ручку, бросалась набирать свои мысли на клавиатуре. Коллеги, видя такую ее занятость, подшучивали над ней, но старались особо не беспокоить.

– Болдырева, видать, и впрямь кофе отличный подают в новой кафешке, – пошутил кто-то из коллег, думая, что девушка с таким увлечением пишет заметку о недавно открывшейся кофейне, которую по заданию посетила утром. Но девушка лишь отмахнулась от шутника. Очерк о кафе она сделает ночью: набросает костяк из общих хвалебных фраз, «приоденет» в мишуру из восхищенных возгласов, напустит кофейного духа, посмаковав на страницах воспоминания о чашке эспрессо, добавит палочку корицы для сладкоежек, перечислит десерты из меню и под конец украсит «шапкой» взбитых сливок для эстетов, описав интерьер.

То и дело она косилась на мобильный, ожидая звонка от знакомого из лаборатории. Но телефон упрямо молчал. Пару раз Ника сама дозвонилась до лаборатории, и дважды человека, которого она попросила об экспертизе, не оказывалось на месте. Ну что за невезение! Ника опасалась, что сегодня ей так и не удастся поговорить со знакомым, а завтра – тем более, потому что праздник. И никогда еще предстоящие выходные ее так не раздражали, как в этот раз. Хватит ли ей терпения дождаться нужного звонка?

Терпения не хватило: Ника в третий раз покосилась на мобильный. Но ее попытку позвонить пресекла нарисовавшаяся возле стола сотрудница.

– Болдырева, поздравляться идем?

– С чем?

Сотрудница с усмешкой присвистнула:

– Ну, ты даешь. С Восьмым марта! Заработалась?

– Заработалась, – вздохнула девушка, с сожалением глядя на свои пометки. – Я сейчас приду. Только сделаю один важный звонок.

Она позвонила в лабораторию, и на этот раз выяснилось, что нужный ей человек приходил, но вновь ушел, и на этот раз уже совсем. Нику попросили позвонить после праздников, и девушка в сердцах оборвала вызов.

Сама не зная зачем, она набрала номер Егора. Но и тут ей не повезло. После длинных гудков в трубке что-то щелкнуло, и включился автоответчик. Оставлять сообщений Ника не стала, отключила мобильный и без настроения поплелась в ту комнату, где накрыли праздничный стол.

* * *

Молодой человек нервно расхаживал по комнате, и при каждом его шаге старый паркет жалобно ныл, будто прося пощады. Сидящий в своем излюбленном кресле старик сердито хмурил брови и глядел в сторону. Наконец, молодой мужчина прекратил метания и остановился напротив старца.

– Отец, – начал он, с мольбой складывая руки. – В последний раз прошу тебя о помощи!

Старик ответил не сразу. Все так же не глядя на молодого мужчину, он пожевал губами, взял с журнального столика, стоявшего рядом с креслом, стакан и наполнил его водой из тяжелого хрустального графина. Сделав несколько глотков, он поставил стакан обратно и лишь после этого тихо проговорил: